«Я не хотел ходить в университет, как в интернатскую школу, с тем же отвращением»

Лев Муравин – подросток, которого из интерната взяли в приемную семью. Он сам признается, что пришел в 9 класс с нулевым багажом. До окончания школы оставалось совсем ничего, но Лев сумел не только догнать одноклассников, но и сдать ЕГЭ с высоким результатом, а затем поступить в институт. О том, как ему это удалось, в рубрике «История успеха» корреспонденту фонда «Измени одну жизнь» рассказали Лев и его приемная мама Лана Истомина.  

О знакомстве с приемными родителями 

Приемные родители – Лана и Игорь Истомины — со Львом познакомились случайно, подросток был приглашенным гостем на дне рождении их приемной дочери. «Мы были в процессе оформления документов на опеку дочери и приезжали за ней каждые выходные, — рассказывает Лана Истомина.- На праздновании дня рождения все девочки больше общались со мной, а мальчики облепили моего мужа, он им про бизнес рассказывал, про профессии. Лев слушал, не отрываясь. Прилепился к мужу намертво и впитывал каждое слово».

По словам Ланы, Лев поделился тем, что планирует стать ветеринаром — очень ему котики нравились. И признался, что учиться неинтересно — найти мотивацию в учебе у него не получалось. Игорь сказал: «Ну, раз ветеринаром — надо хорошо знать биологию, химию».

Через неделю, когда Истомины приехали, чтобы забрать на очередные выходные дочку, Лев сам подошел к ним и рассказал о том, что много думал об услышанном, решил начать заниматься, учиться, высказывал свои мысли какие-то весьма наивные. «Но все же было видно, что парень много размышлял, — вспоминает Лана. — В общем, он как-то неожиданно вдумчиво и серьезно отнесся к советам моего мужа. Мы приятно поразились. Потом он подошел еще раз, и еще… Так Лев и оказался у нас».

Об учебе в интернате

«Каждый поход в школу (она была привязана у нас к интернату) был для меня каторгой, — признается Лев. — Я откровенно ненавидел школу за ее скучную мерзкую обстановку, неудобную школьную форму, «ненужные» предметы. В интернате любимый урок был только один — биология. Еще были те, которые хоть как-то можно было выносить: русский и география. Школа не заканчивалась после 15:00, в 18:00 начиналась самоподготовка (домашняя работа), которая продолжалась до начала отбоя: садимся в игровой (гостиной) или в той же школе и делаем уроки. Если закончил, то ты должен сидеть и ждать остальных. Такая школа отнимала слишком много времени. Это продолжалось до 7 класса, затем нам становилось легче, но интерес (если он и мог быть) совершенно пропадал».

Раньше у Льва вообще не было опыта жизни в семье. Фото — из семейного архива Истоминых.

По словам Левы, мотивация к образованию, саморазвитию у воспитанников интернатов отсутствует. «Тебе все и всегда подносят на блюдечке, — объясняет Лев. — У воспитателей и учителей на фоне слежки за каждым ребенком, заполнения бумаг, собраний, поисков сбежавших, проверки домашки, контроля порядка в спальных комнатах — постановка мотивации отходит на задний план. В конце концов, у воспитателей под такой нагрузкой пропадает желание делать что-либо, кроме своих прямых обязанностей. Да и не всем интернатовским возможно объяснить, что однажды придется вылететь из гнезда, зарабатывать, куда-то самому идти и что-то оформлять. Самостоятельности там никто никого не учит».

О первых месяцах жизни в семье

По словам Ланы, у Льва вообще не было опыта жизни в семье, поэтому приемных родителей ждал сюрприз. «Его бытовая неуклюжесть поражала воображение, — говорит она. — Кроме этого, если что-то можно было перепутать и/или забыть, а равно, если перепутать или забыть было нельзя, Лев все равно умудрялся все перепутать и все забыть. Мы изумлялись, если узнавали, что из пункта А он попал в пункт Б, потому что этого не случалось почти никогда. Он уезжал на автобусах в противоположном направлении, оказывался на другом конце Москвы… В общем, первое время было весело».

Ситуация, как говорит Лана, еще осложнялась тем, что самым умным и авторитетным человеком для Левы на тот момент был только он сам! «Вдобавок, при всех этих своих особенностях он довольно часто сначала что-то делал, а потом ставил в известность нас, — вспоминает она. — Даже тогда, когда реакция наша (отнюдь не положительная) ему была ясна задолго до того, как он что-то сделает, он все равно делал, а потом шел сдаваться».

Куда бы Истомины ни поехали, с кем бы ни общались, Лев присутствовал всюду, тщательно впитывая все сказанное. Фото — Василий Колотилов. 

Приемные родители были удивлены тем, насколько Лев был уверен в себе. «Если ему не удавалось сделать что-то, то виноват в этом был кто угодно, но только не он сам, — рассказывает Лана Истомина. —  Мысль о том, что у него что-то может не получиться, не посещала Леву никогда. И это при почти полном нуле знаний. Столь не похожее на то, что принято считать нормой, его поведение было нам в новинку. Мужу было как-то проще, а мне пришлось нелегко. Но потом я нашла, где у Левы «кнопка», и как на нее лучше всего нажимать, Лев как-то пообтесался, вжился в нашу семью, адаптировался, и мы зажили, как говорится, душа в душу».

Пребывая в учреждении, дети ходили в школу при детском доме, где оценки им зачастую просто рисовали за хорошее поведение, рассказывает Лана. «Понимая это, мы  определили их учиться в обычную школу, — говорит она. — Надо отдать должное Льву, он мотивировался на учебу довольно легко. Мы с определенной  периодичностью проводили с ним душеспасительные беседы о его будущем, о необходимости реализации и т.п. После этого он грыз гранит науки, совсем не щадя себя. Он занимался все свободное время. Занимался ночами, ранними утрами, по выходным».

«В интернате учеба давалось мне очень сложно, — признается Лев. — Тройки, четверки и пару раз в год – «по праздникам» —  пятерки. Но это все — нарисованные оценки, по сути, в голове как ничего не было, так ничего и не оставалось. В домашнюю жизнь я пришел в 9 классе с нулевым багажом. Когда прошел первый урок в «домашней» школе, стало понятно, насколько я был пуст».

О мотивации, силе воли и упорстве

Пока у Льва шел период адаптации, в семье Истоминых родилась вторая кровная дочь. «Наличие младенца и трехлетки не позволяло заниматься уроками со старшими детьми каждый день, — рассказывает приемная мама. — Лев сам подходил и предлагал что-то сделать за нас, чтобы мы выкроили время на объяснение ему сложной темы. Предлагал, к примеру, и с детьми посидеть, и ужин приготовить… Здесь стоит еще отметить, что приемная дочь к знаниям не тянулась совсем. Честно говоря, я не представляю, какую надо иметь силу воли, чтобы продолжать заниматься, не глядя на сестру, которая то гуляла, то с нами общалась, то с телефоном сидела, ухитряясь потратить на выполнение домашних заданий всего лишь минут 30 в день».

По словам Ланы, им с мужем сильно помогало то, что они оба нравились Леве как модели для подражания. «Я думаю, что мы сильно отличались от тех взрослых, которых он видел в интернате, поэтому он сам тянулся за нами, — рассуждает она. — Он откровенно гордился тем, что мама работает на интересной работе, что она — не домохозяйка, а юрист, гордился тем, что папа занимается бизнесом и разбирается в экономике. Тема бизнеса вообще его очень завораживала, он видел себя только большим боссом в дорогом кабинете».

Лев чуть ли не с порога заявил приемной маме, что если у нее — красный диплом первого ВУЗа, то ему надо не только получить два высших образования, но и получить два диплома с отличием (у Ланы с отличием был только один) – и все для того, чтобы перегнать ее! «Конечно же, даже тени сомнения в том, что у него это не получится, у Льва не было, — рассказывает Лана. — Тогда это звучало как сценарий фантастического фильма. Теперь, спустя три с половиной года, честно говоря, я не удивлюсь, если так и случится».

Левино упорство в постижении науки быстро дало свои плоды: когда подросток пришел в семью, он перешел в 9 класс. «Абсолютно весь курс, например, физики, до 9 класса был им пропущен, — рассказывает Лана. — Месяцев за семь, без репетитора, только с помощью педагогического таланта отца (в меньшей степени) и своего упорства он догнал одноклассников».

По ее словам, опыт с репетитором у детей был (математика и русский язык). Репетитор, говорит Лана, был отличный, вот только дети ждали, что он положит им знания на блюдечке с золотой каемочкой прямо в мозг без  каких-либо усилий с их стороны.

Лев признается, что «реабилитироваться» и довольно быстро догнать материал ему помогли родители. «Мама с папой привили мне мотивацию, которой так не хватало, дали понять, для чего это все вообще нужно, и я стал учиться, — так Лев рассказывает о решающей перемене в его жизни. — У меня появилась цель: я очень хотел стать программистом, крутым программистом.

Для этого мы с папой подыскали подходящий университет — МГТУ им. Баумана. Облака, но шанс есть. Интерес к электронике подпитали мама с папой, подарив на день рождения Arduino — аппаратно-вычислительную платформу с различными электронными датчиками, сенсорами, лампочками и собственной средой программирования на языке С++. Так и научился программировать».

Лев сам принял решение перейти в физмат-школу. Фото — Василий Колотилов. 

«Мы довольно быстро поняли, что занятия с репетитором — это не метод обучения наших детей, — признается она. — Им это, скорее, вредит, чем помогает. Таким образом, Лев учился сам, и в середине 10 класса он спросил, как мы относимся к тому, что он перейдет в физматшколу. Мы были удивлены, вопрос был спорный, и мы ответили, что это, конечно, здорово, но давай мы сначала сходим, пообщаемся с директором, примут ли они тебя в середине года и хватит ли у тебя знаний. На следующий день Лев пришел и сказал, что сам поговорил с директором, уже сдал экзамен и его приняли!»

О сдаче ЕГЭ и поступлении в ВУЗ

«Подготовка к ЕГЭ проходила довольно-таки тяжело, так как после того, как я перешел в физматшколу и определился с университетом то, задался вопросом: «А этим ли я хочу заниматься всю жизнь?». Понял, что нет,  –  так  Лев рассказывает о том, как шел к своей мечте. —  Я хотел и хочу заниматься финансами и всем, что с ними связано. Таким образом, сначала я готовился к ЕГЭ (помимо обязательных русского и математики) по физике, а затем по обществознанию — в этом и заключалась сложность. Родители поначалу были сильно удивлены такими резкими изменениями, но все равно поддерживали. Занимался с репетитором, ходил в школу. Сам ЕГЭ ничего сложного из себя не представляет, если ты изучал хоть 30% школьной программы. Для остальных, конечно, это адские муки. У нас в школе был высокий уровень образования, так что проблем с ЕГЭ не возникло».

«Я безумно рад, что у меня есть возможность заниматься тем, что действительно интересно».  Фото — Василий Колотилов. 

Когда Лев поступил в Финансовый университет при правительстве РФ, счастью его не было предела. «Я учусь на факультете «Бизнес-информатика», то есть на выходе у меня будут две специальности: экономист и программист (IT-специалист) — довольно неплохой микс в условиях нынешнего спроса рынка труда, — рассуждает бывший воспитанник интерната, а теперь уже студент. —  Мы изучаем здесь именно то, что реально можно применить в жизни. Я никогда не хотел ходить в университет, как в интернатскую школу, с тем же нежеланием и отвращением. И я безумно рад, что у меня есть возможность заниматься тем, что действительно интересно».

«Мы очень поощряли самостоятельность, и ответственность ему самому за свою жизнь вручили сразу же, буквально с первых дней у нас дома, — объясняет Лана Истомина. — Он сам выбрал институт, хотя много с нами советовался. ЕГЭ он сдал на очень приличном уровне. Несколько месяцев до ЕГЭ походил к репетитору, чтобы закрыть какие-то определенные пробелы, и как только закрыл, сам нам сказал, что репетитор больше не нужен, т.к. проблем у него больше нет. Это был уже совсем не тот подход, который Лев демонстрировал, учась с репетитором в первый раз. Здесь была полная осознанность и понимание, зачем и для чего ему репетитор».

«Мама с папой привили мне мотивацию, которой так не хватало, дали понять, для чего это все вообще нужно, и я стал учиться». Фото — из семейного архива Истоминых.

Льва после очередной мотивационной беседы подгонять было не надо, скорее, тормозить. Он хватался за все: были курсы скорочтения, электрогитары, английского языка, каллиграфии — всего не упомнишь. Он впитывал все, и очень настойчиво.

О  желании учиться

«Помню, что когда мы только забрали ребят из детского дома, к нам в гости пришел наш друг, — говорит Лана. — Мы разговаривали в присутствии детей о проектах друга, о бизнесе мужа, о жизни. Как потом выяснилось, дети, сидящие с нами за столом, поняли процентов 20 из нашей беседы, хотя она была самой обычной. Дочь минут через 5 привычно потянулась к телефону, а Лев внимал. И так он делал всегда — чем сложнее был разговор, тем сильнее он навострял уши».

Куда бы Истомины ни поехали, с кем бы ни общались, Лев присутствовал всюду, тщательно впитывая все сказанное, рассказывает о поведении приемного подростка Лана. «Если мы с мужем и детьми ехали ночью в машине, все дети заваливались спать, — говорит она. — Один Лев, мужественно превозмогая укачивание, слушал нашу с мужем болтовню обо всем: о музыке, о путешествиях, о планах, о каких-то бытовых вещах. Задавал вопросы, вникал. Честно говоря, иногда бесед со Львом было так много, что даже приходилось выключать его из разговора. Мы говорили, что все, Лев, детское время кончилось, дай нам пообщаться друг с другом». Парень продолжал слушать, но молча. На следующий день мог попросить обсудить то, что он не понял.

«Сейчас прошло всего-то три с половиной года, как он с нами, но это совершенно другой человек, имеющий очень мало общего с тем мальчиком, которым мы увидели его на дне рождения дочери, — рассказывает Лана. — Сейчас он почти на равных может поддержать разговор лиц, обремененных высшими образованиями, почти на любые темы. У него остаются сильные пробелы по предметам, которые он не успел догнать, так как мало уделял им время. История и литература до сих пор остались на очень низком уровне, но, я думаю, что он еще восполнит эти пробелы. В целом, метаморфоза с ним произошла впечатляющая».

О подходе к воспитанию подростков

В части эмоционального развития у Левы тоже произошел невероятный скачок. Как рассказывает приемная мама, поначалу эмпатии у него не было вообще. С учетом некоторых его черт характера (эгоцентризм, самоуверенность, вспыльчивость, упрямство), смесь получалась жутко гремучая. В режиме «ему слово — он десять» Лев общался со всеми. От этого у него были серьезные проблемы еще в детском доме, вплоть до неоднократных эпизодов карательной психиатрии и жуткой характеристики его личности, данной любящими сотрудниками детского дома Истоминым как потенциальным приемным родителям.

«На самом деле, все было не так страшно, если знать подход, — говорит Лана, имеющая богатый опыт воспитания приемных подростков. — Подход в его случае работал только один — объяснять все, каждый свой поступок и мнение, объяснять, почему то, что он сделал, это —  не хорошо, разными словами много раз, пока не поймет. Давить, действовать без объяснений было абсолютно бесполезно. Но на объяснения он реагировал очень хорошо и, что уж вообще удивительно, мог признавать свои ошибки и даже совершенно искренне извиняться, если его удавалось убедить, что ошибка наличествовала, и он был не прав».

Постепенно Лев подружился со всеми домочадцами. Фото — из семейного архива Истоминых.

Свое мнение Лев высказывал везде: где надо и где не надо. «Помнится, однажды заявил учительнице литературы, что ее предмет в принципе бесполезен, и он только теряет на уроках время, — вспоминает Лана. — Учительница была оскорблена в лучших чувствах. После проведенной беседы, тема которой была не «учитель всегда прав», Боже упаси, а «давай подумаем, так ли литература бесполезна», Лев совершенно добровольно, без какого-либо нажима с нашей стороны принес учительнице свои извинения со словами, что он был не прав».

Эмоциональная незрелость подростка отравляла жизнь приемным родителям дольше, чем была преодолена педзапущенность, но и здесь Лев справился. «Он очень старался, — говорит Лана. — Старался чувствовать, старался любить, старался понимать и осознавать. Понимал, что не получается, старался снова. Честно говоря, были опасения, что кроме нашего кота, нашей старшей кровной дочери Стеллы и себя самого он вряд ли кого-то полюбит… Стеллу он действительно любил, очень о ней заботился, демонстрировал большую вовлеченность в ее нужды и чувства. Думал о том, что ей полезно, что может ее обидеть, что она может чувствовать. Видимо, может быть, и с ее помощью, Лев и в эмоциональном плане «дозрел».

Не каждый может взять приемного ребенка. Но каждый может помочь ребенку-сироте найти семью

«Сейчас я могу сказать, что он умеет по-настоящему дружить, у него очень близкие, трогательные братско-сестринские отношения с Настей, нашей старшей дочерью, которую мы взяли из интерната одновременно со Львом, — отмечает Лана. — Он видит не только себя, но и всех остальных, может понять точку зрения каждого, очень много всем помогает. Нам — с переездом, детям — с чем угодно, бабушке — с новой моделью телефона. Да и вообще видно, что с эмоциональной зрелостью у него теперь полный порядок».

О мечтах

«Какие у меня планы и мечты? Да как пойдет, — рассуждает Лев. — Хочу заняться франчайзингом и попробовать свои силы в трейдинге. Но все это, конечно, не на первом и не на втором курсах: учеба прежде всего. А так – хочется путешествовать, заниматься спортом и прочими развивающими вещами. В общем, я пока не спешу и не торопясь обдумываю, чем бы таким заполнить свою жизнь. И да, там определенно найдется место для благотворительности».