«Не нужно тратить годы, чтобы найти «своего» ребенка»

Александра с мужем стали родителями сразу трех приемных детей. Сейчас Вите — 5,5 лет, Денису – 3,5 года и Кате — 2 года. Дети живут в семье 11 месяцев. О том, как поменять работу профессионального переводчика на будни многодетной приемной матери, как  найти «своего ребенка», когда приходит любовь к детям, как адаптация меняет всех членов семьи, – Александра рассказала корреспонденту фонда «Измени одну жизнь».

Катя, Витя и Денис. Все фото — из  семейного архива Александры.

О решении взять приемного ребенка

Решение о том, что нужно взять ребенка в семью, пришло ко мне 15 лет тому назад. Точнее, не ребенка, а несколько детей. Я жила в Германии и работала переводчиком в психологическом центре, где оказывалась помощь беженцам. Я видела, как много детей пострадало от войн, осталось без родителей. И тогда я впервые очень-очень захотела принять детей. После этого много всего произошло, я переехала обратно в Россию и стала помогать как волонтер в больницах, где лежали отказники, а также в одном из коррекционных детских домов Санкт-Петербурга (там жили дети с задержками развития, с ними я проводила занятия, прогулки, поездки).

Несколько лет подряд я еженедельно подолгу общалась с сиротами разных возрастов. Это были и крохотные отказнички, которых запрещают брать на руки, чтобы не привыкли, и дошкольники, которые летят к тебе с вопросом: «Ты — моя мама?». А еще — подростки, которые щетинятся в ответ на предложения волонтеров с ними подружиться и подчас ловко этих волонтеров «разводят на жалость», а затем используют. Но под этой коркой потребительства и ожесточенности отчаянно ищут того, кто бы их по-настоящему понял и поддержал, дал им то, чего они не получили в условиях казарменного проживания детей. Я общалась и с выпускниками, которые оказываются абсолютно неготовыми к жизни вне детдомовской оранжереи, несмотря на все вбуханные в них силы и средства.

Мне было больно за этих детей, поэтому я хотела им помочь. Через несколько лет я поняла, что все волонтерские усилия проходят по касательной. Ребята выходят — и оказываются неприспособленными к жизни, живут асоциально. Я брала детей на гостевой, подростки жили у меня на каникулах и на выходных. Много всего было – нередко ребята злоупотребляли нашим общением, но не бросишь же их, и я пыталась остаться для них старшим товарищем, наставником.

Александра с мужем сразу решили, что возьмут троих детей.

По одному юноше, который уже выпустился, я вижу, что гостевой режим, наверное, все же принес свои плоды – парень адаптировался ко взрослой жизни лучше других выпускников. Он работает, учится, не пьет. В отличие от большинства других — поначалу наломал дров, но нашел в себе силы переосмыслить свой путь, а другие не смогли.

Когда я вышла замуж, то мой муж поддержал меня в стремлении помочь детям, дать им возможность жить в семье. Мы стали вместе посещать сирот, проводить  с ними занятия. Готовились принять троих детей из детдома, которых я несколько лет знала. Сначала на лето,  а с осени – насовсем. Это были трое подростков 11-13 лет. Мы изначально хотели принять не менее троих детей, потому что один ребенок рос бы, скорее всего, эгоистом, двое соперничали бы друг с другом, а трое – это уже детское сообщество, где дети психологически обогащают друг друга в своем развитии.

И вот у нас начались сложности. Одного мальчика не захотела отпускать в семью воспитательница, она настроила его против нас. Администрация детского дома приняла меры к тому, чтобы изменить позицию воспитательницы и подготовить ребенка к жизни в семье, но было уже поздно. «Я уже привык в детском доме, и еще раз привыкать не хочу», — заявил он.

Двое других ребят захотели поехать не к нам, а в детский лагерь на лето. А за лето у нас произошла неприятная ситуация, и мы лишились жилья, в которое планировали принять детей. На решение жилищных вопросов у нас ушло два года. За это время те ребята, которых мы не смогли взять, уже выросли, стали ходить в другие гостевые семьи. Поэтому, когда все сложилось, мы приняли в семью других детей.

О том, как найти своего ребенка

У многих людей возникает проблема, как найти «своего» ребенка. У нас такого понятия, как «свой ребенок», не было. Мы хотели помочь детям, чтобы они жили в семье.  И хотели, чтобы их было трое – поэтому тяжелых инвалидов мы бы взять не смогли. В итоге получилось так, что в четверг мы получили заключение опеки, а в пятницу вКонтакте уже увидели ребенка, которого затем и взяли.

Волонтер и журналист Светлана Сырова, которая писала в соцсетях об этом мальчике, которого мы взяли, сообщила нам еще про двоих детей. Они были из Сибири. Я полетела из Москвы в Сибирь и подписала согласие. И огромное спасибо добрым людям-волонтерам, которые, благодаря Светлане, принимали меня (а потом нас с детьми) к себе жить, возили на машине и организовывали все, что можно, чтобы нам было проще в незнакомом городе.

О знакомстве с детьми  

В первый день знакомства с Денисом мне запомнился больше всего двор детского учреждения, разделенный на несколько небольших площадок для групп. На каждой гуляет по шестнадцать малышей – столько детей в одной группе. Жарко, они хотят пить, но их не поят, потому что иначе все начнут бесконтрольно писаться. Площадки разделены живой изгородью, и с детьми с соседней площадки общаться нельзя, потому что тогда будет хаос, и воспитатель потеряет контроль над детьми. И когда мы пошли гулять с Денисом по двору, дети прекратили игру и смотрели-смотрели-смотрели на нас долго-долго-долго – на то, как Дениска ушел с мамой.

И многие дети пытались как-то обратить на себя мое внимание, и особенно мне больно вспоминать мальчика, который так изо всех сил пытался сказать мне: «Мама!», а я не могла его взять, потому что у него был статус «опека», а я была из очень далекого города. Еще мне запомнилось, что Денис в 2,5 года говорил два слова: «Да» (или «дай») и «Би-би» (показывая на ворота детдома). Потом у одной из приемных мам я прочитала, что «би-би» может означать «увези меня отсюда».

Катюшка адаптировалась сразу.

А по Катеньке мне запомнился отчаянный рев, которым встретила меня эта малышка, когда ее принесли со мной знакомиться. Кате было тогда полтора года. Она рыдала, орала, извивалась и никак не хотела даже смотреть на меня, не то, что идти на ручки. Во второй раз мне разрешили прийти в раздевалку после прогулки, Катюше было жарко, я на нее дула, и она мне улыбнулась, и мне стало очень радостно.

А потом я дала ей воздушный шарик, но он был белого цвета, а в ответ на белый цвет Катя обычно рыдала, потому что она была отказной и не любила врачей. Поэтому Катенька снова нахмурилась, а шарик быстро отобрали другие дети. А еще я помню, что врач очень напугала меня сообщением о том, что Кате нужно пить очень горькое лекарство, и она категорически отказывается его пить, так что ей хотят давать его через зонд, и я представила себе, как я мучаю малышку этим лекарством, это меня очень пугало, больше всего. Но дома Катюшенька всегда стойко и терпеливо пила это лекарство, и проблем у нас не было ни разу.

С Витей на знакомство у меня было очень мало времени. Да и Витя у нас такой человек, что при знакомстве он всегда показывает себя с наилучшей стороны, так что впечатление было бы ошибочным. К тому же о Вите фондом «Измени одну жизнь» было снято видео, я его нашла и внимательно изучила. Но с момента снятия видео прошло, наверно, уже года два.

Как потом оказалось, эти два года пребывания в детском учреждении сильно искалечили малыша. Еще мне из того детского учреждения запомнился глухонемой мальчик Сережка, который старательно подметал двор, отчаянно махал мне ручкой, а потом, когда мы увиделись снова, узнал меня и послал мне воздушный поцелуй. Вот это тоскливое чувство – что видишь ребенка и знаешь, что не можешь взять его домой – мне запомнилось, наверное, больше всего.

Об адаптации

Малышка Катюшка адаптировалась сразу, хотя именно ее адаптации мы опасались больше всего. Когда мы ее забрали, она сначала долго-долго рыдала (Катя ревет у нас как коровушка), и не помогало ничего. Потом я выключила свет, и она сразу успокоилась. Потом у нас был сложный перелет из Сибири в Москву, дорога на машине домой, и в машине наша славная Катя начала со мной играть, она брала мой пальчик и клала себе в ротик, и так много раз, и смеялась.

Дениска некоторое время называл меня словом «Она»: «Она, дай пить!». То есть, вначале он вообще молчал, потом стал стараться говорить, а потом очень быстро научился говорить много и понятно. А вот Витя… Витюша адаптируется до сих пор. Если почитать литературу по расстройству привязанности, то у Вити налицо все признаки. Хорошо, что я незадолго до приема детей прочитала про то, как жила дома девочка Марина с РРП (вот, например, здесь — https://proza.ru/2015/10/27/103, и другие истории этого цикла), поэтому была готова к таким поведенческим аномалиям хотя бы теоретически. А поскольку Витя — старший, то Дениска ему невольно подражает. Так что вначале я просто чуть не сошла с ума.

К тому же через день после того, как мы привезли детей, мы забрали из больницы еще и мою маму с ампутированной после гангрены ногой и ослабленным сознанием (сейчас, слава Богу, сознание восстановилось). Из-за болезни мамы мы не смогли доделать вовремя второй этаж дома, который начали делать для детей. В середине августа я подписала согласие, а в сентябре маме поставили диагноз «гангрена», и все наши ресурсы были направлены на помощь маме.

«Вшестером мы оказались в однокомнатном жилье площадью метров тридцать».

А отказаться от детей или сдвинуть сроки их приема мы не могли. Несчастье с мамой и пребывание с ней в больнице вымотало наши психологические ресурсы, и вместо ожидаемой идиллии с детьми и бодрого преодоления трудностей мы чувствовали себя истощенными и психологически, и физически.

И вот вшестером мы оказались в однокомнатном жилье площадью метров тридцать, где к тому же кругом валялись игрушки и одежда, которые нам добрые люди отдали для детей. Причем дети совершенно не хотели играть в эти игрушки (их и в детдоме было навалом), они хотели играть в бытовую технику, трясти кровать с больной бабушкой, дергать кошку за хвост и разбрасывать, ломать и рвать все, что им попадало под руки.

По опыту своих волонтерских деяний я представляла себе жизнь с детьми как-то так, что мы в основном занимаемся всякими полезными развивающими занятиями, а вместо этого оказалось, что четыре часа в день уходит только на то, чтобы подать на стол и убрать со стола, и это без готовки. И как только я начинала делать что-то одно, например, наливать молоко, тут же мне надо было это бросать и бежать делать что-то другое: выливать горшок, переодевать трусы, снимать кого-нибудь с комода, выгружать стиральную машинку, подтирать пол, объяснять, что рвать книжку – неправильно, давать бабушке лекарство, разнимать детей и кошку, выяснять, кто из детей накакал под кровать… А в это время молоко все еще не налито… В итоге у меня возник реальный перегруз, мне просто невозможно было держать в голове одновременно столько начатых и незаконченных дел…

Плюс еще работа (я – индивидуальный предприниматель, переводчик). К тому же я по складу ума такой человек, что мне надо сначала спланировать, а потом делать – а тут ничего спланировать не получалось! К тому же я — интроверт, т.е. на какое-то время мне надо уединяться, чтобы прийти в себя и наметить план действий, а это тоже было невозможно….

Поначалу дети воспринимали приемных родителей как обслуживающий персонал.

А дети (за исключением маленькой Катюши) поначалу воспринимали нас просто как обслуживающий персонал, и если папа с бородой был для них еще каким-то авторитетом, то я как подавальщица тарелок была где-то на уровне ниже нянечки, которую слушаться, естественно, не обязательно.

В итоге через два дня у меня произошел нервный срыв, и я ночью среди груды тарелок и разбросанного ВСЕГО заорала мужу, что я не выдерживаю всего этого и переоценила свои силы, и всех надо возвращать обратно, потому что я не могу. Но, слава Богу, папа у нас такой, что дети ему говорят: «Спасибо, папа, что ты самый лучший в мире». Когда мне было трудно, папа у нас всегда брал на себя все самое повседневное и нудное, а поэтому самое трудное – и горшки, и подгузники, и мытье поп, и кормление, и все-все… И это мне очень помогло в адаптации к моему положению многодетной мамы. То есть, помогло и детям, потому что если мама спокойна, то и детям легче успокоиться.

О режиме

Постепенно у нас все наладилось. Мы наладили режим – без него вообще никуда. Я начала читать литературу о детях с расстройством привязанности. Мы ввели правила, настойчиво объясняли и напоминали им, что можно, а что нельзя. Поняли характеры детей и их способы самовыражения. Ну, и как-то оно постепенно утихомирилось.

Дети появились у нас в начале октября 2016 года. У нас еще была сложность в том, что приходилось несколько раз ездить из Подмосковья (где была больная бабушка) в Санкт-Петербург, где мы были зарегистрированы и проходили множество врачей. Т.е. большую часть времени мы  жили в Санкт-Петербурге.

В ноябре муж уехал в Подмосковье один, и я осталась с тремя детьми в Санкт-Петербурге. И вот тогда у нас разразилась новая фаза жесткой адаптации. Если поначалу у нас все же был «медовый месяц», и дети активно познавали новый мир и все же старались быть хорошими, то в ноябре они – такие малыши! – попросту стали действовать по принципу «я здесь главный, хочу – и буду, не хочу – и не буду». Мальчишки вели себя именно так, а малышка Катенька тогда еще до этого не доросла. Причем их хотения были весьма искажены жизнью в доме ребенка, и поведение в основном деструктивным, изматывающим и порой просто отталкивающим.

Все это очень хорошо описано в литературе по РРП. Особенно отличался у нас Витя. Витюша, будучи неглупым мальчиком с хорошей памятью и вниманием, провел всю свою жизнь в детском учреждении. Его основные потребности – быть в центре внимания и действовать по этому самому принципу «хочу – и буду, не хочу – и не буду». Вследствие этого у него есть крайне неприятная особенность – нарочно делать неправильно, делать плохо.

Это значит – выполнять самые простые действия так, чтобы ему сделали замечание. Если есть, то не жевать или сидеть с ложкой у рта, или вообще не садиться за стол. Если мама с тобой занимается, то бесконечно давать неправильные ответы. Если идти, то двигаться, как в замедленной съемке. Если спрашивают – в ответ молчать или бубнить. Стоять в ступоре несколько дней подряд, когда все играют. Или, наоборот, быстро-быстро хватать все игрушки, ломать их или колотить ими об пол.

Если предложат что-то делать, то не делать. Плюс еще не спать в тихий час, не спать ночью, выть, писать в трусы, когда с чем-то не согласен (а когда дают новые трусы, то написать в них еще раз, и еще в новые трусы еще раз…) или еще в знак протеста падать лбом об пол (одно время мы даже надевали ему меховую шапку дома, чтобы не разбился).

И, что больше всего удручало, в ответ на похвалу и ласку Витя еще больше шел вразнос. Ему прописали таблетки, но они ему не помогли. На вопрос: «Почему ты так сделал?» Витюша отвечал: «Специально, потому что так не надо делать», «Специально, чтобы мама рассердилась». Таков его способ постижения мира – сделать дурно  и смотреть, как на это отреагируют окружающие.

Сложность была еще и в том, что в детском учреждении нам его представляли как «послушного спокойного мальчика» вообще без каких-либо проблем. Если бы мы изначально знали о его особенностях, то были бы настроены на их преодоление. А так мы просто не могли понять, почему он в ответ на многочасовые объяснения не показывал, например, где верхний ящик (в 5 лет!), зато в случайном разговоре запомнил место, где папа хранит деньги, и через пару недель нам его указал.

Всем помогло сблизиться совместное преодоление трудностей.

В общем, пока мы ко всему этому не привыкли, у нас были, конечно, трудности. Денис невольно начал подражать Вите — как старшему. Да и сам Денис тоже успел пожить в ДУ год и поднабраться там того, что у Вити цвело буйным цветом. У меня просто опускались руки, а муж и бабушка вообще не могли понять, почему дети так безобразно себя вели.

Мы не считаем, что правильно – это воспитывать детей по методу невмешательства, т.е. позволяя им делать все, что угодно, и вести себя, как угодно. В таких условиях мы просто не можем обеспечить нормальную жизнедеятельность семьи. И я была в отчаянии, потому что понимала, что управлять ситуацией должны все же родители (да-да, конечно, с учетом мнения детей, но все же родители), но уж никак не дети, превращая родителей в прислугу и развлекателей.

Помню, в один вечер мне было так грустно, что я просто упала на кровать и сказала мальчишкам что-то вроде того, что я предельно устала делать им замечания и заболела, и у меня нет сил вставать с кровати и кормить их ужином, что вот малышку Катю я покормлю, а вас – нет, извините. Кормите себя сами, если вы не понимаете, что маму надо уважать. А если не сможете сами поесть, то приходите ко мне и попросите, и я вас, конечно, покормлю. Это как-то помогло им понять, что мама – не прислуга, на которую можно наплевать, а все же значимое лицо (повторюсь, речь шла о детях трех и пяти лет, у малышки этих проблем не было).

И еще нам очень помогло совместное преодоление трудностей. Когда папа уезжал, нам зимой приходилось втроем ходить по врачам или в магазин, передвигаться на метро и трамвае. Мальчишек – за руки, Катю — в коляску или переноску, так вместе и идем. Ходили они тогда плохо, но идти было надо, и мы шли, несмотря на снег и лед. И как-то потом наше взаимодействие становилось все лучше и лучше.

О помощи психологов

К психологам мы обращались, но после их посещения поведение детей ухудшалось. В одно авторитетное учреждение мы пришли, нас посадили на пол и сказали, чтобы дети брали, все, что хотят, и делали, что хотят. Какого-то вразумительного плана занятий нам не предложили. Сказали, что надо заниматься с Витей в таком ключе, чтобы он научился делать, что хочет.

Но наш Витя и так живет по принципу «хочу делать то, что я хочу», и имеет в арсенале массу средств, чтобы было именно так, как хочет он.  А хочет он, в основном, доминировать над другими детьми и колотить игрушками об пол. И чтобы его за это постоянно хвалили. Или делали замечания – ему все равно. Замечания – это даже более интересно для него, чем похвала.

И еще мы к другим психологам ходили, так одна тетя-психолог стала учить детей обращаться к ней на «ты»: «Дай, тетя». А наши дети говорят не так, они говорят: «Будьте добры, дайте, пожалуйста». Мы им разрешаем – и им приятно, и нам уважительно. Больше всего нам понравилась психолог в ПНД, где Витя стоит на учете, она сказала нам: «Не надо их водить ни к каким психологам, пусть они вначале адаптируются дома». И в этом мы с ней согласны.

Книги мы читали, да. Обязательно книги по РРП (кстати, я не разделяю мнение тех, кто категорически отвергает Нэнси Томас, критика этого автора основана, как мне кажется, на том, что ей приписывают то, чего в книге нет, при этом некоторые идеи Нэнси Томас вполне корректны и направлены на помощь больным детям, а не на подавление их). Очень нам нравится Николай Козлов «Простое правильное детство». Читаем Марию Капилину, Татьяну Губину,  Юлию Гиппенрейтер, Людмилу Петрановскую (к трудам последней относимся весьма скептически).

«Любовь рождается по мере того, как ты делаешь что-то для человека, которого хочешь полюбить». 

Мысли о том, что я переоценила свои силы, что зря взяла детей в семью, в отношении Дениски и Катюшки не возникают. Хоть они все и с характерами, но они – наша отрада. А в отношении Вити такие мысли порой появляются часто. Точнее говоря, тоскливое ощущение бессилия от того, что у нас, по-видимому, не получается помочь этому пятилетнему  малышу, который, к нашему ужасу, складом своего характера и поведением скорее напоминает даже подростка из колонии, то ли аутиста, чем пятилетнего ребенка, пусть даже и с ЗПР.

Иногда мне с ужасом кажется, что такому ребенку, как Витя, было бы в детском доме лучше, чем в семье, ведь там можно делать фактически все, что угодно!

Сломал игрушку – ну и сломал, бегаешь-орешь-толкаешь других детей – ну и ладно, другие еще гиперактивнее, обманул воспитателя – да какая разница, не сделал, что попросили – да и ладно, не хочешь вставать с унитаза, одеваться, кушать, считать, рисовать, прыгать – да и ладно, что-то сделают за тебя, а в остальном — не хочешь, как хочешь. В итоге Витя в 5 лет весил 13 кг и не умел даже бегать.

Как его побудить к развитию в нормальном русле? Были бы старшие дети, он, возможно, за ними тянулся бы, но у нас старший — он. И мы перед выбором – либо постоянно напоминать, побуждать, объяснять (заставлять нельзя!), либо действовать «по методу Монтессори»: пусть развивается в своем темпе. Но если «по методу Монтессори», то наш мальчик может днями просто стоять на месте. Развитию это не способствует. Приходится побуждать. От этого устаешь! Но это – наши трудности, и нам нужно их преодолевать. Чтобы помочь этим детям, этому Вите, которого нам дал Бог. На примере Вити мы видим, как пребывание в ДУ калечит детей. Пусть лучше нам будет тяжело, чем ему и другим ребятам.

О способностях детей 

У Вити — очень хороший слух, отличная память, он по натуре созерцателен. Очень артистичен в том смысле, что может, в зависимости от того, что ему выгодно, изобразить либо прекрасно воспитанного мальчика, либо, простите, мальчика слабоумного, либо бедную сиротку. Когда мы шли по улице, нам часто даже пытались сунуть конфеты, сладости или даже деньги, такое просительное Витя иногда делал личико. Вернее, это раньше так было, теперь он все же стал, по-видимому, воспринимать себя как члена семьи и не льнуть к посторонним людям.

Сейчас он начинает интересно рисовать (то есть не просто каляки, а солнышко или деревья – в пять лет). Он замечательно учит стишки и песни, но ему выгоднее притвориться, что он их забыл, ведь тогда с ним проведут больше времени, будут повторять. Он очень упорный, очень выносливый – но пока что это направлено не в полезную сторону. Способности, наверное, все еще дремлют.

У детей улучшилось внимание – если раньше они и пяти минут не могли заниматься одним делом или игрушкой, то теперь все наладилось.

Дениска отлично развился физически, у него настоящий футбольный удар по мячу, он бегает, как ветер, ловко ездит на беговеле, у него прекрасная речь. В три года он выполняет функции старшего в семье, присматривает и за Катей и Витей, может их и накормить, и помыть, и одеть, руководит ими.

У него большая склонность к порядку, ему важно все расставить по местам, убрать. Ему нравится помогать делать покупки в магазине или ездить по делам с папой. Ему нравятся всякие технические штуки, машинки, он любит наблюдать разные формы движения. Он с удовольствием играет и в куклы, и с водой, и инструментами. Уступчив и миролюбив. Сегодня он дважды мыл посуду, а третьего дня ловко мыл пол.

У Катюшки — прекрасная физическая координация, она может залезать на очень высокие стульчики и при этом не падать. Долго-долго висит на кольцах. Уже видно, что у нее хороший слух, она здорово мне подпевает. Катя еще малышка, но она очень сообразительная девочка. Ей важно сначала разобраться, а потом действовать. Даже на горшочек она садится очень старательно, а когда кушает, тоже очень старательно открывает ротик.

Она бодро заявляет о своем существовании, охотно отбирает у Дениски игрушки. Тоже любит играть в куклы и с водой, и в конструкторы, и рисовать. Дениска и Катюшка много играют друг с другом, иногда кусаются, а потом трогательно обнимаются. Оба могут самостоятельно себя занять, найти себе дело.

Об изменениях

Мы сильно изменились. Супруг – а он человек очень мягкий, уступчивый – стал больше управлять процессами семьи, возмужал как глава семьи, стал принимать больше решений. Я поняла, как много у меня недостатков, и что нужно исправлять в себе, что нужно больше учиться терпению, внимательности, умению «вчувствоваться» в каждого ребенка, а еще — способности создавать мир и уют. Я поняла, какой у меня прекрасный муж!

Дети очень изменились. У всех очень улучшилось внимание – если раньше они и пяти минут не могли заниматься одним делом или игрушкой, то теперь все наладилось. Денис год назад говорил два слова, а теперь он у нас интересный собеседник, у него очень творческая речь. Уже в три года на него можно положиться. Когда папа уезжает, Денис – моя правая рука.

Катя помогает и маме, и брату.

У Вити исчезла гиперактивность, он перестал так часто падать в знак протеста, исчезло много других аномалий (например, какать в неподходящих местах или издавать дикие звуки), вообще он стал спокойнее и более нацеленным на взаимодействие (а еще несколько месяцев назад он после полугода жизни дома говорил, что живет один). Перестал липнуть к окружающим. Может говорить предложениями из 14 слов (год назад было два-три слова). Научился рисовать, бегать (раньше не умел), прыгать на одной ноге, играть с мячом, кататься.

Катя выросла на 10 сантиметров и превратилась из ляли в маленькую умницу-красотульку, в свои два с половиной года она уже знает много слов и активно себя выражает. Недавно она нашла маме потерянные очки, а сегодня помогала Дениске мыть посуду. Диагнозы ЗПР Денису и Кате сняли.

О том, где взять силы 

Мы стремимся быть православными христианами, посещаем храм, просим Господа, чтобы Он нам помог и научил, как любить этих детей, как быть им полезными. Еще мы черпаем силы в общении друг с другом. Когда мне тяжело с одним из детей (обычно с Витей), я обнимаю малышку, ношу ее на ручках, общаюсь с Денисом. Когда трудно с Денисом  – призываю Витю, и мы вместе пытаемся на него повлиять силой разумного слова. Когда упрямится Катюшка – зову на помощь мальчишек.

Слава Богу, мы с мужем единодушны, поэтому мне дает силы просто общение с ним, обсуждение наших вопросов. Он очень меня подбадривает. Сам он — менее эмоциональный человек и смотрит на происходящее спокойно, выдержанно, по-мужски. Он – стержень, и на нем все держится. Еще черпаю силы, занимаясь с детьми. Играть в прятки, рисовать, читать книги, творческое что-то делать, исследовать мир и прочее. Это особенно интересно, и очень нас сближает. Когда мы так занимаемся, раскрывается личность каждого ребенка, мне радостно, и это дает мне силы. Пою им колыбельные – это тоже, чувствую, дает силы.

Еще черпаю силы, читая признания других приемных родителей или специальную литературу по сложным детям – и вижу, что у нас все очень даже хорошо. Чтобы отвлечься, читаю. Пока все – на большее времени пока нет, потому что много бытовых вопросов, продолжаем расширять жилье.

О том, кто может стать приемным родителем 

Приемным родителем вряд ли может стать человек, который живет  для того, чтобы угождать себе. Потому что став приемным родителем, ты отказываешься от себя, ты жертвуешь собой и начинаешь жить для этого ребенка. Если кровный ребенок близок к тебе как плод любви тебя и твоего мужа или, по крайней мере, то дитя, которого ты носила девять месяцев под сердцем, и ты как-то узнаешь в нем себя или мужа, то с приемным ребенком все иначе.

«Став приемным родителем, ты отказываешься от себя, ты жертвуешь собой и начинаешь жить для этого ребенка».

И еще – кровный ребенок вначале совсем крошечка, беспомощный, инстинктивно ты бросаешься его оберегать и защищать. А приемный – уже личность, с какой-нибудь неврологией, часто социально запущенный, порой с «гадкими наклонностями» (это не мои слова, это слова Льва Толстого). Эта личность приходит в твой уютный дом, в твой устоявшийся быт и мир и начинает его ломать и переделывать. Мы верим, что это переустройство даст добрые плоды (ведь все в жизни – к лучшему). Но сам процесс перестройки – может быть  не радостным, а очень болезненным.

И еще: если кровный ребенок воспринимает тебя как мать, то приемный – совершенно не факт, что тебя тоже воспримет как мать и вообще как авторитет. Этого ребенка не было с тобой, когда он родился, он не настроился на тебя, когда был совсем малюткой, и сможет ли он развить к тебе привязанность, сможете ли вы эмоционально соединиться друг с другом – большой вопрос. Многие люди и своих-то детей спешат отдать в садики, чтобы не сидеть с ними дома, а тут в семье появляется приемный ребенок, который еще к тому же вместо ангелочка может оказаться чудовищем.

В чем отличие людей, готовых взять ребенка из детдома, от остальных? Этого я не знаю, потому что люди эти бывают очень разными, и побуждения у них тоже разные.

О том, когда рождается любовь к приемному ребенку

Любовь рождается по мере того, как ты делаешь что-то для человека, которого хочешь полюбить. Для нас любовь – это не приятное чувство наслаждения, а способность жертвовать собой во имя интересов другого человека. Приятное чувство – это когда кто-то или что-то нравится, но это не любовь. Вот Катюшка мне нравится, потому что она миленькая и мягонькая и прижимается ко мне, и мне с ней приятно даже просто тактильно.

А с Витей мне не так приятно, потому что он не выполняет простейшие просьбы по самообслуживанию, пакостничает, мешает спать другим, некрасиво раззявивает ротик, воет, как больной павиан, с ним почти не удается установить эмоциональный контакт и пр. и пр., поэтому мне с ним не особенно приятно. К сожалению! Но мне нужно его любить, потому что я приняла его. И любовь – это когда я, вместо того, чтобы отдыхать и заниматься тем, что мне приятно, делаю что-то для этого ребенка.  Это как брак – в начале брака лежит влюбленность, но чтобы она переросла в любовь, надо в чем-то ужать свои хотения и потрудиться на благо супруга. Тогда «я» вырастет в «мы». Также и с приемными детьми.

Когда рождается у приемного ребенка любовь к приемным родителям? Надо подумать. Может быть, когда ребенок сознательно и добровольно отказывается от чего-то, чтобы родителям было хорошо. Ну, вот как в стишке: «Мама спит, она устала, ну и я играть не стала»?

Советы будущим приемным родителям

Первое и важное – не нужно тратить годы, чтобы найти «своего» ребенка с первой группой здоровья и возрастом до шести месяцев. Вряд ли вы найдете такого, а если и найдете, то шансы на семейную идиллию все равно малы. И не нужно ждать благодарности от ребенка. Не нужно ждать, что он сразу воспримет то, что вы ему дадите. Нужно просто стараться для того ребенка, которого тебе Бог пошлет. Тогда, может быть, то, что ты ему дал, когда-нибудь прорастет.

С самого начала установить четкие правила. Пусть они будут вначале строгие – ты всегда сможешь расширить границы дозволенного.

Понимать, что будет трудно. Где-то я слышала (то ли в ШПР, то ли читала), что общение с приемным ребенком выявит все темные, гадкие стороны твоей души, но и даст тебе способность их исправить. Надо сохранять спокойствие и понимать, что любая сложная ситуация пройдет и как-то разрешится.

«Приемный ребенок помогает вам возрасти над собой, научиться терпению, добру и любви».

Беречь себя от нервных срывов и отдыхать. Нужно обязательно находить время, чтобы самой заниматься с ребенком – просто чтобы быть вместе с ним, объединенными одной деятельностью, в ходе которой ты открываешь ему мир.  А лучше всего – чтобы ребенок был вовлечен в деятельность взрослых, в их жизнь  и труд.

Общаться с другими приемными родителями. Читать правильную педагогическую литературу, литературу по сиротам, по детям с ЗПР, по детям с РРП. Правильную – это когда родитель рассматривается как родитель, а ребенок – как ребенок, а не когда ребенок возводится во главу семьи, которому дозволено все, а родители – низводятся до роли аниматоров и домработниц.

И — понимать, что не только вы помогаете этому приемному ребенку, давая ему возможность жить в семье, но что это он помогает вам возрасти над собой, научиться терпению, добру и любви.

В России почти 80 тысяч детей-сирот. Не каждый может взять приемного ребенка. Но каждый может помочь ребенку-сироте найти семью