Катерина Гордеева*: «Любовь к приемным детям – это не паралич сердца, а действие»

Фонд «Измени одну жизнь» и Катерина Гордеева*, журналист, общественный деятель, многодетная и приемная мама выпустили новую серию  фильмов о приемном родительстве. Катерина рассказала корреспонденту фонда о том, какие темы она поднимает в новых документальных лентах вместе с героями картин: экспертами, приемными родителями и их детьми. 

   «Любовь»  — новый фильм из документального цикла «Измени одну жизнь». 

— Сколько всего будет снято фильмов, какие темы вы освещаете в новых сериях?

— Мы сразу определили, что будет шесть коротких, во многом учебных документальных фильмов и один полнометражный.

В коротких фильмах мы рассказываем о проблемах, с которыми сталкиваются родители, семьи, ближний круг тех, кто решился на усыновление. Мы стараемся говорить о неизбежных трудностях так, как об этом еще никто не говорил.

ИЗМЕНИТЬ НЕ ОДНУ ЖИЗНЬ

И если в первых сериях мы только пробовали, нащупывали интонацию для обстоятельного разговора, то сейчас, могу сказать, осмелели. Теперь мы еще и беремся за темы, которые прежде так полно не были озвучены, а некоторые даже были в каком-то смысле табуированными.

В одном из фильмов мы впервые говорим на тему возвратов детей из приемных семей обратно – в  детские дома и интернаты. Я стараюсь говорить без осуждения, без прокурорской интонации. Пытаемся понять состояние родителей, совокупность причин, которые стали триггером этой дикой для всех ситуации. Но главное – мы пытаемся понять, что же такое любовь? В том смысле, в котором ее понимают родители, решившиеся на усыновление, и в том смысле, в котором они говорят о ней, сетуя, что не смогли полюбить приемного ребенка.

Это же страшно важный вопрос: любовь – это что? Любовь – это как? И как быть, если ее нет? Это я не такой, это ребенок – неправильный?

Мы долго и подробно говорили об этом во время интервью, на съемках. И после съемок. А иногда и – вместо. И знаете что? Мы же взрослые люди и мы немного больше умещаем в слово любовь, чем подростки. Любовь, в особенности родительская, та, что внутри семьи — это все же не только и не столько паралич сердца, это действие. Это гораздо сложнее. Это не быстро и не так эффектно, наверное. Но это чувство и глубже, и серьезнее, и основательнее.

Мне было страшно важно, чтобы зрители, с которыми я говорю этими фильмами, понимали: от приемного родителя не надо (и бессмысленно) сразу же требовать абсолютной  любви к ребенку. Это чушь собачья. Если приемные папа и мама взяли ребенка в семью, вместе проходят адаптацию, привыкают друг к другу, стремятся стать семьей, — как можно осуждать их за то, что кто-то из них «ребенка сразу не полюбил всем сердцем»?

— Немало приемных родителей, особенно те, которые берут в семью маленьких детей, стараются сохранить тайну усыновления. Считают, что кровная мать, бросившая своего ребенка, недостойна того, чтобы он знал о ее существовании. Насколько важно для ребенка знать, что он — приемный, а не кровный?

— Это другая крайность, которую мы тоже обсуждаем в одном из фильмов нашего сериала, — отношение к кровной матери. В русском языке нет одного слова, которым можно назвать маму, родившую ребенка, но не оставшуюся с ним, а точнее – его оставившую. Есть очень странное словосочетание – «биологическая мама». Оно напоминает какого-то животного, а не человека. Название «биомама», на мой взгляд, позорное и жестокое.

В сообществе приемных родителей отношение к кровной матери, оставившей своего ребенка, чаще однозначное. Она – плохая. Почему так? Почему никто никогда не пытался понять, что же случилось, что привело эту маму к тому, что она отказалась от своего ребенка? Ведь никто, никакая специальная служба не работает с родителями в момент «бросания» детей. Что происходит в этой семье? Кто знает об этом? Кто помогает маме?

Катерина Гордеева*: «Любой ребенок имеет право знать своих родителей, а усыновленный ребенок этого права лишен».

И можно ли противопоставлять любовь к матери, которая родила, — любви приемной матери? Ведь как бы ребенка не пестовали приемные родители, в какие бы школы-кружки-театры его не водили, какую бы одежду ему не покупали, все равно есть одна-единственная, та самая мама, которая его родила. И так физиологически устроено, что ребенок ее любит. Он не может ее ненавидеть, что бы и кто бы ему о ней не говорил.

А захочет ли приемный ребенок знакомиться со своей кровной матерью? Что будет дальше после этой встречи? Такими вопросами также задается большинство приемных родителей.

Первая сторона этой проблемы — сокрытие правды — стоит иногда отношений, а, случается, что и жизни. Вторая сторона – отсутствие службы, работающей на сохранение семьи, а не на изъятие из нее ребенка и старательное пристраивание к другим родителям. Ведь при передаче ребенка в учреждение или в приемную семью происходит, можно сказать, обнуление ситуации. Ребенка отрывают от его истинных корней, традиций, рода.

— Какими последствиями может обернуться для приемного ребенка  тайна усыновления?

— В России и странах постсоветского пространства до сих пор существует страшно охраняемая государством тайна усыновления. При этом считается, что усыновление — это действие, которые происходит в интересах соблюдения прав ребенка. Но тайна-то усыновления всякие права на правду у ребенка отменяет. А значит – она не в его интересах.

Любой ребенок имеет право знать своих родителей, а усыновленный ребенок этого права лишен. Право решить – знать или не знать – за приемными родителями. Это нечестно. И, как минимум, странно. И закон этот долгие годы уже не меняется. Но, слава Богу, меняется общество, появляются усыновители, которые готовы начинать отношения не с нуля – тем более, если ребенку, к примеру, 5 лет, — а учитывая его предыдущую историю и сохраняя эту историю для него.

Одна из серий посвящена двум разным людям, которые выросли в приемных семьях. Алекс Гилберт вырос в Новой Зеландии, но он знал, что родился в Архангельске. С самого детства приемные родители показывали ему, где на глобусе находится Россия и его родной город. Это Алекс узнал еще до того, как выучил буквы английского алфавита.

А другая героиня — Марина Трубицкая из Владивостока узнала о том, что выросла в приемной семье, только когда ей исполнился… 21 год. И та травма, которую она пережила, узнав об этом, и те комфортные условия, в которых жил, зная о своих истинных корнях русский мальчик, усыновленный новозеландской парой, — это очень наглядная иллюстрация проблемы. В обеих историях случились встречи с родными. Правда, Марина не успела встретить именно свою кровную маму, женщина умерла. Но она познакомилась с тетей, многочисленными родственниками. Алекс нашел и маму, и папу. Это были разные, но очень эмоциональные встречи. И очень важные для всех героев.

После этого для обоих приемных детей какие-то вещи, ранее непонятные, встали на свои места, и этим людям стало проще жить, теперь им есть, куда опереться. А ведь раньше они словно висели в воздухе.

— Очень часто приемные родители задаются подобным вопросом: «Я люблю этого ребенка, воспитываю, одеваю, кормлю… А где-то на свете живет его кровная мать, имеет ли она право на его любовь? А вдруг он будет ее любить больше чем меня, а это не справедливо, ведь она его бросила»?

— Это важный, сложный и деликатный вопрос. Истории, которые мы показываем, доказывают другую вещь. Во-первых, любви не бывает слишком много, одна любовь не может заместить другую. Во-вторых, никто никуда не уходит. А в третьих, никто никому ничего не должен.

Все это очень сложно понять, еще сложнее избавиться от ощущения того, что ребенок должен быть благодарен тебе. Наша героиня из Владивостока, Марина, как раз говорит о том, что, усыновленные дети находится под страшным гнетом. Общество от них требует заведомо какой-то благодарности, все уверены, что их осчастливили…

На самом деле, это — телега впереди лошади. Случилась у человека трагедия, в которой отчасти всегда виновато общество, и не всегда надо поступать так, как поступают с этими детьми, забирая их из родной семьи. Не всегда нужно вести их в детский дом и калечить им жизнь. Точнее, нельзя отправлять их в детдом, надо работать на сохранение существующей семьи, а не думать, что появится какая-то другая семья, и сразу все проблемы ребенка решатся.

— Кто еще стал героями новых фильмов кроме приемных родителей и приемных детей?

— В этих фильмах экспертами выступают приемные мамы, которые по совместительству работают психологами в фонде «Измени одну жизнь». У фонда довольно внятная и очень симпатичная концепция. В психологии этот принцип называется «равный — равному». Когда приемную маму консультирует не какой-то отдельно взятый психолог или психиатр, а приемная же мама с дипломом и практикой психолога. У нее есть время, и она консультирует других приемных родителей в фонде. Она понимает, о чем она говорит, потому что сама пережила или переживет подобные моменты.

К психологу-приемной маме доверия в приемных семьях намного больше. И консультации — это не консультации даже, а разговоры, которые так нужны женщинам, переживающим адаптацию вместе с приемными детьми.

Мне посчастливилось  познакомиться с психологом фонда Ириной Гарбузенко. Она — приемная мама семи детей. При этом все ее дети — подростки, их обычно не берут в семьи из детских домов. А она взяла.

Ирине удалось «успокоить» их буквально за несколько месяцев после того, как они пришли в ее семью. Они уже никого не боятся, нормально, внятно разговаривают, обнимаются и целуются при встрече и прощании. А ведь они прошли через десятилетие очень жестокой жизни… Я была у Ирины на работе. Она как-то сразу вокруг себя всех расслабляет, дает возможность принимать жизнь такой, какой она есть.

Второй психолог  фонда – тоже приемная мама, Елена Мачинская. Она подхватывает детей из детских домов, после возвратов, в  непростых ситуациях, возвращает им желание жить. И у Елены, и у Ирины есть практические советы, связанные с тем, как поступать в сложных ситуациях усыновления. И эти советы работают. То, чего я не знала, а узнала от психологов фонда:  что никогда нельзя брать ребенка в семью, если один из двух приемных родителей даже чуть-чуть сомневается в таком решении. И вообще: вот если есть хотя бы одна причина не брать ребенка, не усыновлять – не делайте этого. Может быть, вам не надо, найдите другой способ помогать. Благо их – масса.

— Что предлагают эксперты приемным родителям в качестве эффективного средства от эмоционального выгорания?

— Директор фонда «Измени одну жизнь» Яна Леонова рассказывает в фильме о проекте «Передышка», созданном для поддержки опекунских семей и семей усыновителей. Он направлен на профилактику выгорания приемных родителей и кризисных ситуаций в семье, а также на предотвращение вторичных отказов от приемных детей.

В рамках проекта «Передышка» опекуны и усыновители могут бесплатно воспользоваться помощью приходящей няни или бебиситтера, что дает им возможность найти немного времени для себя, повысить свою ресурсность в качестве родителя.

Оказывается, что на самом деле не так много надо предлагать приемным родителям для того, чтобы им легче было пережить адаптацию. Иногда хватает одного часа, чтобы, к примеру, приемной  маме или обоим приемным родителям прийти в себя. Набрать сил и вновь начать жить.

 — В фильмах вы общаетесь и с приемными мамами, и с папами, и с детьми… Как вам удается расположить к себе собеседников, что они открывают вам все свое самое сокровенное, глубоко спрятанное от посторонних?

— С детьми из системы не всегда понятно, как и о чем говорить, для этого часто нужна помощь экспертов. Когда мы в первый раз встретились  с Гором – это был мой первый фильм – съемки начались со скандала. Гор в то время был в адаптации. Мы с ним только начали знакомиться, я что-то сказала про кошку. Выяснилось, что он очень боится кошек!  Но я не сразу это поняла, попыталась пошутить. А он испугался настолько, что стал кричать криком.

Это Гор, про которого мы все знаем, что он — классный, социально адаптированный мальчик. Нет. Гор, который вырос в системе, не может быть обычным классным, адаптированным и социально активным — это иллюзия. Его приемная мама Фатима уже больше года старается залюбить, зацеловать те дырки в эмоциональном мире Гора, которые появились за годы его жизни в системе. Но это тяжелая и длинная дорога. И нельзя делать вид, что вот человек сменил один дом на другой, приобрел кого-то, кого можно называть мамой, — и дело сделано: это новый человек.  Все сложнее.

И снимать таких детей довольно сложно. Вот, например, в одной семье, которая участвовала в съемках уже в новых фильмах, живет приемная девочка. Не буду называть ее имени. Я довольно лихо подошла к интервью с ней. Мы сели и вроде бы спокойно и без особенных затруднений принялись с ней болтать.

Выяснилось, что девочка недавно в семье, еще в адаптации. Она стала рассказывать мне свою историю: потеряла и маму, и папу, сидела дома взаперти. К ней пришли полицейские и учительница. В итоге девочка оказалась не в утешающих объятиях родного и любящего ее человека, а в учреждении.

Через некоторое время ее подхватила замечательная приемная мама. Но предыдущий опыт никто не отменял! Помню, как я задавала ей вопросы, получала от нее ответы. И все вроде шло неплохо. Но в какой-то момент я увидела, что она на грани истерики. Но она сама не решилась попросить о том, чтобы прервать интервью. Она мужественно досидела до конца. Я постаралась быстро закончить наш разговор.

А потом ее приемная мама позвонила и рассказала, что девочка рыдала после нашей беседы. Что-то прорвалось… Это интервью не вошло ни в один из фильмов. Запись интервью мы удалили. Девочке было неприятно, что кто-то вот так узнал бы ее историю. И это ее право. Ей было очень тяжело, неприятно и больно говорить об этом. Она не была готова. А я не была готова к тому, что она мне откроется…

— Как принимать  детей из системы, чтобы не сделать им еще больнее, — что советуют психологи потенциальным приемным родителям?

— Елена Мачинская  рассказывает о том, как жестко и даже жестоко проявляет себя милый и нежный ребенок в стрессовой ситуации. Это не значит, что ребенок — плохой, это значит, что система его покалечила. И если вы решаетесь на усыновление ребенка, вам предстоит огромный труд.

«Любви не бывает слишком много, одна любовь не может заместить другую».

И не нужно создавать никаких иллюзий, что вот мы встретимся, познакомимся, обнимемся и начнем жить сразу, как любящая семья, и так далее. Надо быть готовыми к тому, что будет адаптация, она будет сложная, потому что детей без травм, к сожалению, в детских домах не бывает.

— Что войдет в заключительный, полнометражный фильм?

— Этот фильм станет завершением цикла документальных лент. Мы планируем показать зрителям продолжение уже известных историй. Приоткрою тайну: в фильме будет продолжение истории  о подростке Никите, особом ребенке, которого усыновила Елена Калинина.

Мы покажем, как бывший воспитанник детдома играет в школьном ансамбле, какой он классный и взрослый, какая умная и тонкая у него мама; мы расскажем, как сложились истории детей, которые вроде бы мельком попали в кадр в первых сериях. И, конечно, все истории будут рассказаны от начала и до конца. Полнометражный фильм уже не будет учебным, как вот эти короткие серии. Это будет такое КИНО. Надеюсь.

— В июле 2017 года мы понесли очень большую утрату: скончался Антон Носик – журналист, стартап-менеджер, общественный деятель, популярный блогер. Он входил в попечительский совет фонда «Измени одну жизнь», именно он был идеологом создания документальных фильмов о приемном родительстве. 

— Меня не было на том собрании учредителей, на котором принималось решение о фильмах. Я помню, что он позвонил, совершенно счастливый, и сказал: «Гордеева*, я нашел тебе работу. Ты даже о таком мечтать не могла!»

Потом мне позвонила Юля Юдина, я прыгала до потолка, потом я была беременная, потом я была еще раз беременная, всем казалось, что я больше за съемки не возьмусь. Но Носик был настолько уверен, что мне надо взяться и продолжить работу, что у меня не было шанса отступить от начатого.

А когда я снимала первые серии, Антон первым все это увидел еще в разобранном виде. Он меня очень поддержал, хотя я еще очень сомневалась.

Мы раньше не указывали в титрах, что эти фильмы — проект Антона Носика, так как это подразумевалось. Теперь же, после того, как Антона не стало, во всех фильмах будет написано, что это — проект Антона. Это та небольшая благодарность, которую я могу ему выразить, и та небольшая толика памяти, которая так важна.

Антон очень четко видел будущее. Он не сомневался в своем видении. И он сразу сказал, что помимо нескольких серий этих фильмов обязательно нужен еще полный метр. Он говорил, что я должна разговаривать с усыновителями нормальным человеческим языком, что необходимо создать новый язык. И что не нужно связываться с теликом, а выкладывать фильмы только в сети. И это, действительно, верное решение: у первых трех серий — почти 3 млн. просмотров.

Герои фильма «Любовь» — приемная семья Соломатиных.  Фото — Никиты Корнеева.

Никогда в жизни на телевидении мы бы не охватили такую аудиторию. Для сравнения: есть данные, что одну программу Владимира Познера, к примеру,  смотрит миллион человек. Давайте представим, что эти фильмы показывали бы, наверняка, часа в три ночи, причем, сильно сократив. Столько людей их бы не увидели!

Идея Антона заключалась в том,  что такие фильмы в том виде, что у нас есть, должны быть доступны зрителям. Интернет – идеальная площадка для их просмотра. Я вижу, что фильмы нашли своего зрителя. Их смотрят те, кому они нужны. Я много раз встречала людей, которые подходили, благодарили, говорили, что фильмы помогли им принять решение или задуматься, или найти ответ на какой-то вопрос. И в этом заслуга Антона – просто сумасшедшая. Форму придумал он.

К сожалению, наша последняя переписка с ним – буквально за несколько дней до того, как его не стало – она касалась того, что он очень хотел говорить на радио «Серебряный дождь» – и о фильмах, и о фонде «Измени одну жизнь», и о теме приемных семей. Но не успел.  Нет дня, чтобы я о нем не думала, если честно. Я очень, очень скучаю.

*  — 2 сентября 2022 г. Минюст внес в реестр физлиц-иноагентов журналистку Катерину Гордееву.