«Благодаря видеоанкете я убедилась, что диагноза, озвученного в опеке, у Кати нет»

Меня просят отдать ребенка, а я не могу, хочется взять Катю и бежать. Увы, приходится оставить ее. Я чувствую, что мое сердце уже отдано этой девочке

Бывает, что по дороге к цели совершенно неожиданно возникает череда препятствий. И оказывается, что на их преодоление нужно очень много сил, времени и терпения

Наталия Шварцер-Кудашева прошла сложное лечение ради того, чтобы стать приемной мамой. Пока искала будущую дочь, забеременела и родила пятого ребенка.

Диагноз ДЦП, указанный в анкете у девочки, которую они решили взять в семью, не испугал будущих родителей. А видеоанкета, созданная фондом «Измени одну жизнь», помогла узнать, что ДЦП нет.

В конце ноября этого года Катя оказалась дома, в семье Наталии и Владимира. Об адаптации детей и родителей рассказывать пока рано, сейчас все они знакомятся друг с другом.

Давайте прочитаем историю этой приемной семьи пожелаем им счастливого Нового года!

Начало

2018 год. У нас четверо своих детей, но мысли о приемной девочке не оставляют меня. Случайным образом, а может и нет, телефон стал подкидывать мне картинки и ссылки, созвучные моим мыслям. Это были странички в Инстаграме, Фейсбуке о приемных детях, мамах, их судьбах, сайты фондов, занимающихся детьми-сиротами.

Катя в доме ребенка.

Я начала изучать эту тему подробнее: много читала, покупала книги, просматривала фильмы. Читала истории и блоги приемных родителей на сайте фонда «Измени одну жизнь», они давали представление о подготовке к усыновлению, о поисках ребенка, о встрече, знакомстве, адаптации семьи.

Потихоньку начала говорить об этом с мужем. Он поначалу не воспринял эту тему всерьез. Разрешил мне об этом думать и все узнавать, но сам не был готов на 100%. Уверенности у него не было.

Читать также — 5 шагов к принятию ребенка в семью

Летом мы уехали в отпуск к морю. На балконе в съемной квартире в Черногории велись разговоры о важном. По возвращению я записала нас в школу приемных родителей. Обучение начиналось через пару недель.

ШПР

Наступил первый учебный день в ШПР.  Я ехала с работы и не знала, приедет ли муж в школу, утром он так и не сказал, готов ли. И я не стала спрашивать, боясь получить отказ. Мы молча разъехались по делам, каждый знал, что в 18.00 начало занятий.

У ворот детского дома, а школа была на их территории, в назначенное время я увидела мужа. Он приехал первым и ждал меня. Как камень с сердца упал: приехал, решился! Наша первая победа во взаимопонимании и поддержке в этом вопросе.

Но я тоже подготовилась: купила Вове по пути булочку и чай, как истинная заботящаяся жена. Голодный муж вечером не готов воспринимать никакую информацию, поэтому решила подкормить. Съел, подобрел, даже повеселел или сделал вид, чтобы подбодрить меня.

Мне самой не хотелось ни есть, ни пить. Внутри от волнения горел огонь. Мы с ним молча выдохнули, вдохнули и шагнули за забор в мир детей, оставшихся без попечения родителей.

Катя с мамой Наталией.

Я никогда до этого не была в детских домах. Я шла по территории, по его пустым в вечернее время коридорам и везде мерещились бедные, голодные, грязные, худые дети. Страх одолевал меня, а вдруг я сейчас увижу ребенка? А что, если это и есть та, ради которой я все затеяла? Что мне делать и что говорить, если ребенок спросит что-то? В голове был миллиард вопросов.

К счастью, в первый учебный день мы не встретили ни души, кроме таких же не сильно уверенных родителей, как и мы, которые пришли понять, что такое ШПР и как с этим дальше жить…

Обучение в ШПР длилось 2 месяца, лекции были 2 раза в неделю по 3 часа. Я впитывала знания как губка. Меня интересовало абсолютно все. Я уже не так боялась идти по территории, и я часто встречала детей на своем пути: на площадке, издалека, во время их вечерних прогулок, в коридорах детского дома, во время наших ожиданий занятий.

Никто из них не кидался мне на шею со словами «мама, забери меня отсюда». А я поначалу именно так представляла встречу детей-сирот и взрослых.

Мне встречались в основном подростки — самая уязвимая категория детей, оставшихся без попечения родителей. Их принимают в семью очень и очень редко. Боятся.

Я и сейчас их боюсь, хотя уже не так сильно, как раньше. Главное — не сам возраст ребенка, а что у него было ДО попадания в систему. Сколько он был дома, какая вокруг него была обстановка, какие психологические травмы, а возможно, и насилие он перенес.

За весь период нахождения под опекой государства детей не один раз переводят из одного учреждения в другое. По возрасту, состоянию здоровья, по наличию инвалидности и прочих факторов. И каждый раз ребята испытывают колоссальный стресс.

Вот примерный «путь» ребенка-сироты: изъятие из семьи или оставление в учреждении, далее больница, приют, дом ребенка, по достижению возраста 5 лет детский дом или ДДИ (детский дом инвалидов), затем ПНИ (психоневрологический интернат).

Это основные «точки пребывания» детей до 18 лет. А если ребенок — инвалид, признанный недееспособным, то после ДДИ в 18 лет его переводят в ПНИ навсегда…

Сомнения и страхи

В ШПР формат обучения был разным: тренинги, лекции, разговоры с психологом, юристом, дефектологом. Мы смотрели документальные фильмы, обсуждали, делились мнениями и впечатлениями, работали в командах, причем не всегда в паре с мужьями, нас делили целенаправленно.

Катя дома. Первые дни.

Проигрывали разные ситуации, которые могли бы сложиться в будущем при принятии ребенка в семью.

Меня поражала активность Вовы. Он с удовольствием принимал во всем участие, хотя раньше, на любом концерте, спектакле, выезде, я всегда фоном слышала его посапывание. Он мирно спал рядом, ожидая пока я досмотрю, дослушаю, затем ткну его в бок и расскажу, чем все закончилось.

На одном из занятий у нас была встреча с действующими приемными родителями. Они пришли поделиться своим опытом, переживаниями в начале пути, рассказать, с какими трудностями им пришлось столкнуться во время адаптации детей и как они с этим всем справляются до сих пор.

Я все занятие смотрела на эту пару, не отрывая глаз и не закрывая рот от удивления. Как они складно все говорили! С юмором, перебивая и дополняя друг друга, рассказывали истории с их приемными детьми.

Я сидела не шелохнувшись, для меня они были как герои из фильма, в котором по сюжету все прекрасно складывается и счастливый финал непременно будет.

В голове был только один вопрос: а мы так сможем? И я почему-то в тот момент была уверена, что нет. Нет у нас единомыслия, нет уверенности, что справимся. Есть куча сомнений и куча «но», мой голый энтузиазм и навязчивая идея принять девочку в семью.

После занятия по дороге домой я разревелась в машине и не могла остановиться. Я рыдала безудержно, мне казалось, что мир рухнул и все мои и наши общие старания зря. Все это обучение ни к чему не приведет. Это фарс какой-то, пустая трата сил и времени. Мы не такие. Мы не справимся. Мы сильно далеки от такого отношения к приемным детям.

Я помню свое опустошение после этой встречи. Я долго потом не могла себе объяснить, что меня так задело и полностью вывело из состояния равновесия.

Сейчас я уже думаю иначе: не такие уж мы и слабые. Просто каждому событию в наших жизнях есть свое время. Не форсируйте и не подгоняйте, все случится, как тому суждено быть. Теперь я в это верю…

Визит в детский дом

До пандемии 2 раза в год, осенью и весной, детские дома устраивали дни открытых дверей. Вот и при нашей школе была назначена эта дата.

С собой разрешено было привезти детям что-то вкусное. Гостинцы и подарки детям раздают позже, на полдник. Желающих взрослых пришло человек 15. Нас всех собрали вместе и повели по комнатам детей, показывая их быт, их спальни, шкафы, игрушки.

Дома у Кати появились новые интересные игрушки.

Дети во время наших визитов сидели за столами, те, кто постарше, что-то вышивали, мастерили, младшие лепили и рисовали. Нам всем предлагали присоединиться, чем-то помочь, поговорить.

Мы неуклюже присаживались рядом, пытались как-то заговорить с детьми, что-то быстро слепить, раскрасить. Времени давалось мало, дальше всех переводили в следующую комнату.

Всем было неловко, как мне показалось. Я не могла поднять глаза, мне не хотелось видеть лица детей. Я чувствовала себя виноватой перед ними за то, что вторглась в их и так непростую жизнь.

В комнатах подростков в воздухе висела гнетущая атмосфера. Они знали, что вряд ли кто-то из нас захочет принять ребенка 13-14 лет и старше с сестрами, братьями, их прошлым и проблемами будущего. Это явно читалось на их лицах.

После обхода всех комнат нас завели в актовый зал — благо, что не для концерта детей перед нами, это было бы за гранью в моем понимании — и сказали, если кто-то из детей кому-то понравился, то это можно обсудить индивидуально.

Мне почему-то было тошно. Я не запомнила ни одного лица, ни одного ребенка, я видела только кровати, заправленные, как в армии, наведенную чистоту на тумбочках, никаких личных предметов, мягких игрушек, зеркал, уютных пледов.

Больше ни в один детский дом я не ходила. Такие «экскурсии» слишком похожи на поход в магазин, где ты выбираешь товар, нюхаешь, щупаешь, думаешь, можешь даже попросить попробовать, а потом пройдешь мимо и скажешь: нет, не нужно, не возьму.

На этой ноте наше обучение в ШПР закончилось. После окончания занятий с нами провели индивидуальную беседу-экзамен и выдали два именных свидетельства о прохождении школы. Мы якобы стали готовы к приему в семью ребенка. Эта бумага не имеет срока, но имеет вес или даже груз полученных знаний…

Легко ли стать приемной мамой?

Окрыленная, я стала просматривать базы детей на разных сайтах, читать анкеты в разных фондах.

Думала, вот только протяни руку и все, можно принимать девочку в семью. Детей, оставшихся без попечения родителей, в федеральной базе более 40 тысяч! Легко найдется и наша девочка, думала я в том 2018 году.

Параллельно я стала искать списки документов, которые нужно подать в опеку, читать требования и ограничения. И вот тут выяснилось, что по состоянию здоровья мне откажут быть приемным родителем и не важно, что я фактически не болею, а просто носитель гепатита С.

Таков закон в нашей стране, и его нельзя оспорить и доказать, что ты не опасен для общества, что твоя стадия носительства такая минимальная, что можно жить дальше хоть 100 лет, не испытывая никаких ограничений.

Заразиться может каждый, для этого не нужно быть наркоманом. Можно просто сделать пирсинг, неудачно сходить к стоматологу, к примеру, и вуаля — ты живешь с «неведомым» другом. При этом своих детей иметь не запрещено, и в быту ты заразить их не можешь, но приемных тебе не дадут.

Когда у тебя есть дом, семья, любовь, так легко смеяться и радоваться!

Стали выяснять, как вылечить меня. В Москве есть бесплатная программа лечения, но она «сногсшибательная» в прямом смысле. Продолжительность терапии 24 недели, уколы в живот, таблетки. Один из основных побочных действий лекарства — неуравновешенное, расшатанное психическое состояние пациента, доходящее вплоть до суицида. Я решилась пройти эту программу ради своей цели.

Это были ужасные 6 месяцев. В календаре на холодильнике мы отметили 24 цифры. Каждую субботу после укола я или дети вычеркивали одну из цифр, и все ждали следующую.

Никогда я не повторила бы это просто так, ради галочки «здорова»! По ходу лечения у меня сильно поредели волосы, кожа стала сухой и бледной, про мои психические выпады промолчу, это правда было тяжело вынести.

Как меня вытерпели дома, не знаю. Спасибо каждому из близких, родных и всем друзьям, которые поддерживали меня, сидели со мной рядом, когда трясло от температуры первые недели.

Результата мы добились, вирус во мне был убит окончательно. Шел уже 2019 год. Можно было дальше продолжать тему приемных детей.

Но нас ждал следующий этап препятствий, о котором мы узнали по ходу дела…

Под лупой

Выяснилось, что если в семье трое и более детей, то государство тестирует, рассматривает вас «под лупой» со всех сторон, проверяет твоих детей, к тебе приезжают домой, потом ты к ним ездишь 2-3 раза, а еще очередь 5 месяцев. Но мы прошли и этот этап.

Получили заключение: годны к приему 1 ребенка, пол женский, до 5 лет.

Пока суть да дело, я забеременела пятым ребенком. Встал вопрос, будут ли нас снова тестировать. При подаче документов в опеку на выдачу заключения я тщательно скрывала живот, его все равно увидели, но закрыли глаза. Есть справедливость в этом мире!

Заключение мы получили в сентябре 2020 г. В это же время, как мы узнали позже, нашу будущую дочь Катю изъяли у кровной матери.

Поиск

Получив заключение, мы были уверены, что сделаем пару звонков и найдем свою девочку. Еще до родов успеем, освоимся и так далее. Но судьба решила по-другому. Яша родился в ноябре. Все мои звонки до этого ни к чему не привели. Детей нет. За всеми очередь стоит, либо мамы ходят восстанавливаются, либо папы ДНК сдают, либо бабушки навещают.

Сердце мое рвалось на части. Я решила немного отпустить ситуацию, но при этом все равно просматривала анкеты в социальных сетях, состояла в чате приемных родителей. Держала руку на пульсе, так сказать.

Наталия с Катей. 

Дома все были в курсе наших поисков, мы открыто обсуждали эту тему с детьми. Они очень хотели сестру, Саша в лифте даже спрашивал как-то у соседей, нельзя ли забрать у них девочку, а то наша никак не найдется.

Потом мы продали квартиру, переехали в свой дом и купили большую машину. Взяли с запасом восьмиместную. Мы знали и верили, что девочка наша ждет нас где-то.

И вот настал сентябрь 2021 года. Яша за год подрос, я вновь активизировалась в поиске, стала пристальнее всматриваться в лица девочек, анкеты которых выкладывали в соцсетях волонтеры.

26 сентября 2021 в Инстаграме я наткнулась на фото девочки: глаза грустные, как у всех, щечки пухлые, как у нас. Запала она мне в душу. Спросила, знает ли кто что-то о ней, в ответ тишина. Я прошла мимо.

19 октября я увидела новую анкету той же девочки Кати уже в Фейсбуке. Там были указаны прямые телефоны опеки. На следующий день я позвонила и мне ответили, что Катя свободна, у нее диагноз ДЦП, ее можно взять под опеку.

Мне диагноз по фото показался очень сомнительным. Мы решили ехать знакомиться. Я думала, документы пока почитаю, а там решим.

Читать также — 4 главных вопроса о группах здоровья детей-сирот

22 октября я уже сидела у регионального оператора и писала заявление на знакомство. Там же мне сказали, что у девочки есть видеоанкета на сайте фонда «Измени одну жизнь». Я сразу же нашла всю информацию.

И мои сомнения насчет диагноза подтвердились: в ролике я увидела двигательную активность ребенка, ее способность ползать, сидеть, вставать у опоры.

Видеоанкета Кати.

По фотографии все это трудно оценить объективно, а видеоанкета дает полную картину и очень проясняет ситуацию. 26 числа мы поехали в дом ребенка.

Знакомство

По факту действительно оказалось, что ДЦП ставили под вопросом. В момент изъятия из семьи Катя была сильно истощена и обессилена.

Мать в пьяном угаре оставила дочку на собутыльников и ушла в неизвестном направлении. Ее в какой-то общаге нашли полицейские, потом изъяли ребенка, передали девочку в больницу и далее по инстанциям.

Год назад, в сентябре 2020, Катя попала в дом ребенка. А мы в это время как раз получили заключение на право быть усыновителями.

На сегодняшний момент основной диагноз — задержка развития, что не удивительно, и порок сердца, который не требует пока операции, только наблюдений. Группу здоровья уже изменили с 4 на 3 даже в рамках детдома.

На встрече 10 минут ушло на обсуждение диагнозов, прошлой жизни матери Кати и ее судьбы. Главврач неожиданно спрашивает нас: «Знакомиться будем?» У меня ноги подкосились, я не ожидала, но отказаться не смогла, да и не хотела.

Читать также — Первая встреча с ребенком

Отвели вымыть руки и велели ждать. Ждать молча невыносимо, стала поддерживать разговор с другой сотрудницей.

Обернулась, в дверях маленький воробушек на руках главврача. Сердце мое остановилось.

Посадила я Катюшу на колени и больше не выпускала. Такая она испуганная, ручки холодные, головой мотает отрицательно на все вопросы. Я держу ее и пытаюсь хоть частичку тепла оставить в ее ладошках. Так прошел час.

ИЗМЕНИТЬ НЕ ОДНУ ЖИЗНЬ

Меня просят отдать ребенка, а я не могу, хочется взять ее и бежать. Увы, приходится оставить ее. Я чувствую, что мое сердце уже отдано ей. Не знаю, что нас всех ждет дальше, но мы обязательно постараемся отогреть нашу птичку.

28 октября мы подписали согласие. Начали ездить к девочке каждый день на 30-минутные совместные игры, налаживать контакт. Нам казалось, что Катя уже узнает нас.

Главврач говорил, что Катя ждет нас, высматривает и оживляется, когда за ней приходят в группу и ведут к нам в отдельную комнату для свиданий.

Но в выходные ездить нельзя. Это странно, ребенку ведь не объяснишь ведь, что суббота и воскресенье — это неприемные дни для будущих приемных детей.

2 ноября был очередной день наших визитов к Кате. Я ждала этих встреч каждый день. Вчера Катя Вову назвала папой, сегодня мне улыбалась во весь рот и даже согласилась на игру в обнимашки-целовашки.

Она нас узнает, радуется, радуемся и мы маленькому прогрессу в наших отношениях с ней. А дальше праздники: 4 выходных подряд мы не сможем навещать нашу девочку, не положено.

Ждем понедельника. Я поехала встречаться одна. Катю принесли опять потухшую, видимо, успела нас забыть или решила, что мы ее оставили.

Отдавала ее потом воспитателю, как от сердца отрывала, а в внутри комок стоял.

Домой!

10 ноября мы поехали подавать документы, с надеждой как можно скорее забрать Катю домой! Увы, не успели, очередь была на 3 часа.

Сдать документы получилось только со второй попытки: в пятницу мы выехали в 7 утра, развезли детей по школам и детским садам, и поехали в опеку. Срок исполнения нашего заявления 22 ноября 2021 года. Мы обрадовались: до этого дня Катя уже будет дома!

Видеоанкета помогла будущим родителям Кати узнать, что у девочки не диагноза ДЦП.

Но все снова оказалось непросто: в МФЦ неверно оформили какие-то документы, и 15 ноября наше заявление было аннулировано. Мы должны забрать все документы из опеки и подать их заново через МФЦ. Срок исполнения сдвинулся на 30 ноября.

И все же чудеса бывают: 18 ноября я приехала к Кате, а главврач несет ее личное дело. Можно ехать отдавать их в опеку. Я даже не сразу поверила, что это возможно!

И наконец, 23 ноября Катя едет домой! На этом я остановлюсь, рассказывать о периоде адаптации пока рано.

Читать также — Адаптация приемного ребенка: четыре возраста и четыре стадии

Сейчас мы все находимся в таком познавательном периоде для Кати. Ее очень пугают все новые предметы.

Потихоньку пытаемся украшать дом к Новому году. На окнах гирлянды повесили. Издалека Кате они очень понравились, но стоило подойти ближе, сразу истерика и дикий плач.

Боимся поставить нашу большую елку в доме. На улице разглядываем снежных красавиц, подходим трогать, но не более пока.

Родители купили елочку из фетра, Катя села на нее и сдирала игрушки, они ей понравились!

Про подарки тоже очень сложно пока понять, что по душе будет. Заказали карусель-юлу музыкальную, надеюсь, понравится ей.

Мы в Новый год всегда в кругу семьи. Никто не ложится спать, все вместе накрываем стол и ждем 12 часов. Дети сразу бегут в кровать, знают, что Дедушка Мороз приходит только к спящим детям.

Про труд вашего фонда отдельное спасибо хочется сказать! Видеоанкеты в разы увеличивают шансы для принятия детей в семью. Можно оценить двигательную способность ребенка, речь, немного уловить поведение, взгляд, эмоции. По фото ничего этого нет. Да и фото порой бывают мягко сказать не самые удачные. В видеоформате совсем другое дело!

Я на своем примере смогла убедиться, благодаря вам, что диагноз, озвученный в опеке, не верен. Нет его у Кати. Огромная благодарность за ваш труд!

Постскриптум

Сижу, раскладываю вещи дома, разговариваем с мужем. Он говорит: «Ты знаешь, в Калуге на заводе Фольксваген (а у нас машина этой марки) могут поставить вперед дополнительное место. Я почему-то думаю, что ты захочешь еще ребенка».

Я посмеялась, но эта мысль точит меня теперь.

Фото — из семейного архива  Шварцер-Кудашевых.

Дизайн — Юлия Добровольская.