Оксана Ярославцева: «В детдоме и после выпуска я боролась за выживание»

За все мои 40 лет я впервые узнала, что есть безусловная любовь, но в моем случае я получила ее только от собаки

Оксана Ярославцева @oxana_cholak родилась в Казахстане. Судьба двухлетней девочки изменилась, когда умерла ее мама. Ни отец, ни родная тетя не смогли или не захотели растить Оксану в своих семьях. В 8 лет девочка попала в детдом…

Сейчас Оксана открыла свой бизнес, как профессиональный логопед-дефектолог помогает детям, готовится стать приемной мамой. 

Оксана в детском доме. На фото —  в верхнем ряду третья слева, прижалась к воспитательнице. 

— Почему родственники не взяли вас к себе, когда умерла ваша мама?

— Моя мама умерла, когда мне было 2,6 года. Отец от меня отказался, я оказалась у тети, она растила меня до 5 лет. Тетя считала, что я должна жить с родным отцом. Думаю, что она в силу возраста уже не могла меня воспитывать. Тетя нашла моего отца и пригрозила ему тюрьмой в случае, если он откажется меня забирать.

Отец забрал меня к себе, но лучше не стало. У отца были жены в каждом городе, которым я была не нужна. Он просто перекладывал заботу о моем воспитании на своих спутниц.

Затем он нашел постоянную жену, но и она не захотела меня воспитывать.

— Помните тот день, когда вас забрали в детский дом?

— Когда меня забрали в детдом, мне было 8 лет. Честно признаться, тот день не помню. Зато в памяти осталась фраза сотрудницы опеки: «В этой семье условия — непригодные для жизни».

Через некоторое время я сбежала из детдома к отцу. Вышла на дорогу, поймала попутку, за рулем оказался милиционер, который все понял.

Он сначала отвез меня к отцу, а потом обратно в детдом, поскольку отец сказал, что не будет меня воспитывать. Эта история до сих пор вызывает боль. Помню, вышла из машины и что-то говорила отцу, он взял меня за руку, посадил обратно в машину и сказал: «Ты должна быть там».

Сейчас Оксана создала свой коррекционный центр, работает и как директор, и как профессиональный логопед-дефектолог.

После этого милиционер привез меня в какую-то организацию и рассказал эту историю. Помню, что женщины громко осуждали моего отца, а я не знала куда деться от стыда, но не плакала, держалась до приезда в детский дом.

— Наказание за побег было?

— По негласным законам побег из учреждения – серьезный проступок с релевантным наказанием: сбежавшего стригут налысо. Но меня, к счастью, эта кара миновала. Сама не знаю, почему.

— Вас кто-то навещал в детском доме?

— Никто не навещал, хотя есть кровная сестра и два брата. С сестрой мы начали общаться уже в зрелом возрасте. Отношения нормальные, не могу сказать, что супертеплые.

— Каких воспоминаний о жизни в учреждении больше: хороших или плохих?

— Дальше были обычные детдомовские годы, которые я часто вспоминаю с благодарностью. Там были люди, учительница истории Крыжановская Валентина Степановна и учительница по русскому языку Фетисова Тамара Васильевна, учитель музыки Земляной Александр Владимирович, которыми я восхищалась.

Оксана в детском доме. Четвертая слева в верхнем ряду.

Для меня учеба была в приоритете, и просто повезло, что встретились такие люди. До сих пор общаюсь с ними. Время было непростым, но люди относились друг к другу теплее.

Да, я первое время в детском доме прижималась ко всем взрослым и называла мамой воспитателей…

— К чему в детском доме тяжело было привыкнуть?

— К отсутствию выбора.

Если ты протестуешь, то протест может обойтись слишком дорого. Человек не имеет право голоса, не имеет возможности выражать свое мнение. Любой протест и личное мнение осуждалось и наказывалось.

ИЗМЕНИТЬ НЕ ОДНУ ЖИЗНЬ

— Как наказывали?

— Варианты: 1. Воспитательная беседа: «Государство вас кормит, а вы, свиньи неблагодарные, имеете свое мнение?» 2. Домашний арест. Это когда ты сидишь в своей комнате и отлучен от группы и всех мероприятий.

Например, я пела в детдомовском ансамбле, и за непослушание мне запрещали выступать и выезжать с группой. Музыкант Александр Владимирович защищал меня, но не всегда у него это получалось.

— Чем еще пугали воспитанников кроме этих наказаний?

— Другим методом устрашения был ПНИ. В учреждениях не было психологов, а посему единственным инструментом воспитания мог стать страх.

— Что именно говорили детям про ПНИ?

— Пугали ПНИ и вспомогательной школой. Что именно говорили, не совсем помню, что –то про желтую справку или волчий билет.

— Переводом в ПНИ только на словах пугали? Или правда, переводили туда воспитанников за проступки?

— Правда! Возили в психиатрический диспансер за непослушание на какое-то время.

В моем классе был мальчик, к сожалению, не помню его фамилии, но точно помню, что он хорошо учился. И тем не менее, его перевели в Урюпинскую вспомогательную школу за плохое поведение.

Это сейчас, как специалист я знаю, что у него был СДВГ — синдром дефицита внимания и гиперактивности. Таких детей много. У них высокий интеллект, но проблемы с поведением.

Сейчас я это знаю, а тогда я была просто ребенком, который с болью и страхом наблюдал за всем происходящим.

— Какие-то способности детей в учреждении развивали?

— Система не занимается развитием ребенка. К примеру, в институте выяснилось, что у меня хороший литературный слух. А в детдоме постоянно говорили о том, что мы не способны учиться, и хорошие оценки получаем только из жалости. Намекали на то, что мы умственно отсталые.

— Что еще говорили вам воспитатели?

— Воспитатели говорили, что девочки из детдома могут быть только шлюхами и бичовками. Они внушали нам чувство стыда, именно поэтому система у меня ассоциируется не со страхом перед насилием, а именно со стыдом.

— Чему-то полезному обучали?

— Из хорошего: приучали к труду, дисциплине. За каждой группой был закреплен свой огород, нас поощряли, какие-то суммы начисляли на сберкнижку.

— Какие отношения были между старшими и младшими детьми?

— Старшие опекали младших. Но то же, если старшекласснику я нравилась, то он мог защищать и заботиться. Всегда находились люди, которые не давали пропасть.

— Были ли у вас каике-то личные вещи? Что вы взяли с собой, когда ушли из детдома?

— Остались только фотографии. Никаких личных вещей не осталось.

Оксана — крайняя слева в верхнем ряду. Из детского дома она смогла взять только снимки. Никаких личных веще у нее не было.

— Был ли шанс уйти в семью?

— Расскажу, как это было у нас: собирали детей (по 2-3 человека) в кабинет старшего воспитателя, приходили семьи, а педагоги рассказывали о ребенке в его же присутствии.

Помню, как я зашла в кабинет вместе с одноклассницей Таней Ивановой, тогда кандидаты в приемные родители выбрали в итоге ее, но через год вернули…

Читать также — 5 причин возвратов детей и как этого избежать: советы многодетной приемной мамы

— Таня рассказывала вам, почему не сложилась жизнь в приемной семье?

— По словам Тани, опекуны ее постоянно упрекали в том, что она много ела и мало работала, говорили, что грязнуля, нелюдимая. Хотя Таня была в детдоме на хорошем счету, сочиняла стихи.

Сейчас, насколько я знаю, Таня – многодетная мама, живет в поселке.

— Вас кто-то из сотрудников детского дома брал на выходные или праздники, может быть, к себе домой?

— Я уходила на гостевой режим тете Наде, инспектору по делам несовершеннолетних. Она забирала меня на праздники, выходные.

Помню, праздновала собственный день рождения у нее дома. У тети Нади в тот момент был кровный сын, но она меня не удочерила. Дело в том, что она вскоре вышла замуж и у нее появился второй ребенок.

— Когда и как вы ушли из детского дома?

— В 15 лет я ушла из детдома и начала самостоятельную жизнь. Вышла без денег, моталась по чужим людям.

— Вы с тетей Надей общались после выпуска из детдома?

— После выхода из детдома я была настолько потерянной, что не могла ни к кому обратиться. Я не могла вернуться обратно, поскольку столкнулась бы с упреками в свой адрес.

Понятно, что детдом меня начал искать, но я уже ушла оттуда и не хотела возвращаться.

— Как сложилась судьба ваших одноклассников?

— Проще всего было детям, которые пришли в детдом из семьи. После выпуска они могли рассчитывать на жилье, доставшееся в наследство. И в конце концов, сами стали родителями, как-то закрепились в обществе.

Есть и трагические истории. Один из моих одноклассников повесился. Много девочек на выходе из детдома вышли замуж «за крышу над головой», и в детском доме уже второе или третье поколение их детей…

— После выпуска где вы жили?

— Считается, что выпускникам государство дает жилье.

Собственная квартира появилась у меня в 40 лет. Был период, когда я жила в офисе. Запустила бизнес, но жить было негде, приходилось ночевать на рабочем месте, и так продолжалось 4 года.

Когда я в 15 лет вышла из детдома, Одна женщина (звали ее тетя Шура) меня приняла к себе, я просто жила вместе с ее детьми. Мне снова повезло в жизни, благодаря этой женщине я получила выплаты.

В то время не было ни телефонов, ни Интернета. Ее, наверное, можно найти сейчас. Я прожила в ее семье все лето, и только потом переехала.

— А какие-то выплаты вам полагались?

— Тетя Шура посоветовала разобраться с социальными выплатами. Оказалось, что на счет, который открыла администрация детдома, все эти годы поступали пособия (например, по потере кормильца). За год скопилась достаточно хорошая сумма.

Я обратилась в суд, об этом узнали в администрации детдома, испугались и вернули мне всю сумму. На тот момент это было 4 месячные зарплаты.

— Что вы сделали с таким капиталом?

— Сумма стала для меня стартовой: я переехала в Алма-Ату, сняла комнату. Я понимала цену деньгам, хотя считается, что детдомовцы не приспособлены к самостоятельной жизни. Часть бытовых навыков я получила еще там, часть в новой жизни.

Оксана готовится стать приемной мамой.

Продолжая рассказ, я приехала в Алма-Ату, поступила в вечернюю школу. Процесс обучения заметно отличался от детдомовского, поскольку я чувствовала теплое отношение со стороны преподавателей. После окончания школы поступила в один вуз, не закончила его. В 2013 году я получила полное образование, поскольку до того времени не могла себе позволить оплату обучения.

Я переехала в Алма-Ату, закончила 11 класс, затем поступила в педагогический институт на дефектолога, но проучилась всего 2 года, поскольку нечем было платить за учебу.

Устроилась домработницей, чтобы были чем платить за учебу и все-таки доучилась. В 2010 году открыла первый в городе коррекционный центр «Логос».

— Вы кем в этом центре работаете, расскажите? Что вы делаете?

— Сейчас я руководитель коррекционного центра «Логос +» в Алматы.

У меня два высших образования. Одно незаконченное и полное. Логопед- дефектолог, преподаватель психологии.

Работала в государственном реабилитационном детском центре, но поняла, что могу сделать больше и лучше, поэтому ушла в частную практику. Со временем вокруг меня образовалась сильная команда логопедов дефектологов, которые поддерживают мои идеи по коррекции особенных детей, так и появился центр.

Должность руководителя и организатора мне не очень нравится, больше люблю консультирование и занятия с детьми. Это очень здорово, когда приходит ребенок со сложностями, ты работаешь с ним какое-то время, видишь, как он меняется, обучается новым навыкам и знаниям.

И самое потрясающее, когда родители ребенка говорят: «Нас взяли в общеобразовательную школу и он тянет программу!» Или одна мама рассказывает: «Моего ребенка хвалят, а мне не верится. Ведь на нас всегда, только жаловались».

Такие истории лучшая награда для меня и моей команды.

— Почему выбрали именно эту профессию?

— Не знаю, мне казалось, что это здорово, уметь что-то менять в лучшую сторону.

Часто в детях я вижу того одноклассника с нормальным интеллектом, которого перевели во вспомогательную школу за проблемы с поведением.

Вижу себя в детстве со своим неврозом, тревожностью и синдромом гиперактивности. Может быть, помогая им, я помогаю и себе? Своему внутреннему ребенку-травматику?

— Вы решили взять детей в семью из детского дома?

— Да, сейчас в моей все более-менее устаканилось, и я сама задумалась об усыновлении, прохожу ШПР. Моя жизнь стабилизировалась, я имею источник дохода, а посему могу задуматься о приемном родительстве.

Много лет я просто боролась за выживание. Выжила, и теперь я могу и хочу заботиться, любить, обучать, сделать чью-то жизнь лучше. Найти для себя новый смысл жизни.

— Как вы узнали про фонд «Измени одну жизнь»?

— Во время обучения в ШПР я много читала, изучала фонды и однажды зашла на сайт «Измени одну жизнь», обратила внимание на видеоанкеты.

В Казахстане нет фондов вроде вашего, и вообще базы данных устроены иначе. К примеру, остановился ты на определенной анкете, звонишь в органы опеки, а тебе говорят, что ребенка нельзя забрать, потому что у него есть мама, которая приходит в детдом и навещает.

Думаю, что система не заинтересована в семейном устройстве детей, поскольку они живут на субсидии от государства. У нас нет тех же видеоанкет. Идея с такими роликами о детях — шикарная.

— Почему дети не должны жить в детдомах?

— Каждому ребенку требуется внимание, тактильный контакт, обратная связь, принимающий и поддерживающий взрослый.

За все мои 40 лет, я впервые узнала, что есть безусловная любовь, но в моем случае я получила ее только от собаки. Когда тебя любят и ждут просто так, ни за хорошее поведение, ни за достижения, ни за внешность, а за то, что ты есть, ты рядом.

Ребенок должен чувствовать поддержку взрослого. Значимый взрослый не позволит тебе упасть на самое дно.

Ребенку очень важно, чтобы ты принимал его любым; с подростковыми закидонами, с проблемами в учебе, а не только как куколку, которая должна глаз радовать.

Я работаю с детьми и мне очень важно отдавать: когда ты делишься с ребенком, даже как профессионал знаниями, поддержкой, эмоциями, то очень много получаешь.

Система ребенка никогда не поддержит, поэтому он чувствует себя одиноким, беззащитным.  Семья – это место, где тебя всегда ждут.

— Что помогло вам перенести достаточно тяжелые для ребенка потери и события, что помогло вам просто выжить, не потерять любовь, веру и надежду?   

— Думаю, мне в наследство досталась сильная нервная система. И несмотря на свою ранимость и эмоциональность, есть какой-то панцирь, который защищает меня.

В детстве и сейчас я верила, что была нужна своим родителям, и всегда ищу подтверждения этому. Мама родила меня в 41 год, это, наверное, было взвешенным решением?!

Не знаю, откуда была уверенность, что мама рядом, защищает и смотрит на меня, одобряет или осуждает мои поступки. Правда, маму я не помню, мне 2,6 года было, когда она умерла. Ну, образ не помню, а присутствие ее всегда со мной.

И до сих пор я доказываю уже давно умершему отцу, что я могу быть хорошей дочерью, что меня можно любить, что я не позор и обуза. Ведь я нужна кому-то? Своим ученикам, любимой собаке, друзьям.

Еще очень помогали окружающие меня люди, учителя и преподаватели в институте, которые заражали своей любовью к предмету, и мне хотелось быть на них похожей.

Конечно, не все радужно. У меня бывают депрессии, эмоциональное выгорание, мысли о суициде и бесполезности своего существования, но пока хватает денег на психолога и сил проживать эти моменты.

И даже выходить из этих кризисов с прибылью — новым хобби, новым делом.

Все фото — из личного архива Оксаны Ярославцевой.