Толя слушал маму и плакал, слезы капали на планшет

Кровная мама говорила ему, мол, откажись от семьи, пусть отвезут в детский дом, что приемная мама взяла только из-за денег.

Часть 10. Толя слушал маму и плакал, слезы капали на планшет

Читать все записи в блоге Олеси

Новый Год прошел спокойно, родители встретили его очень хорошо, детям надарили подарков. А 2 января начался наш переезд в другую квартиру.

Во время переезда Толя все время был с нами. Помогал переносить вещи, расставлял их. Переезд ему пошел на пользу. Он знал, где находится, жил в этой квартире столько же, сколько и остальные.

Ярослав и Толя были старшими из детей, поэтому нагрузка на них была большая. Я боялась, что Толя подумает, куда он попал, и передумает с нами жить. Каникулы заканчивались и время гостевого режима тоже. Ребенка нужно было вернуть в приют и оформить до конца бумаги. На сбор документов ушло примерно 10 дней, я его навещала в приюте, мы созванивались. Эмоций он не проявлял, поэтому я до конца не знала, согласится он или нет, после такого гостевого режима.

К 27 января все было готово, я поехала за ним. В приюте был концерт, ему надо было выступить перед ветеранами. Он нервничал, потому что хотел ехать домой, а тут задержка. После концерта судорожно все искал, нужно было собрать школьные учебники, форму, одежду (я ему покупала).  Сказала, чтобы взял учебники, а остальное купим. Дома все его ждали.

О том, что ребенок живет в нашей семье, кровная мама узнала быстро. Пришла ко мне на работу, стала кричать, что в детском доме ему будет лучше. Я ей ответила, что после детского дома он выйдет зверем, что уже изменился и ненавидит всех взрослых, никому не доверяет.

Также предлагала ей взять себя в руки и собрать документы на восстановление родительских прав, что помогу ей  с долгами и ремонтом дома, она сможет забрать его, если постарается. Поработала она около месяца, потом снова пропала. Ее уволили.

У Толи был планшет, на котором он играл и звонил маме.  Он вроде голову поднимет, начинает интересоваться происходящим вокруг, немного разговаривать. Потом прозвенит ее звонок — и снова он замыкается.

Первые дни они созванивались с мамой по нескольку раз. Мама говорила, мол, откажись от семьи, пусть отвезут в детский дом, что приемная мама взяла только из-за денег. Говорила, чтобы не стеснялся и просил то, что хочет, что квартиру, в которой мы живем, выдало нам государство из-за того, что мы детей берем.

Также спрашивала, достаточно ли у нас еды и одежды, что все должно быть горами. Переживала, что он ее забудет, напоминала, что она мама, а я «опекунша», естественно, обещала его забрать домой в ближайшее время. Разговоры вела долгие и в нетрезвом состоянии.

Толя слушал маму и тихо плакал, слезы капали на его планшет.  Забрать планшет и запретить звонки я не могла, он подросток. Сделать без его согласия – разрушить доверие, которое итак было очень хрупким.

В школе он звонил бы от друзей ей, а мне врал. Зачем? Ему надо было прожить этот разрыв, отстрадать и выплакать его. Я была с ним рядом, говорила, успокаивала, отвлекала.

Однажды я предложила ему созваниваться с ней и делиться новостями один раз в день. После моих слов его ресницы задрожали, он чуть не расплакался. Я тут же сказала, забудь, это просто предложение.

Прошла пару недель, и он сам подошел ко мне с вопросом, можно ли не брать трубку, когда она звонит «выпившая». Я ответила, если не хочется, то можно не отвечать.

Звонки стали реже. Встречи с мамой тоже были болезненными. Прийти она могла без предупреждения. Всегда фотографировала, собирала чеки, если что-то приносила ему.

Был у нее мужчина, помогал ей, привозил на встречи с сыном, потом он заболел и умер,. Она стала выпивать еще больше.