Он спросил: «Ты будешь моей мамой?» Я могла только кивать

Это был тот самый малыш, который пел на местном ТВ и мечтал о маме и папе. И мы написали согласие на знакомство.

Часть 1. Он спросил: «Ты будешь моей мамой?» Я могла только кивать

Читать все записи в блоге Ирины

У нас с мужем двое детей, ровесники Вика и Егор. Егора я первый раз увидела на этом сайте. Его видеоанкету создал фонд «Измени одну жизнь».

Вику настойчиво рекомендовал нам сын. Он же привел в дом кошку и собаку. А послезавтра мы едем знакомиться с его кровными родственниками.

А теперь обо всем по порядку.

Я в ранней юности узнала, что не смогу иметь детей, и уже тогда решила для себя, что у меня будут дети, кровные, приемные — совсем не важно. Много позже выяснилось, что у моего мужа такой же взгляд на ситуацию. И понеслось!

Читать также — 5 шагов к принятию ребенка в семью

Летом 14 года мы познакомились еще с одной бездетной парой, и решили собирать документы одновременно, чтобы поддерживать друг друга, чтобы облегчить все это волнительное дело хотя бы морально.

В соцзащите нас не ждали, нам не обрадовались, нам просто сунули в руки бегунок и отправили восвояси. С одной стороны, нас это немного разочаровало, с другой отрезвило. Я подумала о десятках, а может быть, сотнях пар, которые, как и мы, брали бумаги в этом кабинете и исчезали бесследно.

1 сентября мы вчетвером заполняли безумный психологический тест из 600 вопросов, было легко и весело. Первыми, кто сказал, что я делаю что-то хорошее, были медики, оформлявшие медицинскую справку.

Я воспринимала и воспринимаю ситуацию иначе. Я хочу быть матерью, хочу растить детей и радоваться своему материнству, это довольно эгоистичные желания, я делаю это для себя, а не для общества, и ничего героического в этом моем желании нет.

В школе приемных родителей нас было 8 пар, вернее, 4 пары и четыре женщины. Трое отказались от своего намерения, двоим психолог не выдала разрешения, оставшиеся три пары, включая нас и наших друзей, успешно стали родителями.

Документы о том, что мы, наконец, кандидаты, мы получили 20 декабря. Я наивно считала, что к Новому году наш малыш уже въедет в любовно приготовленную для него комнату.

Мои наивные надежды похоронила оператор областного банка данных о детях, которой я позвонила в тот же день. Она сказала, что детей нет, принять нас она сможет только в конце января, потому что сейчас у нее каждая минута расписана, потом новогодние праздники, потом отчеты… Конец января, в лучшем случае.

Месяц я изучала лица детей в нашей области. Мальчики, девочки. С года до трех. С трех до шести. С шести до 10. Лица всех детей и всю скупую информацию по всем детям, которые были в системе нашей области, я выучила наизусть.

Потом я узнала про этот сайт и смотрела видео.

После Рождества на местном телевидении показали трехминутный ролик. Архиепископ приехал в единственный в области дом ребенка, дарил подарки, а дети, самые активные из них, самые говорливые и артистичные, давали концерт.

В ролике показали только одного мальчика в шелковой зеленой рубахе, как он пел «Потолек лидиной, двель склипучая!» Потом архиепископ спросил, чего малыш хочет получить на Новый год от Дедушки Мороза, и мальчик ответил: «Я хочу маму и папу! Когда они плидут?»

А я смотрела и рыдала, так жалко было этого малыша, так хотелось стать его мамой и папой. Но я не загадывала, месяцы волнений научили осторожности. У мальчика в анкете значились братья и сестры, а разрешение у нас было только на одного.

25 января (это же конец месяца, нет?) мы отправились в областной центр, знакомиться с занятой дамой, владычицей детских судеб. Она сказала, что детей нет, совсем, абсолютно, кандидатов толпы, и толку ездить к ней за 150 км нету никакого.

Потом мы писали заявления, заполняли какие-то бумаги, а я писала и отчетливо понимала, что упускаю нечто важное, самое важное в жизни. Дама-оператор выглядела довольной, когда мы отдавали ей заполненные бумаги, и я решила поговорить с ней снова.

Я показала распечатанные анкеты тех малышей, которые меня интересовали больше других, до 4 лет, без братьев и сестер, без явно выраженных умственных проблем. Да, я идеалистка.

Читать также — 4 главных вопроса о группах здоровья детей-сирот

Она посмотрела мои распечатки, вздохнула и рассказала о каждом. Один в данный момент на лечении в психиатрической клинике, он тяжело болен, и его она нам не отдаст (когда мы приехали подписывать согласие на сына, счастливая приемная мама этого мальчика со слезами на глазах благодарила даму за сына, этого самого мальчика), кому-то родственники оформляют опекунство, к кому-то уже выдано направление другим кандидатам.

Я настаивала, чтобы она мне показала хоть кого-то. И она показала. Сказала, есть у нас один мальчик, в доме ребенка — оторва, а не мальчик, судя по активности и шустрости с мозгами все в порядке, но с ним будет непросто, характерец у парня, но лично ей его жалко, потому что дом ребенка закончится для него через 4 месяца, а в детском доме пятилетнему активисту будет очень трудно. И показала анкету.

Это был тот самый малыш, который пел на местном ТВ и мечтал о маме и папе. И мы написали согласие на знакомство. Собственно, я была готова писать согласие на опеку, усыновление и все что угодно, но дама меня остановила. Запугивая разными диагнозами, она потребовала сначала познакомиться. Спасибо ей.

Дома я снова и снова смотрела видеоанкету с этого сайта, где малыш снова пел, но уже про лето, смотрела и тот новогодний репортаж и влюблялась.

Знакомство назначили через неделю, и всю неделю я сидела, как на иголках. Хотелось подкрутить землю, чтобы она быстрее крутилась, скоро мы познакомимся с сыном. Голова кругом!

2 февраля мы выехали знакомиться с нашим ребенком, и было страшно и волнительно так, что сердце билось где-то в ушах. Что он нам скажет? А вдруг мы ему не понравимся? А вдруг нам его не отдадут?

На форумах такие страсти пишут, вдруг нам скажут, что мы недостойны? В этот же день наши друзья поехали к даме-оператору добиваться детей — у них было разрешение на двоих.

Дом ребенка встретил давно забытой советской атмосферой. В коридоре пахло столовской едой, на стенах бетонные инсталляции, на полу мраморная крошка…

Читать также — Как мы создаем видеоанкеты

Сначала главный врач дома ребенка долго рассказывала нам, как тяжело болеет наш мальчик, и астма у него и аллергия, и психозов куча, и отказывались от него уже около десятка кандидатов, потому что парень шустрый, активный, громкий и никому такой не нужен.

Потом главврач показала нам те видео, которые я уже смотрела миллион, наверное, раз, и наконец, спустя час, в кабинет завели Его. Он не шел за руку с няней, он тащил ее за собой. «Где мои мама и папа?» — сиплым голосом прокричал он.

Войдя в кабинет, сын вырвал ладошку из руки няни, упер ручки в боки и, осмотрев кабинет, увидел два незнакомых лица. Кивнул своим мыслям, пробежал вокруг стульев и залез на руки к моему мужу. И уже заняв высоту, обратился к главврачу: «Конфеты где? Мне конфеты обещали, если я баловаться не буду!»

Потом он посмотрел на меня и спросил: «ТЫ будешь моей мамой?» А я не могла говорить, я могла только кивать.

Ровно через две недели мы уже забрали сына домой.