«Между «быть добреньким» и «быть добрым» – очень большая разница»

Ася Абуэльуакар работала дизайнером в рекламном агентстве, вместе с мужем Денисом растила маленького сына. Автокатастрофа в мгновение перечеркнула созданный ими мир. После страшной трагедии супруги сумели найти силы жить. Сейчас Ася с Денисом растят двух приемных детей. А будущей весной ждут пополнения в семье.     

…С Асей и ее младшей приемной дочкой, 7-летней Соней мы сидим в кафе. Соня увлечена мультфильмом в айпэде, мы с Асей пьем кофе. Она прижимает к груди левую руку, согнутую в локте. «Рука плохо разгибается, это последствия автокатастрофы, — объясняет Ася. – Меня тогда сильно ударила подушка безопасности. Через два месяца на фоне ужасного психологического состояния и травмы головы случился инсульт – отнялась вся левая сторона. Затем все внезапно быстро восстановилось, буквально через 15 минут после парализации.  Я даже не стала обращаться к врачу, было не до этого…  А спустя годы после катастрофы вдруг снова стала «подводить» нога, затем вот и рука…»

Автокатастрофа в 2006 году разделила жизнь Аси и ее мужа Дениса на «до» и  «после». Тогда вместе с супругами в машине ехали их 4-летний сын Егор и Асина мама. Выжили только Ася и Денис… Но им еще предстояло выжить и после катастрофы, потеряв самых близких. Жить, как признается Ася, не хотелось. Горе было без дна.

«Выкарабкаться из этого страшного состояния нам обоим помогла вера в Бога», — говорит Ася. А еще их очень сильно поддержали Асины родные — старшая сестра, тоже православная верующая, мама 7 детей  и отец — мусульманин, который из рассеянного интеллектуала, творческой личности, плохо приспособленной к быту, вдруг превратился в сильного и собранного человека, спасая дочь и зятя. А ведь и ему тоже требовалась помощь: он остался без жены и маленького внука…

О решении стать приемными родителями

Такими Соня и Женя были до принятия в семью, во время знакомства и встреч с приемными родителями Асей и Денисом. 

«Наш первенец дался нам непросто, я долго не могла забеременеть, — признается Ася. – Но в молодости у меня и мысли не было о том, чтобы взять в семью приемного ребенка, если не смогу родить. В итоге мы сумели зачать малыша, я выносила и родила его… И когда после автокатастрофы мы поняли, что, не смотря на страшную потерю, жить все-таки стоит, то решили, что хотим родить еще детей. Но вновь столкнулись с проблемой бесплодия. И вот тогда сразу же пришла мысль о приемном ребенке, об ЭКО даже думать не хотела. Муж поддержал мою идею».

В 2009 году еще не было ШПР, супруги собрали необходимые документы. «Я очень много читала о приемном родительстве: сначала позитив, а потом специально стала читать изнанку – негативный опыт, признания усыновителей и опекунов в их собственном бессилии в воспитании приемных детей. Всего этого было достаточно много на форумах, в сообществах приемных мам. И эта информация мне очень помогла, я морально была готова к сложностям. Хотя, конечно, заранее обо всех сложностях не узнаешь».

Такими Соня и Женя растут в семье. Все фото — Ася Абуэльуакар.

Фотографии детей Ася смотрела на сайте, созданном фондом «Волонтеры — в помощь детям сиротам». Женьке из Тверской области было 3 года, мальчик сразу понравился Асе. Пока собирала документы, боялась, что его уже возьмут в семью другие кандидаты. Но вот разрешение было получено, и она позвонила региональному оператору. Неожиданно получила резкий ответ: «У ребенка сложный диагноз». «По интонации оператора поняла, что сейчас надо класть трубку. Но я тогда не прекратила разговор, сказала, что все равно готова приехать к Жене, и этим удивила и оператора, и позже сотрудников опеки», — вспоминает Ася.

О первой встрече с Женей

Как говорит Ася, Женина мама – наркоманка со стажем. Родила его, своего первенца в 27 лет. С 19 лет принимала героин, в том числе и во время беременности. Сразу же отказалась от новорожденного. Малыш родился недоношенным – 2,1 кг, у него был абстинентный синдром. Несколько месяцев ребенок провел в больницах, а с 6 месяцев его перевели в дом ребенка. В медкарте Жени, по словам Аси, не значились диагнозы ЗПР, ЗРР, СДВГ, но, как потом выяснилось, все они у него были…

Женя. 

Когда Ася узнала, как ей тогда казалось, о самом сложном диагнозе Жени, она проплакала сутки. Говорит, что внутри нее шла серьезная борьба: «Ехать или нет? Принять или нет?» Пришла мысль: «Почему сложные ситуации всегда должен разруливать кто-то другой, а не я? И появится ли этот «кто-то другой» в жизни проблемного мальчика с непопулярным на тот момент диагнозом?» Сердце подсказывало ей, что диагноз не должен быть помехой принятия ребенка в их семью.

С мужем Ася поехала в Тверскую область. Женя, конечно же, отличался от ребенка на снимке. Худенький и маленький мальчик сразу заулыбался незнакомым людям, с нескрываемым интересом бросился к сумкам Аси и Дениса, стал без смущения в них копаться, затем начал бегать по комнате туда-сюда, хватая и бросая разные предметы со стеллажей, с задором поглядывая на новых посетителей. «Конечно, опытный специалист сразу увидел бы признаки РРП (реактивного расстройства привязанности) у Жени. Но я видела перед собой только несчастного ребенка, оказавшегося в неадекватных для нормального развития условиях. И поняла, что просто не могу его здесь оставить. К мужу это понимание пришло позднее».  Супруги навещали Женю еще несколько раз и вскоре повезли его домой.

Об адаптации

«Я уволилась с работы, так как понимала, что ребенку требуется серьезная психологическая и физическая реабилитация, постоянное внимание близкого человека. Первое время, конечно же, было очень тяжело, — вспоминает Ася. – Женя был малоуправляем. Не только никого не слушался, но постоянно делал «назло», постоянно был в движении, не мог ничего созидать, только разрушал. Внутри ребенка был ад, которым он щедро делился с самыми близкими…»

Рисунки Жени. В его творениях родителей всегда поражали выдумка, смелость, художественный вкус.

Приемные родители, из-за отсутствия качественных специалистов в области, вынуждены были возить Женю в Москву, сидели в очередях, а потом по несколько часов везли малыша обратно. Мальчик с протестным поведением и множеством других проблем с огромным трудом переносил длительные переезды. От поездок в Москву пришлось отказаться на довольно длительный период и обращаться к местным специалистам: неврологу, логопеду, нейропсихологу.

Ася уверена, что все сложные психоневрологические диагнозы Жени приобретены им по двум причинам: нездоровый внутриутробный период (инфекции, употребление героина, нежеланность ребенка) и неадекватные для развития малыша условия первых лет жизни. «Если бы ни эти два фактора, Женя был бы просто золотой парень», — говорит Ася.

У Жени, помимо постоянного оппозиционного поведения, проявилась паталогическая зависимость от негативных эмоций близких людей. «Весь смысл существования мальчика состоял в том, как сделать так, чтобы вывести маму из себя. Я многое терпела, сдерживалась,  разговаривала спокойным голосом, пыталась что-то объяснять, это было очень сложно и не приносило никакого результата», — вспоминает Ася.

О том, что помогло

В три года Женя говорил так, что его никто не понимал, падал на ровном месте, ноги заплетались. В прямом смысле слова (с 3 до 4 лет) не занимался ничем более 5 минут, — речь не только о самостоятельной игре, но и об игре вместе со взрослым. Не мог смотреть мультфильмы и слушать сказки. Через два года, благодаря домашним занятиям (несмотря на постоянную Женину оппозицию Ася всегда пыталась с ним играть, рисовать, показывать и читать ему книги), а также занятиям с логопедом и лечению у ортопеда ситуация стала немного меняться.

Сын научился адекватно говорить, стал гораздо более ловким, более усидчивым, говорит Ася. При этом кардинально проблема самостоятельной игры и умения адекватно взаимодействовать с другими людьми не решилась. Женя полюбил смотреть мультики (включали только качественную, советскую анимацию) и слушать сказки перед сном.

Жене потребовалась серьезная психологическая и физическая реабилитация, постоянное внимание близкого человека.

«Фокус в том, что большую часть из приобретенных навыков Женя стал использовать для еще большего доведения до белого каления своих близких», — рассказывает приемная мама. Не только постоянное непослушание, несмотря на разные педагогические, психологические методы, которые родители пытались использовать во взаимоотношениях с сыном, но сверхтонкое, совсем недетское вычисление, что маме с папой особенно неприятно, не близко, не нравится и постоянные провокации в этом направлении.

Плюс просто делание «назло» в бытовом плане: если видит, что мама хочет прикрыть дверь, бежит и распахивает ее; проходя мимо ванной и зная, что там кто-то есть – выключает свет; понимая, что папа прилег отдохнуть, начинает издавать громкие, неприятные звуки… И тысяча таких проделок в течение дня… А благодаря умению хорошо говорить, двигаться — все это у Жени стало получаться еще более качественно.

Чтобы не сойти с ума, родителям пришлось использовать своего рода тайм-ауты. Когда Женя вел себя особенно навязчиво неадекватно, Ася спокойно, без раздражения и злобы, но уверенно держа за руку сына, отводила его в комнату – красивую, светлую детскую, полную игрушек, со словами: «Ты себя явно не очень хорошо чувствуешь, тебе надо успокоиться и прийти в себя. У тебя есть 30 минут (мальчику на тот момент было пять лет), за это время сделай, что хочешь: рисунок, фигурку из пластилина, машинку из Lego, что угодно – но обязательно качественно (соответственно возрастным возможностям), «тяп-ляп» не принимается. И потом снова сможем быть с тобой рядом». И дверь закрывалась.

Единорог. Работа Жени.

У Аси появлялась возможность хоть немного побыть одной, собраться с силами, спокойно сделать какие-то дела по хозяйству. Естественно, Женя поначалу саботировал предложение мамы: начинал издавать громкие неприятные звуки, швыряться игрушками, ломать их. При этом он никогда не плакал, был весел и задорен. Ася подходила и спокойно говорила, что, видимо, 30 минут — это очень мало для того, чтобы успокоиться, и придется добавить еще 15 минут.

Не сразу, только через какое-то время, наконец, поняв, что своими выходками в детской он не может вывести маму из равновесия, и она непреклонна в своих обещаниях, требованиях, Женя успокоился, перестал буянить во время тайм-аутов и переключился на созидательное творчество. Он впервые стал делать действительно интересные вещи: роботов из бумаги, миниатюрных зверушек из пластилина, наивные, но талантливые по цвету и композиции рисунки… И в Жениных творениях родителей всегда поражала не аккуратность (ее просто не было, да и сейчас нет), а выдумка, смелость, художественный вкус.

О книге и методе Нэнси Томас

«Реактивное расстройство привязанности – это эмоциональное нарушение, при котором ребенок частично или полностью не способен искренне привязываться и формировать долгосрочные отношения с другими людьми. У детей с таким нарушением обычно не развита совесть, они не умеют доверять другим и из-за недостатка доверия никому не позволяют себя контролировать. Получается, что даже добросовестные родители теряют возможность влиять на поведение такого ребенка».

В 2009 году о таком диагнозе, как РРП (реактивное расстройство привязанности) в России мало что было известно. Книга опытной приемной мамы из США Нэнси Томас «Когда любви недостаточно» о нарушениях привязанности у приемных детей попалась в руки Аси только в 2015-м, спустя 6 лет, как приемный сын был дома.

«Любовь – это привязанность, нежность, жалость, сочувствие, ответственность».

«Я читала эту книгу и понимала, что читаю о своем ребенке, о Жене, — рассказывает Ася. — Я словно видела его на страницах книги: вот он бессмысленно врет без особых на то причин, вот старается всегда одержать верх и контролировать всех остальных, постоянно нарушает правила, а вот ведет себя «запанибрата» с малознакомыми людьми, импульсивен, все время находится в напряжении, но при этом всегда веселый, нисколько не рефлексирует».

Такие дети съедают огромное количество энергии у родителей, говорит Ася. Взрослый рядом с ребенком, у которого есть подобный диагноз, полностью вымотан, у него нет сил уже ни на что. Поэтому Ася не берется осуждать тех приемных мам, которые не выдержали и вернули ребенка в детдом, но воспринимает это как большую трагедию.

При этом приемная мама признается, что у нее никогда не возникала мысль отдать мальчика обратно: «Я привязалась к Жене, несмотря на его очень трудное поведение. Видела в своем ребенке хорошее – щедрость, нежное отношение к совсем маленьким детям, творческие задатки… Понимала, что Женины проблемы – не его вина, а результат полученной травмы, и, конечно же, чувствовала и чувствую большую ответственность за сына».

«У Нэнси Томас написано, что ребенок с РРП считает, что если он хоть в чем-то послушается другого человека, то автоматически тот выигрывает, а он остается в проигрыше. По мнению травмированного ребенка, победитель – это тот, кто всегда поступает только по-своему. На самом же деле, если ему удается «побеждать» таким образом, то проигрывают буквально все. Ребенок с расстройством привязанности имеет нездоровое влечение к разрушению, огню, крови, злу. Объясняется это тем, что, не получая заботу и внимание со стороны родителей в течение первого года жизни, ребенок постоянно испытывает чувство гнева, — говорит Ася. – Книга Томас все расставляла на свои места, давала четкое руководство. Но моя стратегическая ошибка была в том, что я с присущим мне максимализмом стала применять все приемы Нэнси Томас разом. И в упор не видела слова автора: «…Если вы новичок в деле воспитания детей с нарушением привязанности, будет проще осваивать эти приемы постепенно, начиная с первого и добавляя каждый последующий к уже усвоенным».

Жене очень нравятся спорт и художественное творчество.

Нэнси Томас утверждала, что каждый проступок ребенка должен быть исправлен с его непосредственным участием. К примеру, если Женя (9 лет) писал ночью в кровать, то Ася не убирала за него, а спокойно, но твердо говорила, чтобы сын сам сменил постельное белье, загрузил в стиральную машину, после стирки выгрузил и развесил. Такая схема касалась всех нарушений адекватного поведения, а их со стороны Жени было очень много…

«В первые дни Женя был ошарашен и послушно соблюдал новые правила, даже вдруг перестал писаться ночью, а до этого мы много лет безуспешно лечили ночной энурез, — рассказывает Ася. – Но через несколько дней в нашей семье начался настоящий ад. Женя как будто накопил суперсилу и стал совершать какие-то жуткие проступки, уже не соглашаясь хоть как-либо исправлять их последствия. Это был страшный протест со стороны сына. К примеру, если раньше он писался только ночью в кровать, то теперь писал в любое время суток и где угодно, стал ломать карандаши, кисточки, ручки и забивать ими водостоки в квартире, выбрасывать новые носки в мусорное ведро и делал еще многое, многое другое».

О помощи психолога

Сил на противостояние такому поведению сына у Аси, к сожалению, просто уже не было. «Чтобы не сойти с ума, стала судорожно искать психологическую помощь и вышла на специалистов из фонда «Волонтеры в помощь детям сиротам», — рассказывает она. – Психолог объяснила мне, что не стоит слепо следовать всем советам книги. Ведь каждый ребенок индивидуален, как и каждая мама… Поэтому книгу Нэнси Томас я на некоторое время отложила. А с Женей мы вернулись на прежний уровень отношений».

Как только Женя почувствовал, что Ася с Денисом «сбавили обороты», то и он сразу же перестал вести себя настолько ужасно, говорит приемная мама. Когда атмосфера в семье наладилась, родители стали более разумно использовать советы Н. Томас, адаптируя их под свою конкретную ситуацию.

Женя и Соня.

А еще психолог сказала, что Ася просто исчерпала свой ресурс, практически круглосуточно, в течение 6 лет занимаясь исключительно Жениными проблемами. Для того, чтобы восстановить силы, приемной маме необходимо какое-то интересное занятие, не связанное с ребенком: работа на неполный рабочий день или хобби. «Мы обсуждали со специалистом, что может быть интересно как раз в качестве хобби, — рассказывает приемная мама. — И неожиданно психолог спросила: «А не заняться ли вам фотографией?».

Ася загорелась и отнеслась к этому совету с присущим ей перфекционизмом — окончила фото-школу при ФОТО ИТАР-ТАСС. «Когда возвращалась после занятий домой на последней электричке, ощущала себя студенткой, — смеется Ася. – Фотография оказалась моим спасением. Занимаясь фототворчеством, я восстанавливаю свои душевные силы».

Фотография оказалась спасением Аси. 

Ася говорит, что ей интересна не постановочная, а художественно-документальная фотография. «Конечно, я могу попросить человека немного повернуться к свету или посмотреть на меня, — рассказывает она. — В остальном мне нравится ненавязчиво наблюдать за людьми в их повседневной жизни и запечатлевать наиболее удачные моменты. Привлекает реальный психологический портрет человека, а не вымышленный образ. То есть фотография, как кадр из фильма под названием «Жизнь».

О диагнозе Жени

«Жене сейчас 11 лет, но мы не называем ему его диагноз. Объясняем сыну, что у него в крови вырабатывается недостаточное количество жизненно важных клеток, и лекарства восполняют этот недостаток. Препараты необходимо принимать ежедневно, чтобы быть таким же здоровым, как и остальные дети. Если рассказать Жене, при его ЗПР и негативизме всю правду, а не часть, как мы это делаем сейчас, то он растрезвонит о своем диагнозе всем. Но мы не готовы пробивать стену обывательского ханжества ценой благополучия собственного ребенка», — говорит Ася.

На данный момент, по мнению родителей, психоневрологические проблемы Жени доставляют гораздо больше хлопот, чем тот диагноз, которого многие боятся.

О школе

Родители сами вынуждены искать для особых детей школу и форму обучения. В обычной школе такому ребенку, как Женя, учиться трудно. Программа не ориентирована на детей с ЗПР.

Учителя не хотят, а иногда просто не могут заниматься с «неудобными» детьми. Как это проявляется: проблемного ребенка обычно отсаживают на более дальние парты, делают раздраженные (или даже грубые) замечания, не вникая в проблемы ученика и не пытаясь оказать ему правильную помощь. При таком подходе формируется общее негативное отношение к ребенку в классе.

«Наша задача – делать все, что в наших силах для исцеления травмы и надеяться, что однажды лед тронется, и сердце нашего сына оттает и научится любить».

В результате он не может усвоить программу и адекватно влиться в коллектив. Видит только то, что у него ничего не получается и он всем не удобен. И либо превращается в изгоя, либо в местного клоуна.

Ася и Денис – верующие люди. Они отдали сына учиться в православную гимназию. Здесь были свои преимущества: достойный учитель, здоровая атмосфера, маленькая наполняемость классов. У Жени сложились хорошие отношения с педагогом и одноклассниками. Мальчику нравилось в гимназии все, кроме учебы. К сожалению, и в православной гимназии не учитывались интересы детей с особенностями развития.

«В гимназии была очень большая нагрузка, Женя просто не справлялся. Домашнее задание приходилось делать с обеда до позднего вечера, с небольшими перерывами на отдых. При этом протестное поведение только усиливалось, и все это превращалось в настоящий кошмар», — объясняет Ася.

Приемная мама знала, что в городе есть коррекционная школа, где есть классы для детей с ЗПР. Но задумалась о переводе Жени туда только после двух лет обучения в гимназии. Решение давалось не просто. Но взвесив все «за» и «против», родители решили перевести Женю в эту школу. Плюсы, по мнению Аси, были существенными: программа специально разработана для детей с ЗПР, щадящий для здоровья ребенка режим, в классе 10 человек, ориентация не только на учебу, но и на трудовую деятельность.

«Я познакомилась с учителем, увидела ребят из класса – они мне понравились. И сейчас всегда стараюсь поддерживать контакт с классным руководителем, рассказываю про особенности Жени. Сын учится по мере своих сил, дополнительно, чтобы не расслабляться, занимается с репетитором по русскому и математике. У Жени, наконец, появилось свободное время на то, что ему интересно – спорт и художественное творчество. Конечно, не все так гладко, но на данный момент – это оптимальный вариант», — считает Ася.

О любви

«Любовь – это привязанность, нежность, жалость, сочувствие, ответственность, — так объясняет это чувство Ася. – Женя был лишен любви, начиная с внутриутробной жизни и заканчивая первыми, суперважными для формирования личности годами. Поэтому ему трудно найти это чувство внутри себя, поверить, что оно возможно. Наша задача – делать все, что в наших силах для исцеления травмы и надеяться, что однажды лед тронется, и сердце нашего сына оттает и научится любить».

О Соне

Когда Ася с Денисом решили принять в семью второго ребенка, вновь собрали документы и по направлению опеки поехали к подмосковному регоператору. «Помню, что из-за пробок опоздали, но нас все же приняли. И вдруг в кабинет неожиданно зашел сотрудник и просто сказал, что кандидат отказалась ехать к ребенку. Мы переспросили, к какому ребенку. Оказалось, к маленькой девочке. И мы поехали. Это был подарок судьбы», — рассказывает Ася.

Соню Ася называет «маминой помощницей».

Мама Сони, по словам Аси,  была молодой непутевой женщиной, выросшей в неблагополучной семье, приехала в Москву из дальнего региона, не работала, жила с сожителем из Средней Азии, родила девочку. Спустя полтора года привела дочь в больницу и, написав заявление о том, что ни ей, ни ее родственникам ребенок не нужен, там Соню и оставила.

Медсестры рассказывали, что Соня первые дни все время стояла столбиком. Она не хотела ни садиться, не ложиться. Постепенно, спустя пару месяцев она привыкла к воспитателям. «И вот к ней в подмосковную больницу поехали мы с мужем. Помню, как она шла за руку с воспитательницей к нам навстречу по длинному больничному коридору. Крошечная девочка с серьезным лицом и умными, очень грустными глазами. Мы были для нее чужими, она нас испугалась, заплакала. Но это была очень здоровая реакция ребенка на незнакомых людей, показатель сохранной психики, – я это уже понимала», — рассказывает Ася.

Ася и Денис приезжали к Соне много раз, играли с ней, рисовали, лепили… Постепенно девочка привыкла к ним, перестала бояться. А когда забирали ее домой, она всю дорогу ехала, вцепившись в Асю, словно боялась оторваться…

Соня уже 5 лет в семье, разница с Женей у них 4 года. «Конечно, Женя третирует сестру, как и всех нас, — рассказывает Ася. – Но Соня, несмотря на поведение брата, привязалась к нему, переживает за Женю».

Соня – спокойная, рассудительная, в следующем году пойдет в школу. «Она нас всех очень радует, с ней интересно и легко проводить время, общаться, она открыта всему хорошему, что мы можем ей дать, это моя помощница», — так говорит Ася о приемной дочери.

О доброте и силе

Сейчас у Аси бьются два сердца. Малыша вся семья ожидает весной.

«Я считаю, что между «быть добреньким» и «быть добрым» – очень большая разница. Есть категория людей, которая рыдает при виде бедных сироток на экранах телевизоров или страницах журналов, но при этом, сталкиваясь с девиантным поведением этих детей в жизни, ничего кроме неприязни и брезгливости к ним не испытывает. До нашей трагедии я тоже всякий раз пускала слезу, увидев жалостливую информацию о детях-сиротах, но я не была готова пустить чужого ребенка в свой дом, в свое сердце. Дети, которые живут без родителей, очень травмированы. И чтобы принять такого ребенка в семью и исцелить его, надо быть по-настоящему сильным и обладать большим, любящим сердцем», — уверена Ася.

Каждый ребенок мечтает о том, чтобы жить в семье. Не каждый может стать приемным родителем, но каждый может помочь.