Татьяна Фалина: «В карантин свидания в тюрьмах и колониях отменены. Дети ждут встречи с мамами»

Татьяна Фалина, волонтер, многодетная приемная мама, берет в свою семью детей, мамы которых - заключенные.

Одного ребенка – Сашу Татьяна уже вернула его кровной матери Нине. После освобождения женщину депортировали с сыном на родину, в Нигерию. В большой семье Фалиных сейчас живет Белла, она ждет встречи с мамой Аленой. Пока свидания во время карантина отменены, девочка общается с ней по телефону раз в полторы недели.

Татьяна рассказала, как молодые женщины с детьми оказались за решеткой, и почему она делает все для того, чтобы малыши ждали своих кровных мам с приемными родителями, а не в детском доме.

Нина и Саша

Нину осудили по статье «Убийство по неосторожности» на срок 5 лет. Будучи беременной, молодая женщина оказалась за решеткой. Нигериец по происхождению и гражданству (как и мама), Сашка родился в подмосковном СИЗО. Пока Нина отбывала положенный срок в колонии, мальчик жил у нас.

Наше знакомство с Ниной произошло во время посещения нижегородской колонии. Я встречалась с мамами, отбывающими наказание, объясняла им, как правильно выстраивать отношения с опекунами их детей.

Дело в том, что у этих женщин очень настороженное отношение к опекунам. Хотя, если обе стороны смогут договориться, ребенок будет жить в более комфортной психологической обстановке – в семье.

Так вот, когда я познакомилась в колонии с Ниной, поняла, что Сашу нужно забрать. В противном случае он мог попасть в детдом, а этого бы не выдержал ни ребенок, ни его мама.

Нина приехала в Россию учиться, но в вуз не поступила. На родину не вернулась, стала работать, через какое-то время познакомилась с парнем-нигерийцем, и дело шло вроде бы к свадьбе. Когда Нина забеременела, отношения с молодым человеком резко ухудшились. Однажды между влюбленными случилась ссора, Нина убила своего жениха. Говорит, что была самооборона, но этого не удалось доказать.

Нина – тревожная, мнительная девушка. Есть такой тип людей, которые в любой ситуации придерживаются самого тяжелого сценария. Любая мысль о том, что она может потерять сына, доводила Нину до состояния нервного срыва.

Первый срыв был, когда Сашу забирали из колонии (в тот момент не было понятно, куда именно он попадет). Второй раз Нина довела себя до срыва из-за мысли, что мы не отдадим ей Сашу обратно.

Помню, как мы забрали Сашу, и Нина успокоилась. Все было хорошо: ребенок оказался в семье, а не в детском доме. Но для нее разрыв с ребенком был невыносим. Саша пришел к нам, я постоянно сообщала сотрудникам колонии, что с ребенком все в порядке, отправляла фотографии.

Невозможно морально подготовиться к расставанию. Фото — из семейного архива Фалиных.

Но ровно через месяц Нина оказалась на грани истерики. Она была в шоке от того, что ребенок далеко. Каждое ее письмо начиналось со слов «я не смогу без него жить». У нее стали появляться страхи, что Саша ее забудет, разлюбит, что мы не отдадим его обратно…

Помню, как мы приехали с Сашкой к Нине на короткое свидание. Знаете, когда люди общаются через стекло, как в американских фильмах? И Саша при виде мамы устроил истерику. Вообще, короткие свидания – не самый лучший формат общения.

Но Нина хотя бы успокоилась, увидев, что ребенок ее помнит и любит. Она оценила наш приезд как шаг навстречу. С этого момента и зародились отношения между нами. Мы стали понимать друг друга. И дальнейшие встречи стали также важным фактором установления доверия к нам.

Саша прожил с нами почти полтора года. В канун Нового года настал день освобождения Нины. Она вновь была на грани нервного срыва, потому что этот промежуток очень ответственный, ведь дальше должна была последовать ее депортация на родину, и Нина боялась, что не успеет забрать у нас ребенка.

У Нины снова начали всплывать в голове страхи о том, что мы не отдадим Сашу. Языковой барьер только усугублял ситуацию.

Мы собрали все необходимые документы, чтобы Саше разрешили вылет в Нигерию. Но его мама все равно боялась, что все пойдет не так, и ее депортируют без ребенка. На нашей с ней стороне были все: от сотрудников колонии до органов опеки — и они помогли пройти этот сложный период по лучшему из возможных сценариев.

Я пыталась объяснить Нине, что мы вернем ей сына после освобождения, но она не понимала. Есть один нюанс: сразу после освобождения бывшую заключенную (не гражданку РФ) забирают сотрудники УФМС у ворот колонии. Они должны были отвезти ее в центр для мигрантов и после депортировать.

Мы приехали в день освобождения в колонию для того, чтобы Нина смогла увидеть ребенка и убедиться, что никто не будет их разлучать. Я, кстати, передала Нине мобильный телефон для связи с нами и Сашей.

А уже потом прощались: привезли Сашку к автобусу, где ждала его мама, и передали ей мальчика на руки – таким образом удалось миновать приют, распределитель…

И все равно, я считаю, что нельзя было депортировать их в Нигерию, потому что Саша родился на территории России, и он считает себя русским. Он мог бы жить здесь вместе с мамой. Но им пришлось вернуться.

…Невозможно морально подготовиться к расставанию. Так или иначе ребенка заберет мама, и ты будешь общаться с ними обоими потом на расстоянии, и будешь тосковать по этим годам, месяцам, проведенным вместе.

Какое-то время ты будешь ощущать боль, но ощущения боли притупляет мысль о том, что ты помог и ребенку, и матери. Мой муж очень точно сформулировал: «Если тебе трудно расставаться с ребенком, значит все прошло, как надо».

Читать также — Кровная мать забрала ребенка из приемной семьи в день своего освобождения из тюрьмы

Могу сказать точно, заранее я не говорю ребенку, начиная с какого дня он возвращается к матери и уходит из нашей семьи. И даже накануне я говорю, что мы все – одна семья навсегда, что будем и дальше общаться, но уже по телефону.

Когда мы отдавали Сашу, люди вокруг были удивлены нашей реакцией. Им сложно понять, как можно привыкнуть к ребенку, который жил в семье временно. На самом деле только так и происходит.

Вообще, это больная тема: все готовы взять ребенка насовсем, мало кто – на время. Люди стараются избегать подобных ситуаций, и я прекрасно могу их понять. Расставаться тяжело. Но замещающие семьи нужны, нужно всеми способами избегать попадание в детдом. Ребенок имеет право на детство.

…Нельзя сказать, что до заключения Нина любила Сашу меньше. Нет, Нина очень любит своего ребенка.  Долгое время этому чувству сопутствовали также повышенная тревожность, беспокойство. Сейчас мама понимает, что мир за них, а не против, что Саша своим обаянием, характером умеет привлечь к себе людей, что он – небеззащитный.

Алена и Белла

Я проводила встречу с заключенными и рассказывала о выстраивании отношений с ребенком и приемными родителями. Мое выступление, наверное, зацепило Алену. Она поняла, что нашла человека, который мог бы взять к себе ее дочку Беллу.

Думаю, что девочка ушла бы в приемную семью, а не в детский дом из-за своей прекрасной внешности, здоровья. Но у матери был вполне обозримый срок – 6 лет. Не каждая семья захочет взять ребенка на такое время. Обычно ребенка берут надолго, навсегда.

Плюс Алена и Белла – граждане другого государства. Этот факт заметно усложняет процедуру удочерения, опеки. Вообще, я считаю, что после освобождения матери Белла должна пожить еще какое-то время с нами. За это время Алене нужно найти работу, спланировать свою жизнь и только потом приехать за дочерью.

Алена – цыганка. Ее рано выдали замуж, к тому же против собственной воли. Белла – не единственная ее дочь, есть еще старшие дети, которые почти не общаются с матерью, не помогают ей.

Как Алена оказалась в тюрьме? Ее поймали за распространение наркотиков и осудили на 6 лет. Она говорит, что продавать наркотики ее заставлял муж. В собственной семье у женщины не было никаких прав, она должна была полностью подчиняться мужу.

В первое время Алене очень тяжело было в тюрьме, она оказалась одна во враждебной среде.  Если, к примеру, Нине помогала католическая община и друзья в период отбывания наказания, то Алену никто не поддерживал.

Семья (в том числе старший сын) не общалась с ней. Молодая женщина находилась за колючей проволокой без поддержки и в полном одиночестве. И хотя она пыталась оправдывать своих детей, но по факту они бросили ее в тюрьме.

Представьте себе человека на зоне без посылок, без денег на счету. Невозможно купить даже пачку чая в местном магазине. Зарплаты, начисляемой государством за работу в период отбывания срока, не хватит даже на элементарные мелочи.

Когда мы появились в жизни Алены, она расплакалась. Молодая женщина была в шоке от того, что неизвестные люди взяли под опеку ее ребенка до окончания тюремного срока, рыдала от того, что эти же люди ей отправляют посылки.

С нами она стала чувствовать себя спокойной и защищенной, у нее пропала тревожность. За решеткой у человека возникает ощущение постоянной опасности.

Раз в два-три месяца она получала возможность встретиться с дочкой и провести с ней время. Мы много разговаривали в дни свиданий, и у Алены исчез страх, неопределенность после освобождения.

Я уже оформила документы на девочку и приехала в колонию. Алена, безусловно, привязана к дочери, но толком общаться с ней не умела. Она понимает: ребенка нужно кормить, одевать, обувать, а как с ним общаться и воспитывать, не знает. Когда я рассказываю Алене о жизни дочери в нашей семье, то она удивляется поступкам, поведению, каким-то фактам. Она заново познает дочь.

Белла, как и Саша в свое время, освоилась в семье с первых дней и стала называть мужа Татьяны —  Артема «папой». Фото — из семейного архива Фалиных.

Алена успокоилась, когда узнала о приходе Беллы в семью. Сколько слез она пролила до этого момента – сложно представить. Она, в принципе, привыкла к разлукам, старшие дети живут в разных местах, но разлуку с Беллой девушка переживала сложнее.

Она даже сказала, что после прихода Беллы в семью срок отбывания наказания стал «мчаться, а не тянуться». Алена ждет освобождения и встречи с дочерью через два года.

Белла, как и Саша в свое время, освоилась в семье с первых дней и стала называть моего мужа Артема «папой». Я не настаивала на том, чтобы меня называли «мамой», все-таки, у них есть матери, но со временем Саша и Белла стали обращаться ко мне «мама», им так комфортно. Кстати, этот момент я оговаривала с Ниной и Аленой, чтобы им не было обидно. Сейчас Саша, к примеру, говорит, что у него две мамы: в Нигерии и в России.

…В тюрьмы попадают девушки, которые сами жили в неблагополучных семьях, и у которых есть проблемы с привязанностью. Конечно, циничный расчет по отношению к ребенку может быть. Заключенные могут  использовать детей для того, чтобы «скосить» срок или уйти по УДО.

Но сколько бы я мам-заключенных не видела, все они переживали и плакали, когда ребенка забирали. При этом на протяжении всего срока нужно поддерживать привязанность не только у ребенка, но и у матери…

Что касается Алены, то, наверное, она осознала огромную ответственность за ребенка в период заключения. Раньше она не понимала, что с рождением ребенка нужно все планировать, заботиться о нем и предусматривать большое количество нюансов.

У нее есть старшие дети, о которых она особо не думала. Дети, повзрослев, ответили тем же. Но в отношении Беллы она стала иначе мыслить. Все чаще задается вопросом о том, что девочке нужно образование. Она стала относится к будущему более взвешенно.

«Чтобы мама в заключении не теряла связь с ребенком»

Екатерина Дерябина, психолог ГБУ «Ресурсный центр в социальной сфере Нижегородской области»: 

«Детям особенно важно с рождения находиться с матерью. При этом нужно создать условия для того, чтобы мама могла уделять все свое время ребенку, особенно в первый год жизни (год «донашивания»). Именно первый год жизни закладывает основы для дальнейшего психологического развития.

В сиротском учреждении нет близости и адресного внимания. В приемной семье ребенок понимает, что нужен и замещающим родителям, и маме, которая находится в тюрьме. Он понимает свою историю и жизнь.

Психика ребенка в данном случае находится в безопасности, и может развиваться. Удовлетворив потребности в безопасности, ребенок может двигаться дальше в своем развитии, знакомиться с окружающим миром, получать новые знания.

Ребенок может находиться с мамой в местах заключения до трех лет, если созданы условия для их близкого общения. Однако, если бы была создана возможность поддерживать неразрывную связь и близкие отношения матери и ребенка уже по достижении им возраста трех лет, это было бы положительным решением.

Близость отношений с основным ухаживающим и воспитывающим взрослым, их неразрывность позволяет ребенку развиваться, формировать личность, обучаться. Разрыв отношений крайне травматичен и влияет на всю последующую жизнь ребенка, на его способность строить устойчивые отношения с другими, сближаться, доверять миру.

История Татьяны Фалиной – прекрасный пример того, как человек четко осознает свои границы как приемной мамы. Ее семья способна принять детей, обеспечивать поддержку отношений между ними и их биологическими мамами для развития дальнейших отношений.

Кровная мама, находящаяся в заключении, не теряет связь с ребенком, она четко понимает, что в ее жизни есть близкий человек, за которого она ответственна, и воспитанием которого продолжит заниматься после выхода на свободу.

Переход приемного ребенка от биологической матери в семью Татьяны происходит поэтапно, то есть, мама говорит ребенку, что некоторое время он будет жить в приемной семье, но они продолжат общаться.

Татьяна подготавливает почву, и ребенок понимает, куда его везут, понимает, где будет жить, почему. Хотя расставание с мамой так или иначе — травматическая ситуация, но травматизм максимально смягчен. Ребенок должен понять, что начинается другой этап в жизни, и какое-то время он будет видеться с мамой раз в месяц, но они будут переписываться, созваниваться, поддерживать близкие отношения.

Приемный родитель помогает поддерживать эту связь. Психика ребенка способна адаптироваться в данной ситуации и справиться с травмой разлуки.

Теперь про мировой опыт. В некоторых странах существуют профессиональные замещающие семьи на время отбывания срока родителей. Кстати, это касается не только заключенных, в ряде стран ребенка отдают в семью на время службы в армии матери».