Ксения Торопцева: «Полюбить приемного ребенка как своего очень хочется сразу, но это вряд ли получится»

Сейчас процесс принятия ребенка в семью стал намного проще, чем был несколько лет назад. Но пережить адаптацию все также сложно. Как быть готовым успокоить ребенка, как объяснить ему, что хорошо, а что плохо, как научить его контролировать эмоции, и при этом оставаться спокойным и терпеливым самому? Ксения Торопцева, трижды мама (двое детей — приемные и один кровный), поделилась с корреспондентом фонда «Измени одну жизнь» собственным опытом – как пережить адаптацию приемного ребенка с парааутизмом.    

История семьи началась с порыва помогать

В семье Ксении и Дмитрия Торопцевых  трое детей: двое приемных и один кровный. Сергей, Сергей и кровный Костик. То, что оба приемных ребенка будут Сережами, родители, естественно, не знали, так получилось.

Три сына в в семье Торопцевых любят пошалить, как любые мальчишки. Все фото — из семейного архива Торопцевых.

Костик – самый маленький, ему пять лет, но Сережи равняются на него, поскольку по развитию пока он их превосходит. Младшему Сереже 6 лет, старшему – восемь. В Школах приемных родителей рассказывают, что идеально брать ребенка, который младше кровного ребенка в семье. «Это правда! – подтверждает Ксения. — Но в нашем случае получилось наоборот. Проблем не возникло именно потому, что дети по развитию очень сильно отставали (и до сих пор отстают), и фактически иерархия выстроилась обратным образом». Что будет дальше, приемные родители не загадывают, но поскольку дети уже очень привыкли друг к другу, проблем не должно быть. Ксения уверена, что все постепенно выровняется само собой.

История семьи Торопцевых начиналась с порыва помогать. По словам Ксении, ей хотелось начать какой-то благотворительный проект, делать что-то полезное и результативное. Она организовала благотворительную группу в Facebook.  «Я выяснила, что в трех километрах от нашего дома есть дом ребенка, — вспоминает она. — Стала туда регулярно ездить и привозить памперсы, присыпки, мыло и много всего, что могло понадобиться для малышей. Сначала использовала исключительно свои средства, потом группа подключилась, и начали сборы».

Ксения привозила все необходимое, передавала все через охрану и не настаивала пустить ее внутрь. Но однажды замдиректора дома ребенка сама инициировала  встречу с волонтером. И тогда Ксения зашла в дом ребенка.

Плач младенца, пережившего горе

«Скажу честно, первый раз в жизни я попала в такое учреждение, — рассказывает Ксения. — До этого я была только в психо-неврологическом взрослом интернате, когда работала там волонтером. Кстати, мои посещения ПНИ не прошли бесследно. Это повлияло на решение взять детей с особенностями развития».

Ксения с двумя Серегами — младшим и старшим.

По воспоминаниям Ксении, в доме ребенка все было организовано идеально. Сенсорные комнаты, куча игрушек, веранды для прогулок, прекрасные площадки… Но первое, что поразило ее, как посетителя подобного учреждения – абсолютная тишина. «Дети, оставленные родителями, первое время борются за выживание, всеми силами стараются привлечь внимание, но со временем понимают, что никто не придет и они так и будут одни, — говорит Ксения. – И они замолкают».

В тот день ей показали все группы, все рассказали, а потом привели в комнату новорожденных. «Большинство детей не спали, а лежали совершенно безразлично в своих кроватках, — говорит Ксения. — Я подошла и склонилась у одной. Там лежал мальчик с гидроцефалией. Он посмотрел на меня и заплакал. Хотите — верьте, хотите нет, это был настолько отчаянный плач, совсем не маленького человечка, а человека, пережившего настоящую травму, горе… Тогда что-то и екнуло внутри».

«Муж не верил, что мы возьмем ребенка»

После этого Ксения записалась  в ШПР. Прошла собеседование. «Муж сначала не очень понял, что мы уже записаны, что назад пути нет, — рассказывает она. — Но потом довольно-таки равнодушно перестроил свой график, особо даже не споря со мной. Это потом я выяснила, что он до последнего не верил, что мы возьмем приемного ребенка. Думал, это очередная моя «бредовая» идея (как он иногда называет мои инициативы). Ибо слишком часто они меняют нашу жизнь».

Именно мужчины, по мнению Ксении, в большинстве случаев становятся «камнем преткновения» в решении принять в семью ребенка. Это легко объяснить тем, что мужчины несут ответственность за семью, поэтому боятся брать на себя еще и проблемы «чужого» ребенка. «Надо больше говорить с ними, приводить примеры приемных пап, которые справляются и дома, и на работе, — делится личным опытом Ксения. — В тоже время не торопить, ибо поспешное решение со стороны мужчины может обернуться трагическими последствиями: возвратом, физическим наказанием, разводом, в конце концов. Мне очень повезло с мужем, он очень терпеливый и принимает мои идеи рано или поздно. Но даже он не смог выдержать адаптацию первого приемного ребенка и через три недели пребывания Сережи-младшего в нашем доме, у Димы сдали нервы».

Знакомство с Серегой-младшим

Первого приемного сына Сережу Торопцевы увидели на сайте фонда «Измени одну жизнь». «Точнее, сначала мы влюбились в мальчика, который был точной копией нашего Кости, но когда я уже собиралась к нему лететь, позвонили из опеки и сказали, что его забирает кровная бабушка, — вспоминает Ксения. — Кстати, этот мальчик был с диагнозом ВИЧ и гепатитом. Поэтому я изучила этот диагноз «от и до», и могу с уверенностью сказать всем: не надо его бояться».

Супруги были готовы взять ребенка с таким диагнозом, но судьба решила иначе. Они увидели мальчика, который стал их приемным сыном — Серегу младшего. По словам Ксении, он был спокойный на видео, красивый, послушный. Первая реакция главы семьи была такая: «О, этот очкарик мне нравится! Давай возьмем его!». Ксения  позвонила в опеку, ей дали понять, что пока у них не будет копии ее заключения на возможность быть опекуном – ни о какой информации о ребенке не может быть и речи.

Сережа жил в этом доме ребенка до того, как уехал в семью Дмитрия и Ксении.

«Но это — не про меня, — рассказывает приемная мама. — Я позвонила в дом ребенка, познакомилась с директором. Мне очень аккуратно сказали, что малыш — сложный, но ничего прямо такого ужасного я не услышала. Услышала именно от соцработника, когда прислала заключение: «Вы хоть понимаете, что это — коррекционный ребенок. Он с пороком сердца, шестипальцевый, руки не разворачиваются, личностные расстройства. Кроме коррекционных учреждений ему больше нечего ловить, и то — это в лучшем случае». Ну, тут мой опыт в ПНИ всплыл, и я сказала: «Ничего, я приеду познакомиться. Я работаю волонтером в ПНИ и насмотрелась, меня вряд ли что-то может испугать». И Ксения полетела за Сережей.

Она подписала согласие через 2 минуты после знакомства с ребенком. «И не потому, что материнское сердце екнуло, и я поняла, что это мой ребенок, — признается она. — Сережа оказался другим, нежели на видео. Совсем не привлекательный, с текущими глазами, пахнущий жутко (какой-то лекарственный запах), один глаз смотрит вверх, маленький до ужаса, совсем не пятилетний ребенок, волосы редкие, кожа прозрачная, губы все в герпесе. Спасибо фонду, что дети на видео очень привлекательные, иначе мы с ним никогда бы ни встретились».

Почему же Ксения подписала бумаги? «Сережа подошел ко мне, протянул руки, сел на меня уверенно, открыл книгу и начал рассказывать все, что знает, — говорит она. — Он так хотел понравиться, стало понятно – я его единственная надежда на выход оттуда. Я спросила, были ли у него до этого кандидаты. Получила отрицательный ответ».  Ксения улетела на месяц, пока Сереже надо было пройти все медицинские процедуры для передачи опекуну.

Как мальчик без эмоций стал самым эмоциональным в семье

Сережа был мальчик без эмоций, он не смеялся и не плакал. Но так продолжалось до переезда в семью… Теперь это самый эмоциональный ребенок в семье Торопцевых. Вот уже почти два года он живет вместе с родителями. Все вместе проходят адаптацию — не только он, но и родители. Сережина адаптация перевернула всю их жизнь.

«Терпим ли мы его? – задается вопросом Ксения. — Да терпим. Бывает ли он невыносим? Бывает…регулярно. Хотелось ли нам его убить? Да, хотелось! Вернуть в детдом? Нет…»  Первые дни дома, по словам приемной мамы, были нормальными, достаточно спокойными. А потом началась адаптация! Родителей готовили в ШПР к трудностям, они думали, что ко всему готовы. Но поняли, что ошибались.

Сережа с братом Костей — дождь веселью не помеха.

«Ты всегда думаешь, что тебя проблемы не коснутся, что будет проще, чем тебе говорят, — признается Ксения. — Но наш случай стал одним из самых тяжелых». Ребенок оказался диким, неуправляемым, эмоционально незрелым.

Родители совершенно не могли предугадать его действие и реакцию. По их словам, мальчик лез во все дыры, включал все, что можно. «Бзик» на выключателях продолжался полгода. Сережа подходил к выключателю и начинал включать-выключать свет. Папа и мама сначала ему просто говорили, что не надо так делать, но Сережа не реагировал. Потом родители начинали повышать голос —  ноль реакции, потом сами подходили и уводили сына от выключателя. Но через 30 секунд все повторялось. Всегда, когда они были дома. Тоже самое — с дверями. Закрыть-открыть. В итоге малыш заблокировал одну дверь, ее пришлось выламывать.

«Включить плиту, открывать окно на подоконнике 12 этажа, разбить пожарную сигнализацию и, конечно, справлять нужду в штаны до 5 раз в день, а если без штанов – прямо на пол! – рассказывает Ксения. —  И последнее – орать, истерить часами, если ты ему что-то не даешь делать. Истерики не такие, как у обычных детей. Сережа синел, закатывался, все вены на шее. Ты его хватаешь, чтобы он успокоился, он вырывается. А сила в это время у него как у взрослого мужика». Соседи, конечно, наслушались всего. Наказать такого ребенка, по словам Ксении,  нереально. Он никогда не будет стоять в углу, сидеть в ванной или спать в кровати. «Сережа просто оттуда уйдет, а если ты его закроешь – об этом будет знать весь дом!» — говорит она.

Доктор поставил Сереже «парааутизм»

Рассказывая об адаптации вне дома, Ксения называет такое понятие как парааутизм. Он возникает, когда на фоне длительного госпитализма и отсутствия детско-материнского воздействия у ребенка формируются признаки аутистического поведения. Грубо говоря, парааутизм – следствие депривации. «В основе парааутизма при материнской депривации лежит тревога, неуверенность в себе и окружающем мире, падение психической активности, редукция любознательности, замкнутость, нежелание познавать мир и общаться».

Новый год все дети мечтают встречать в семье, с елкой и подарками.

Психиатр поставил Сереже парааутизм. Это очень сильно проявлялось в общественных местах, говорит Ксения. Любое новое место – тревога для ребенка. Тревога – неадекватное поведение, истерики, какашки в штанах и др.

«Сколько раз во время таких истерий я хватала его и пыталась утащить в машину, — рассказывает приемная мама. — Сережа орал: «Помогите!», «Не надо!», «Не хочу!». Он упирался, ложился на пол, пинал ногами, кусался, бил по лицу, обязательно какал при этом в штаны, писался. В машине орал также как дома, он был насквозь мокрый, истерики продолжались в среднем минут по 40. Потом Сережа замолкал, успокаивался, и будто ничего не было. А я пила успокоительные».

Эмоции, по словам Ксении, лезут из Сережи до сих пор, он как будто за пять лет решил все эмоции вытащить наружу, все, что так долго в нем сидело. Это очень сложно, вот так каждый день слушать сначала истерики, потом просто нытье, порой длящееся часами. Но это — адаптация!

Чем помочь ребенку и его родителям?

Что же помогает в таких случаях? «Помогают препараты, — говорит Ксения. — Ребенку надо помочь, он не может самостоятельно справиться с эмоциями. Он не умеет ими управлять. И препаратная коррекция зачастую необходима. Можно еще очень много говорить об этом. Поведение в садике, поликлинике, бассейне, в самолете. У нас историй на многочасовой рассказ. Сейчас, спустя два года, стало легче, но обострения все же случаются».

После двух лет приемного родительства Ксения пришла к выводу, что основа успеха общения приемных родителей с ребенком — понимание и терпение. «Полюбить ребенка как своего очень хочется сразу, но это вряд ли получится, особенно детей с отягощенным психическим состоянием, — говорит она. – Но это возможно! Надо просто не забывать, что больше всего страдает сам ребенок. Он может и хочет этого не делать, но не может справиться с собственными эмоциями, чувствами. До тех пор, пока ребенок не успокоится, не уйдет тревожность, не появится уверенность, что его не бросят, пока он не научится блюсти границы, которые вы ему установите, пока у него не сформируется привязанность, будет очень сложно. Но результат того стоит».

Папа — Дмитрий Торопцев и три веселых брата.

А как справляться с собственными эмоциями родителям? Где брать силы для понимания и терпения? «Мне очень помог бокс. Смешно, но это правда, — делится опытом Ксения. — Я стала заниматься этим видом спорта, чтобы там оставлять весь тот негатив, который накапливался от Сережиной адаптации. Я прямо так и говорила инструктору: «Сегодня ты будешь Серегой, готовься!». И буквально дубасила по нему со страшной силой. Поверьте, в этот момент, как тонну камней с плеч сбрасывала. И я снова становилась спокойна и была готова нормально общаться с ребенком. Очень всем советую!»

О блоге Ксении

Ксения Торопцева начинает вести свой блог на сайте фонда «Измени одну жизнь». В своих заметках она поделится не только опытом воспитания детей, но также личными переживаниями и собственным мнением. В ближайшие дни мы начнем публиковать блог Ксении.