«Мифы и легенды семейного устройства». Видеозапись и текстовая расшифровка вебинара

Ведущие:

Елена Бухман – психолог, специалист по семейному устройству. Более 17 лет работает в сфере профессионального семейного устройства. Занимается подготовкой приемных семей. Участвовала в написании и корректировке программ подготовки приемных родителей. В 2002 году по приглашению Министерства образования выступала в качестве эксперта при оценке деятельности патронатных площадок в различных регионах РФ. В июле-октябре 2011 г. по приглашению ЮНИСЕФ и Минобрнауки РФ выступала в качестве эксперта при разработке программ профилактики социального сиротства в России. В настоящее время – психолог–методист Центра «Про-мама». Участвует в подготовке приемных семей, а также подготовке специалистов по семейному устройству. Участвует в написании и апробации программ подготовки специалистов.

Наталья Соколова – психотерапевт, семейный психолог, тренер. Более 5 лет проводит тренинги по подготовке приемных семей. В настоящее время работает психологом в Центре «Про-мама». Ведет тренинговые группы по подготовке приемных родителей, а также курсовую подготовку для специалистов по семейному устройству. Участвует в написании и апробации программ подготовки специалистов.

Представление ведущих

Елена Бухман:

Здравствуйте, меня зовут Елена Бухман, я занимаюсь профессиональным семейным устройством с 1996 года. Я начинала работать в проекте по патронатному устройству детского дома №19. Я стояла у истоков образования службы по устройству в семью, была первым ее руководителем и все время работала с приемными родителями. Также я участвовала в составлении технологии работы устройства в семьи. Мы работали вместе с другими службами, и о том, как работать в комплексе, мы расскажем на этом вебинаре.

Сейчас я работаю в АНО Центре «Про-мама», где занимаюсь подготовкой родителей. Также мы с Натальей занимаемся составлением программы подготовки специалистов по семейному устройству.

Наталья Соколова:

Меня зовут Наталья, добрый день. Да, мы занимаемся подготовкой приемных родителей, проводим тренинги и консультации, и та тема, о которой мы сегодня будем говорить, является как раз маленькой частью программы подготовки специалистов и приемных семей.

Мифов, а скорее можно назвать их стереотипами, вокруг нашей сегодняшней темы довольно много. Есть мифы относительно семейного устройства, относительно детей в детских домах и относительно людей, которые берут детей из детских домов.

Мы постарались эти мифы рассортировать и обсудить каждый в отдельности.

Мифы-страшилки и сусальные, радужные мифы

Первая подгруппа – мифы о самих детях, которые находятся в детских учреждениях и подлежат устройству в семьи.

Миф первый: генетику не исправишь.

Существуют такие мифы-страшилки, в частности, такой миф, что генетику не исправишь. И вообще все дети в детских учреждениях это дети второго сорта, иначе бы они туда не попали, дети с дефектом, и ничего с этим сделать нельзя.

Миф второй: сначала все будет хорошо, а потом бед не оберешься.

Этот миф связан с первым – мол, если взять ребенка в семью, то сначала будет все хорошо, но потом все равно бед не оберешься и все пойдет плохо, потому что против генетики не попрешь. Этот миф кстати, имеет под собой некоторое реальное основание, мы поговорим о нем позже, он связан с кризисом адаптации.

Миф о кровных родителях: что они появятся и будут отравлять вам жизнь. Они будут донимать, шантажировать, и всячески отравлять жизнь, и это неизбежно.

Это мифы-страшилки.

Еще существуют мифы так сказать сусальные, розовые, радужные: например миф, что главное полюбить ребенка, и все само сложится. Что не надо заморачиваться историей ребенка, не надо думать о том, что с ним было раньше, надо просто полюбить его, и все будет хорошо.

Также миф о том, что дети из учреждения должны быть благодарны приемным родителям. Что им было плохо и в детском доме и в кровной семье. А попав в приемную семью, они оценят разницу и будут навек благодарны приемным родителям.

Самые распространенные мифы

Существует серия очень распространенных мифов, например:

Лучше брать младенца из дома ребенка, потому что младенец – это «чистый лист». Что в него вложишь, то и получишь. Часто говорят, что до года можно вложить больше, чем после года, а в три года уже много не вложить.

Еще один миф, что лучше принимать ребенка (даже если ребенок уже не новорожденный, а постарше) — круглого сироту, у которого никогда не было родственников, и он их не знает. В этом случае он не будет привязан и сможет полюбить приемных родителей. Потому что эти кровные родственники вечно будут маячить на горизонте.

Миф про тайну усыновления. Что никогда никому нельзя говорить, что ребенок приемный. И главное – не говорить самому ребенку. Понятно, что если ребенок попал в семью в семилетнем возрасте, то тут уже не скроешь. Но даже если ребенок попал в семью в трехлетнем возрасте, все равно родители пытаются это скрыть. И придумывают какие-то истории, что они где-то его забыли, что он случайно потерялся, а потом они его нашли. Этот опасный миф мы еще обсудим.

Еще есть миф по поводу круглой сироты: многие считают, что дети попали в учреждение по причине какого-то несчастного случая, что у него была хорошая семья, и что таких детей в учреждениях много. Сейчас этот миф уже почти развенчан, тем не менее, встречаются еще такие мнения у учащихся в школах приемных родителей.

Еще один миф состоит в том, что многие думают, что ребенку хорошо в учреждении, там специалисты, там не какая-то кровная семья, которая иногда не знает, чем накормить, и неизвестно, как воспитывает. А в учреждении там и накормят, и оденут, там есть все. И компьютеры, и бассейны, и возят детей на отдых. Этот миф особенно часто имел место раньше, но и сейчас еще пока сохранился при общении с сотрудниками детских учреждений.

Еще говорят, что там коллектив, что там общение. Что ребенку полезно расти в коллективе, он будет приспособлен к жизни в обществе, будет лучше социализирован. А если он растет в семье, особенно если он единственный ребенок, то он будет избалован. Это распространенный миф, и особенно часто встречается у сотрудников детских домов, они совершенно искренне в него верят, он даже где-то «выстрадан» ими.

Теперь о самом процессе усыновления — усыновление занимает много времени, это долго, дорого, и вообще лучше усыновлять, а не брать под опеку. Иначе он будет какой-то не свой. А усыновление – процесс очень непростой.

И еще осталась парочка мифов, которые существуют в обществе, мифов уже о самих приемных родителях. Они иногда отрицательно сказываются на отношении к людям, которые берут детей. Что на них какое-то клеймо, они неполноценные, не могут родить своих детей и поэтому они берут кого попало.

И последний миф — что берут детей только из-за денег.

Миф первый: генетику не исправишь

Начнем с генетики. То, что генетику не исправишь, в каком-то смысле правда.

Но генетикой определяется не так уж много. Известно, что моральные качества не определяются генетикой ни в коей мере. Определяются некоторые физиологические особенности: например, скорость реакции. Так, генетика отвечает за скорость расщепления алкоголя в желудке. Если у человека эта скорость выше, то у него меньше шансов стать алкоголиком. Но совершенно необязательно он им станет. Так же известно, что те же гены, которые отвечают за любовь к сладостям, отвечают за склонность к наркомании. Но далеко не все сладкоежки — наркоманы. Как и не все люди, у которых пониженная скорость расщепления алкоголя, становятся алкоголиками. Надо просто знать, что есть такая опасность. Она есть не только у неблагополучных детей, она есть вообще у многих людей.

Наталья Соколова:

Ну, что нет генов воровства и проституции — это совершенно точно. Что ребенок станет, как мать — проституткой, или, как отец, будет алкоголиком или вором – это полный бред. Просто здесь нужно апеллировать каким-то медицинским знанием, что таких генов нет, и что это продукт условий жизни ребенка, его предыдущего опыта.

Елена Бухман:

Можно сказать о растении — если вы посадите его в плохую почву, оно завянет. А если вы посадите его в хорошую почву, оно будет расти и цвести. Оно не будет чахнуть, но оно не будет другим цветком.

Наталья Соколова:

И тут нужно не забывать о понятии задержки психического развития. Этот диагноз есть абсолютно у всех детей в учреждениях. Нет детей без этого диагноза. Поэтому когда ребенок, попадая в семью, не учится, проявляет трудности в своем поведении – это не гены, это как раз связано с синдромом учреждения.

Елена Бухман:

Многие особенности поведения детей, которые объясняют генетикой, обусловлены предыдущим опытом ребенка. И опыт этот есть даже у младенца.

Сначала все пойдет хорошо, а потом бед не оберешься

Следующий миф о том, что сначала все пойдет хорошо, а дальше — вразнос. Возможно, этот миф возник даже от наблюдения за реальными приемными семьями, потому что в принципе известно, что бывает. Потому что приспособление ребенка в семье проходит определенные этапы, так же как и брак. То есть сначала «медовый месяц». Лучше сравнить с браком, потому что такой опыт у большинства был, а опыт приемной семьи есть у значительно меньшего количества людей.

«Медовый месяц» — это когда все стараются друг другу понравиться, супруги друг другу дарят цветы, стараются ухаживать, а потом все сходит на нет. С ребенком все так же — поначалу он старается убирать свою кровать, вежливо разговаривать. Но это только во время «медового месяца».

Дальше начинаются установочные конфликты, когда ребенок и семья устают держаться «по струнке» и начинают вести себя более естественно. Заодно ребенок начинает прощупывать границы, выясняя, что ему здесь позволено. Эти конфликты совершенно неизбежны, и людей надо к ним готовить.

Наталья Соколова:

Про кризис адаптации мы говорим где-то на шестом занятии в ШПР. Мы говорим о том, что это совершенно нормально, когда ребенок сначала ведет себя очень хорошо. А если ребенок слишком долго ведет себя так, то надо задуматься, почему он не может «оттаять» в вашей семье. И что его держит в напряжении. Это же взаимный процесс, вас это тоже может держать в напряжении. И, наверняка, вы не очень хорошо себя при этом чувствуете. Подробнее мы описываем это на занятиях в ШПР.

Елена Бухман:

Еще можно добавить, что установочные конфликты все-таки когда-то заканчиваются. Не бывает такого, что все это началось и дальше превращается в ад. В конце концов семейная система приходит в новое равновесие — до новых конфликтов, естественно. И тут важно, что если семья не может сама справиться с этим, родители должны знать, куда обращаться за помощью.

Обращаться к специалистам при возникновении проблем — можно и нужно

Наталья Соколова:

По ходу разговора я подумала еще об одном мифе, который состоит в том, что многие считают, что если у вас проблемы с поведением ребенка, нельзя обращаться к специалистам, потому что у вас его могут отобрать. В этом есть часть правды, в связи с разными историями. Но тут нужно найти специалиста, которому вы доверяете, поспрашивать у кого-то. Сейчас информационная среда достаточно расширена. И все-таки нужно прийти к специалисту, потому что иногда поведение ребенка, которое вызывает страх и ужас у родителей, является совершенно нормальным, и даже положительным признаком того, что ребенок адаптируется в семье.

К примеру, если он режет шторы ножницами, или ходит в туалет посреди комнаты, или поджигает что-то. Или ложится на пол и истерит. Когда прибегают соседи и спрашивают, что вы делаете с ребенком. Нужно понимать, что такие ситуации в этот период — совершенно нормальное явление, нужно не бояться этого и просто пойти посоветоваться со специалистами. Любой ребенок рано или поздно начинает испытывать своих родителей, даже кровный. Так он приспосабливается к вашему пространству.

Елена Бухман:

Кровный ребенок чаще всего испытывает родителей во время возрастных кризисов, о чем мы тоже говорим на своих тренингах. И кризисы эти еще никто не отменял в отношении приемных детей. И на эти кризисы еще накладываются кризисы адаптации. Особенно если эти кризисы совпадают — картинка может получиться «живописная».

Страх общения с кровными родителями

Теперь по поводу мифа о кровных родителях, которые появятся и будут усложнять жизнь. По нашему опыту по крайней мере в мегаполисе (в маленьких городах, я так понимаю, такая возможность существует) — она минимальна. У нас такого не было в нашей практике. Потому что не надо преувеличивать их дееспособность. Потому что конечно, когда детей изымают из семьи, было бы лучше, если бы кровную семью можно было восстановить.

Но в общем-то, они уже не восстановимы. И кровные родители, у которых детей еще и отобрали, а иногда дети являлись для них последним спасательным кругом — они, как правило, достаточно быстро начинают деградировать и никуда уже не являются. Иногда даже если ребенку нужны встречи с родителями, когда он привязан. У нас даже есть ролевые игры по этому поводу — что происходит, когда ребенок ждет встречи с кровными родителями, но родители не в состоянии появиться. Для ребенка это травма.

Кровные родители – вообще тема очень волнующая для приемных родителей. Роль кровных родителей в жизни ребенка — их никуда не денешь, никуда не отодвинешь. И прошлое для ребенка тоже важно, и оно не только негативное, там было и хорошее. Хорошо, конечно, если это позитивное действительно было, и ребенок может вспомнить что-то сам.

В маленьких городах от кровных родителей никуда не денешься и все друг друга знают, тут надо искать какие-то методы взаимодействия с ними. И желательно, чтобы это делали специалисты, а не сами приемные родители.

Наталья Соколова:

Тут еще работает такой закон: чем больше люди будут стараться этого избежать, тем быстрее это будет их нагонять. И если ребенок был изъят в сознательном возрасте, он помнит своих родителей. Иногда он испытывает потребность если не видеть своих кровных родителей, то хотя бы говорить о них, и в этом случае не нужно этой темы бояться, закрывать ее, уходить от нее. Лучше всего ее правильно поддерживать. И если кровные родители ищут встречи со своими детьми – это очень хорошо, но нужно в этом случае найти приемлемый вариант.

Елена Бухман:

Если это в интересах ребенка, можно проводить эти встречи. На нейтральной территории.

Кризис идентификации в подростковом возрасте

Наталья Соколова:

В подростковом возрасте у ребенка происходит повторный кризис идентификации. И он начинает чудить, вести себя ужасно. Родители не понимают, с чем это связано. И когда в работе, в сессиях мы выходим на то, что у ребенка есть кровная семья, и он сейчас нуждается хотя бы в разговорах о ней, чтобы разобраться в том, «кто я», с чем себя идентифицировать. И часто говорим о том, что практически все дети (в том числе кровные) в этом возрасте начинают сомневаться в своих родителях. Смотреть на своих родителях, и думать, разве я, такой прекрасный, мог родиться у своих родителей? И эта критика родителей очень связана с самоидентификацией. Ребенок себя повторно идентифицирует, но уже осознанно, не так, как в 2-3 года.

И ему очень важно знать в этот момент что-то хорошее о своей кровной семье. Что-то ресурсное, чтобы поддержать его положительную самоидентификацию.

Елена Бухман:

Про это очень хорошо рассказывает Татьяна Панюшева (один из специалистов нашего центра, она уже проводила один из вебинаров этой серии). Она использует очень хорошую методику — она называется «Книга жизни». Мы приглашаем ее на тренинг нашей ШПР, и она рассказывает приемным родителям, как нужно вести эту книгу, как восстанавливать прошлое ребенка по каким-то фрагментам, для чего это нужно и важно.

Главное полюбить ребенка, а остальное само сложится

Перейдем к следующему мифу о том, что главное любить ребенка и тогда все получится само собой. И не надо ничему обучаться, не надо ничего дополнительного знать.

А если не полюбишь? И как полюбить? Как мне нужно выбрать ребенка? Есть любимая фраза — должно что-то «ёкнуть». Если не «ёкнет», то всё. Очень опасный миф, потому что это желание заслониться от реальности, которая ожидает.

Само собой ничего не сложится. Оно может получиться как-то действительно, но это очень маловероятно, только при очень большом везении. И главное – ребенка можно не полюбить сразу же. И тогда человек начинает менять себя. Особенно когда свой ребенок рождается, эта разница проявляется особенно сильно. Некоторые люди впадают в тяжелую депрессию от переживания, что они не могут относиться к приемному ребенку так же, как к своему, не зная, что это нормально и естественно.

Елена Бухман:

И главное, что это еще не дает понимания того, что с ним происходит. Те поведенческие проявления, которые связаны с его прошлым — тут никакая любовь не поможет. Потому что никакой жизненный опыт приемного родителя не мог его этому научить, у него этого не было. У него не было ни опыта, который пережил его ребенок, ни опыта приемного родителя. Надо все-таки обладать некими знаниями и компетенциями. И даже если вы не испытываете чувство любви, надо исполнять обязанности по отношению к этому ребенку.

А потом, может быть, и любовь появится. Хотя, может быть, и не появится. Но ребенку все равно будет лучше, если он будет в семье, хоть она его и не любит «как своего». Это сложный вопрос, конечно. В семье, даже если не возникнет чувство любви, все равно у ребенка будет свой, «отдельный» взрослый, который будет главным в его жизни, сможет его чему-то научить и как-то его поддерживать в дальнейшем. И главное, ребенок получит опыт жизни в семье и увидит модель семьи — то, чего он никогда не получит в учреждении.

Наталья Соколова:

И вообще, этот миф — «главное полюбить» — очень опасный, потому что он очень живучий. Он тяжелее всего развенчивается. И когда мы говорим о компетенции и о том, что нужно выполнять свои обязанности взрослого по отношению к ребенку, это вызывает негодование даже у хороших специалистов. Как же так — идти к нему как на работу? А деньги за это получать — это вообще какой-то кошмар!

Многие совершенно не думают о второй стороне истории — о том, что так – лучше, чем если ребенок будет жить в учреждении, не получая заботы, ни условий для своего развития, ни даже просто элементарного хорошего, спокойного отношения без жестокого обращения, без игнорирования и прочих таких вещей. Поэтому это отдельная большая тема, мы начинаем ее на втором занятии и движемся с ней до самого конца. О том, что нужны некоторые компетенции, которыми вы или обладаете, или не обладаете.

Мы всегда говорим, что мы не даем никаких оценок участникам — будущим приемным родителям. Мы никогда не говорим: «Ты годен, а ты не годен. Ты можешь, а ты не можешь стать приемным родителем». Скорее, мы говорим: похоже, вам с вашими привычками, знаниями, навыками, возможностями и ресурсами лучше воспитывать ребенка со следующими потребностями. И далее исходим из потребностей ребенка.

Например, если ребенок рос в многодетной семье, его изъяли. Для него это в принципе привычно, если и у вас многодетная семья, ему будет комфортно. А бывает наоборот — если психолог отслеживает, что для него эта многодетная семья была ужасом и кошмаром, то наоборот, и ему лучше сейчас пожить с одной мамой. Опять же к тому мифу, что одинокий человек не может стать усыновителем. Это тоже ерунда, потому что есть такие дети, которым в данный момент жизни показано находиться один на один со взрослым, который может уделять ему и только ему свое время и любовь. Чтобы ребенку не нужно было его ни с кем делить.

Елена Бухман:

Поэтому мы не оцениваем семью по каким-то там моральным качествам. Мы отслеживаем компетенции. А если таких компетенций у вас нет, вы можете либо им научиться, либо восполнить это другим способом — найти кого-то, кто будет вам в этом помогать, обращаться к специалистам в случае необходимости.

Либо брать ребенка, которому не нужны те компетенции, которых у вас нет.

Наталья Соколова:

Например, недавно была ситуация. Женщина говорит, что она поняла, что не любит тесных контактов, но думала, что ребенку это обязательно надо — чтобы его часто гладили. Но на самом деле не каждому ребенку это нужно. Особенно, если в его жизни произошло насилие — например, сексуальное. Как раз ему не нужна такая мама, у которой есть потребность его постоянно тискать, щипать и целовать. Ему как раз нужна дистантная мама. Когда мы говорим это людям, им становится понятна такая простая вещь — что есть какие-то мои собственные привычки, потребности и навыки, которые могут спокойно подойти какому-то ребенку.

А если у меня их нет, то это такая вещь, которой можно овладеть. Если это моя личная особенность — то я не научусь любить и обниматься. А если я не умею варить кашу, то я могу и научиться.

Ребенок не должен быть благодарным приемным родителям

Елена Бухман:

Следующий миф — о том, что ребенок, попавший в семью после детского дома, должен быть благодарен за это приемным родителям. Это вообще никогда не получается. Родители, которые на это рассчитывают, будут стопроцентно разочарованы. Потому что ребенок так не считает.

Он видит, что его забрали из кровной семьи, что он потерял все свое окружение, всех своих близких, друзей, всё, что ему было дорого. Он не знает, что это было плохо. Там было что-то такое, что ему нравилось. Не от всего он страдал, у него было что-то свое, что доставляло ему удовольствие, делало его жизнь более приемлемой. И он все это потерял. Его поместили в учреждение, а теперь он оказался вообще в другой семье, в которой совершенно другие правила. Пусть даже его там лучше кормят, но он об этом может быть и не просил, и ему это совсем не надо.

И еще от него требуют: учись, человеком станешь. Как будто он не человек изначально. А он вас об этом не просил, и он ничего никому не должен. Вот эту мысль во время подготовки мы стараемся донести до приемных родителей.

Наталья Соколова:

Донести через тему мотивации. То есть какова ваша собственная мотивация, когда вы берете приемного ребенка. Этот вопрос, он кроется там. Почему вы ждете от ребенка благодарности. Эта мысль произрастает скорее всего из каких-то собственных проекций. Но бывает, мотивация сложнее. Тема благодарности, как правило, уходит глубже, и часто оказывается, что она не имеет никакого отношения к ребенку.

И еще есть такая тема про стакан воды – что люди берут ребенка «Чтобы было кому стакан воды подать». Тогда это другой вопрос. Если вы для стакана воды берете ребенка, можете на это не рассчитывать. Поэтому на входе очень важно достаточно подробно и в формате тренинга проговорить вопросы мотивации. Мы рассказываем об этом на своем тренинге около трех часов – как об этом говорить с людьми, что им ближе, откуда у них эта потребность. И это должно делаться с самого начала. И потом в процессе обучения нужно смотреть, как это трансформируется и во что превращается.

Всегда мотивация, с которой родитель приходит на собеседование — поверхностная. Это не то, что на самом деле ими движет. И не потому, что родители такие злостные обманщики — не о том речь. На самом деле они этого просто не осознают.

Лучше взять в семью младенца, «чистый лист»

Елена Бухман:

Дальше миф о младенце – «чистом листе». Миф состоит в том, что если вы берете ребенка из дома ребенка, то это абсолютно чистый лист, что в него вложишь, то и получишь. А если ребенок постарше, то «своим» он уже полностью не будет, потому что кто-то в него уже что-то вложил. Непонятно только, кто и что. Нет, что как раз понятно, там лежит только плохое. Как-то выбросить это не по силам, поэтому лучше взять малыша. Это связано с генетикой — другая сторона мифа про генетику, что генетику не исправишь.

На самом деле даже маленький ребенок — не чистый лист, в нем уже что-то есть. Например, пределы его интеллектуального потенциала и темперамент обусловлен генетикой. Его прошлое, с которым вы ничего сделать не можете. Даже когда он находился в животе у своей мамы, он уже что-то переживал. Когда мама его родила и от него отказалась — он это тоже уже пережил. И вы никуда от этого не денетесь. Это для ребенка было травмой.

И считать, что он был маленьким и ничего не помнит, неправильно. Потому что есть такое понятие, как депривация. И если младенцу не повезет, и его не возьмут сразу в семью, этот младенец может оказаться случаем более трудным, чем ребенок, который в более взрослом возрасте был в неблагополучной семье.

Наталья Соколова:

Здесь мы это связываем с темой возрастной периодизации. Можем вкратце поговорить о том, почему эта ситуация – депривированный ребенок в младенчестве – может быть так опасна. Когда мы говорим о том, как развивается ребенок и разбиваем это на периоды жизни, то период от нуля до года – самый короткий по времени и самый наполненный по возможностям для развития. Максимум развития происходит от нуля до года. Каждый день жизни ребенка в этот период наполнен событиями, которые важны для его развития.

Это к истории о том, что «он всего-то пробыл в доме малютки 3 месяца, или всего-то 6 месяцев». То есть взяли в семью его в 7 месяцев. Но если вы посчитаете возрастную периодизацию (сейчас у нас на это нет времени), посчитаете, что должен уметь ребенок от нуля до года, то вы поймете, что эти полгода были практически выброшены из его жизни. Потому что ребенок хорошо развивается благодаря механизму привязанности, который нормально формируется именно в этот период. С первых минут его рождения и в течение первого года жизни. Задача этого года, помимо всего прочего — сформировать нормальный механизм привязанности. И тогда ребенок в дальнейшем будет счастлив и благополучен.

В кровных семьях как-никак этот механизм формируется. Какая бы мамаша ни была, она так или иначе у него одна, то есть у ребенка есть постоянный взрослый. И вообще может быть, проблемы с алкоголем у нее начались гораздо позже. То есть это история про стабильность, постоянство и про важность одного взрослого. У нас, к сожалению, сейчас нет времени подробно говорить на эту тему.

И еще один тяжелый момент насчет тайны усыновления – к примеру в случае, если ребенок изъят из кровной семьи уже в сознательном возрасте, он уже что-то помнит. Он уже перевел это все в голову. А ребенок до года не успел перевести ничего в голову, он только чувствует переживания, тактильные ощущения и так далее. Он был не в состоянии перевести все это в сознание. Поэтому когда его забирают и держат в тайне усыновление, то ощущение, что он не может что-то вспомнить, будет мучать его всю жизнь.

Еще раз про тайну усыновления

Елена Бухман:

Многие до сих пор сохраняют тайну усыновления. Мы не имеем права как-то людей убеждать, но мы пытаемся рассказывать об этом, чтобы они сами осознали, какие опасности в этом заключены.
Если родители, несмотря на это, останутся при своем решении — это их право.

Но они должны знать, к чему это может привести. Наталья только что рассказала, что ребенок в любом случае знает, что он отказной. Он может знать не на сознательном, а на каком-то клеточном уровне, что от него отказались.
И возможно, это чувство по отношению к тем людям, которые от него отказались, он перенесет на своих приемных родителей. Они же родители. А он помнит, что когда-то они с ним очень плохо поступили. И он не уверен в том, что они не могут это сделать еще раз.

Особенно если ребенка берут в 3 года и придумывают какую-то ахинею: мол, мы тебя где-то забыли, или тебя украли, а мы потом тебя нашли. А ребенок думает: что же это за родители, если они меня потеряли? И он начинает бояться, что в любой момент его могут потерять, украсть, то есть они какие-то не ответственные люди, как на них можно рассчитывать? И ребенок начинает на родителей смотреть с опасением и подозрением.

Наталья Соколова:

Надо добавить, что это все в основном происходит неосознанно.

Елена Бухман:

Да, у него это остается на каком-то клеточном уровне, что они как-то плохо с ним поступили. Особенно если они еще ему рассказывают, что мы тебя потеряли. Он помнит, что с ним происходило что-то нехорошее в бессознательном возрасте. Если бы это было на уровне разума, с этим можно было бы что-то сделать. А так с этим ничего не сделаешь.

Но другое дело, если родители открыты, когда возникнет такой вопрос – и лучше, чтобы это произошло в дошкольном возрасте, когда родители – абсолютный авторитет для ребенка. Можно сказать, что да, мы тебя не родили, мы тебя взяли, в этом нет ничего ужасного. Ребенок видит, что они по этому поводу не комплексуют. У них нет никаких запретных тем. Что это не табуированная тема. Табуированные темы всегда чувствуются. И если родители говорить на эту тему опасаются, то напряжение, связанное с этой темой, витает в воздухе. Смотрят ли они телевизор, сериал, где кого-то усыновили, где угодно эта тема может всплыть. И они сразу напрягаются, зажимаются.

Ребенок чувствует, что в семье есть какие-то скелеты, спрятанные глубоко в шкафах, которые могут вывалиться. И как Наталья говорила, это особенно опасно в подростковом возрасте. В этом возрасте даже кровные дети начинают воображать, что родили их другие родители, гораздо более благополучные, и придумывают какую-то историю. Нам несколько таких историй рассказывали наши учащиеся на тренинге. Одна женщина сказала, что в подростковом возрасте она стала подробно рыться в документах, перерыла все бумажки, и что если бы было что-то, связанное с приемностью, она бы это нашла. Такая мысль ей в голову тогда пришла. Она – родной ребенок. Несмотря на то, что она раньше никогда не рылась в родительских вещах, тут она провела очень тщательное расследование.

А если есть уже какое-то основание, то ребенок это откроет. Тем более, что есть все равно кто-то, кто знает, где-то эта информация есть: соседи, родственники – все равно кто-то знает. И обычно эта информация открывается, когда она востребована – в подростковом возрасте. И вот если она вывалится в подростковом возрасте на ребенка, то понятно, что для отношений с родителями это может быть катастрофой. Потому что ребенок понимает, что родители ему всю жизнь врали, и врали в самом главном. И верить он им больше не может. И очень возможно, что в будущем эти отношения не исправятся. И мы знаем такие случаи, когда уже взрослый человек, вполне понимающий, что происходило и что приемные родители в этом не виноваты, ведь именно так они понимали его благо, — простить не может и отношения разрушены навсегда.

Так что мы людей стараемся все-таки предупредить. Опять же есть такая информация, что у приемных детей, которые не знают о своей приемности, больше неуверенности в себе. И обычно они меньшего добиваются в жизни. Есть некая статистика. И вообще очень высокий уровень тревожности у них в детстве и уже во взрослой жизни тоже. Вообще это одна из наших любимых тем.

Наталья Соколова:

Нужно понимать, что мы никогда не пытаемся людей убеждать просто на словах. Это вопросы, которые мы подробно прорабатываем непосредственно на тренинге.

Ребенок говорит, что не хочет идти в семью насовсем

У нас есть вопрос от Ирины:

Мой гостевой ребенок говорит, что не хочет идти к нам насовсем, потому что у него в детдоме друзья, а тут друзей нет. И вообще в детдоме хороший директор и хорошие воспитатели. Может, он прав?

Наталья Соколова:

Ребенок может и прав, что там хороший директор и вообще хорошо, но он конечно неправ, что не хочет в семью.

Елена Бухман:

Скорее всего ребенок уже не маленький, раз друзья ему уже важны. И надо подробно разбираться, с чем связано то, что он не хочет идти в семью. Сходу в этом не разобраться. Но тут может быть много причин. Ребенок может реально бояться, потому что для него это серьезное изменение судьбы, и его как следует не подготовили.

Наталья Соколова:

Важно, какая история была у ребенка, сколько раз его брали, возвращали, отказной ли он. Сколько он на гостевом находится, потому что гостевой режим – отдельная история. Если вы хотите, можно проконсультироваться по этому поводу отдельно. Но вообще очень мало детей не хочет идти в семью. Только те, кто имел неоднократный опыт возвратов, или подростки – дети, которые скоро покинут учреждение.

Выпускники госучреждений не умеют нести личную ответственность

Елена Бухман:

Главное, что в детском учреждении ребенок не получит семейного опыта. Он не научится тому, как проявлять личную ответственность.

У таких детей, как правило, сложности с построением собственной семьи. Известно, что это такая самовоспроизводящаяся система: они находят себе партнеров, от которых рожают детей, и эти дети потом опять попадают в детский дом, потому что эти связи у них очень нестабильны и сохранять семью они не умеют, и как воспитывать своих детей, тоже не знают. Модель семьи, построения семейных ролей – у них этого нет, они не знают, как это делать.

Наталья Соколова:

И у них нет значимого человека. То есть он может быть и есть у ребенка, но ребенок может не знать, что он значим для этого взрослого. У него нет устойчивых стабильных связей.

Елена Бухман:

И такие дети-выпускники, как правило, вообще не умеют нести личную ответственность – у них, как правило, коллективная ответственность. Они коллективно везде ходили – коллективом идут садятся за компьютер, потом коллективно идут в бассейн. Потом коллективом идут на отдых.

Наталья Соколова:

Хочешь ты в этот момент отдыхать или не хочешь – тебя никто не спрашивает.

Елена Бухман:

Или хочешь ли ты что-то надеть. Вот к примеру, привезли очень хорошие качественные вещи. Нравятся они тебе или не нравятся, ты просто берешь и носишь то, что есть. Как правило, у них не вырабатывается понятие собственности, потому что у них нет ничего своего. Что-то было, потом исчезло, потом еще будет. Они не умеют беречь и хранить вещи.

Также у выпускников бывают сложности с устройством на работу, потому что они опять же не умеют ни самопрезентовать себя, ни потом нести какую-то ответственность. Потому что индивидуально они не понимают, ни что они хотят, ни что они могут. Как следует они в этом разобраться не умеют. Опять же бывают и случаи, когда ребенку повезло и у него были какие-то очень хорошие условия. Но это скорее исключения. Потому что общая статистика печальна.

Наталья Соколова:

Ребенок растет, чтобы повзрослеть и дальше сформировать какое-то свое положение в обществе, в семье и так далее. И он будет воспроизводить то, что видел. Они же зачастую не знают, из чего готовят еду, как сходить в магазин, как ездить на транспорте, как сделать выбор. То есть какие-то элементарные вещи. И когда их в 18 лет выпускают и дают деньги и квартиру, они просто не знают, как обращаться с этими деньгами. Не понимают ценности денег и ценности вещей.

Елена Бухман:

Пока не ввели мораторий на продажу квартир выпускниками, это же были повальные случаи, когда они меняли квартиру на какой-нибудь видеомагнитофон. Потому что ребенок понимал, что видеомагнитофон это ценность, он о нем всю жизнь мечтал. А квартира – он не понимает, что это жилье. Ему одному даже страшно там находиться. Известно, что выпускники, как правило, «кучкуются». Живут по несколько человек, например, четверо человек объединяются, трое сдают квартиры, и все живут на эти деньги. Им так привычнее и менее страшно.

Миф: Ребенку полезнее расти в коллективе

Наталья Соколова:

На этот вопрос можно коротко ответить. Представьте себя в своем рабочем коллективе. И потом вы со своим рабочим коллективом встаете утром, завтракаете, идете на работу, работаете весь день. Потом вечером вы все вместе идете в кафе, в театр, не туда, куда вы предпочитаете, а куда все.

И учитывая, что в этом рабочем коллективе есть кто-то, кто вам нравится, и кто вам не нравится, кто-то, кого вы терпеть не можете и с кем вы хотели бы поближе подружиться. И ответьте себе на вопрос, лучше ли ребенку расти в коллективе, или лучше быть любимым ребенком, на которого направлено внимание одного-двух близких взрослых. И, конечно, это не отменяет общения ребенка в том коллективе, который он сам себе выберет.
Хочет – идет, хочет – не идет. И это нормально.

Это к вопросу возрастной психологии — смотрите, какие особенности возраста. Например, часто говорят, что ребенка нужно в 4-5 лет в садик отдавать, чтобы он социализировался. По большому счету, ребенку это не нужно. Это нужно уставшей маме, всем, кому угодно, кроме ребенка.

Да, ребенку было бы неплохо получать дозированное общение с другими детьми, если ему лет 5. Но в принципе, по возрастной психологии, до 7 лет ребенок не нуждается в социуме. Он начинает социализироваться совершенно естественным образом, когда попадает в школу. Наверное, мои слова могут вызвать возмущение, но если ознакомиться и разобраться с процессами, которые происходят у ребенка в этом возрасте, то вы скорее всего со мной согласитесь. Потому что все равно мама, папа, близкие люди остаются для ребенка самыми значимыми еще долгое время. Поэтому записывать ребенка в коллектив это не совсем правильно и хорошо. А уж расти ему там – тем более.

Миф: усыновление занимает годы, это долго и дорого

Елена Бухман:

Следующий миф – усыновление занимает годы, это долго и дорого. Ну во-первых, у кого-как. Мы знаем многих людей, у кого это происходило быстро и безболезненно. И кроме того, усыновление – не единственный способ принятия ребенка в семью. Это к другому мифу о том, что лучший способ принятия ребенка в семью – усыновить, иначе ребенок будет чувствовать себя не своим, не полноценным. Совершенно не обязательно. Потому что у ребенка либо складываются отношения со взрослым, либо не складываются. От юридической формы это не зависит, по большому счету. Если отношения сложились и ребенок начал называть приемных родителей папой и мамой, это происходит вообще независимо от того, оформили ли они юридически усыновление, или не оформили. Иногда это происходит даже быстрее, чем они сами к этому готовы.

Поэтому очень часто разговоры о том, что это долго и дорого – всего лишь отговорка. Они тешат себя идеей, что мы усыновили бы ребенка, но ведь это долго и дорого, поэтому мы на это не идем. Даже не попробовав и не начав этот процесс. Или бывает, что люди проходят подготовку, а потом для них не находится какого-то идеального ребенка. И тут надо разобраться, потому что идеальных детей не бывает. Так же, как и идеальных родителей. Потому что все мы люди, а не ангелы, все с изъянами. И если семья или человек очень долго не находит себе идеального ребенка, может быть, он на самом деле и не хочет никакого ребенка брать. Не хочет менять свою жизнь, потому что для этого нужно чем-то жертвовать. А может быть, нужно взять не младенца, а ребенка постарше. Или не девочку трех лет, с голубыми глазами и бантами, а мальчика пяти лет, может быть, даже другой национальности. То есть если немножко «подвинуться», то может быть и решился бы этот вопрос побыстрее. По поводу того, что дорого – да, бывают ситуации, когда дорого. Но это все-таки нарушение закона.

Миф: Ребенка берут в семью те, кто не может иметь кровных детей

Елена Бухман:

Теперь о самих приемных родителях. Миф о том, что ребенка берут в семью те, кто не может иметь детей. По нашему опыту можно сказать, что бывают бездетные пары, которые берут детей, а из них процентов 15-20 после этого рожали своего. Вот такая интересная история. Видимо, снималась какая-то блокировка. Иногда даже достаточно было пройти школу приемных родителей, и это уже действовало. Иногда надо было уже взять приемного ребенка, после чего появлялся свой.

А иногда приемные семьи – это семьи, уже имеющие своих детей, и даже многодетные семьи. Потому что люди по разным причинам берут ребенка: иногда это желание помочь конкретному ребенку. Иногда бывает, что выросшие собственные дети, а у семьи есть еще силы и желание. И вообще у них хорошо получается растить и воспитывать детей. Почему бы нет? Почему бы не взять еще?

Если так рассуждать, то это достаточно узкое представление о человеческих мотивах – ведь очень много людей-волонтеров, которые помогают детям. Ведь не обязательно усыновлять. Если трудно понять, зачем они это делают, то это, скорее, про подозрительность или мнительность окружающих.

Я вспоминаю, что даже один крупный специалист-психолог, который с нами сотрудничал, который в принципе имел отношение к семейному устройству, как-то сказал: «Я не знаю, кто берет этих детей, я свои проблемы решаю другим способом».

Миф: Детей в семью берут из-за денег

Елена Бухман:

И последнее – финансовые мотивы приемных семей. Этот миф часто существует в обществе – что детей берут ради денег.

Для чего они берут? Ну понятно, они же на каждого ребенка столько денег получают. Что тут можно сказать: для Москвы и вообще крупных городов это вообще не работает, потому что тратится на детей тут гораздо больше. Для регионов часто материальный стимул может играть роль, но чаще всего это все-таки бывает подспорьем. Если это единственный мотив, то тут нужно разбираться с мотивами вообще. Опять мы вернулись к мотивам.
Мы не встречались с корыстным мотивом в чистом виде. Вообще какой-то один мотив – он редко бывает. Надо просто работать с этими мотивами и понять, что же здесь все-таки преобладает.

Наталья Соколова:

Если такие люди и есть, то их не большинство.

Елена Бухман:

Если материальный мотив присутствует, но он не доминирующий, то мы ничего плохого в этом не видим. Собственно, почему не получать немного денег, чтобы нормально растить ребенка?

Наталья Соколова:

Это к вопросу о компетенциях: если я умею это хорошо делать, у меня это хорошо получается и ребенок получает от этого пользу, почему бы нет.
Если я хорошо выполняю свою работу, я получаю за это зарплату. И ребенку хорошо, и обществу хорошо.

Вопрос от участника Натальи:

Какие дополнительные риски есть у подростков?

Елена Бухман:

Если брать в семью подростка, то понятно, что есть дополнительные риски. Это связано с тем, о чем мы говорили – с повторной идентификацией подростков с кровной семьей. Тут всплывают отношения. Даже кровный ребенок обычно начинает критически относиться к родителям, и видеть все их недостатки и слабые места.

Наталья Соколова:

У таких детей 10-12 лет те же самые риски. Если коротко – нужно работать с отношением ребенка к кровной семье. То, что он думает о кровной семье. Говорить об этом нужно очень осторожно, важно не игнорировать эту тему в разговоре с ребенком.

Что говорить, когда вас обвиняют в корысти при усыновлении

Вопрос от участника Ольги:

Живем в небольшом поселке, хотим через какое-то время взять ребеночка (есть 2 своих кровных), муж зарабатывает очень хорошо, но это не выделяем. Боюсь, ребенку будут говорить, что взяли его из-за денег. Что посоветуете говорить «доброжелателям»?

Наталья Соколова:

Можно говорить, что да, мы берем ребенка, потому что нам не хватает денег. Одна история была: взяли ребенка в семью, он часто истерил, кричал, перед соседями было неудобно. Соседи приходили – говорили, что вы с ним делаете. Раза четыре приходили. А ребенок как раз переживал кризис адаптации. А потом мама рассказывает, что она уже все, не выдержала, когда опять пришли соседи и говорят, вы что, его убиваете? А она открывает дверь и говорит: да, убиваю. Заходите – поможете. И все, больше они не приходили. Знаете, может быть, это как-то очень резко звучит. Тут опять же старая пословица: «На каждый роток не накинешь платок». Нужно спросить себя, какова ваша цель и нужно ли вам перед всеми оправдываться. Если вы хотите оправдываться, это одно. А если вы хотите делать хорошее дело, ни на кого не оглядывайтесь.

Елена Бухман:

И не говорите: на самом деле мы делаем хорошее дело, чтобы помочь ребенку. Не надо говорить об этом с окружающими. В зависимости от того, с кем вы говорите. И в конце концов, вы же не доллар, чтобы всем нравиться. Отдельный вопрос, если самому ребенку будут говорить, что вы взяли его из-за денег. С ребенком уже вы должны отдельно говорить. Это ваше дело объяснить ребенку, почему вы его взяли, и поверит ли он им или вам.

Наталья Соколова:

По-моему, тут немного надуманная такая конструкция, как вы узнаете, кто и что говорит ребенку?
Если он вам об этом расскажет, вы будете иметь дело с этими людьми, кто что-то говорит. В этом случае вы должны занимать четкую позицию, что вы на стороне ребенка и любые поползновения на вашу территорию пресекаются.

Елена Бухман:

Ребенку можно сказать, что да, мы получаем на тебя пособие, и это помогает всей нашей семье вместе с тобой существовать. В зависимости от возраста. Главное, что тема денег не должна быть опять же запретной. Когда с ребенком можно все это обсуждать. Для ребенка не должно быть тайной, что вы получаете за него какие-то деньги.

Наталья Соколова:

А иногда ребенок сам, особенно в подростковом возрасте, лет в 10-13, говорит, что вы получаете на него деньги. Особенно если ему не хватает карманных денег, что вы ему даете. И он начинает выступать. Была история, правда, там ребенок был постарше – лет 16. Ему взрослые выделили сумму денег на неделю. А ребенок предъявлял претензии: ты меня кормишь не тем, что надо, ты получаешь на меня кучу денег. И родители дали ему денег – вот твоя недельная сумма, живи на нее. Ему хватило на 2 дня. Тут, понятно, что зависит от возраста ребенка.

Ребенку нужно объяснить, что на эти деньги можно реально купить, на что они тратятся. И он должен понимать, что тратится на него гораздо больше. И не только материальных сил, а и физических, эмоциональных, душевных.

Для тех, на чьи вопросы мы не ответили, мы оставляем свою почту: promama@mail.ru.

Если у вас еще остались вопросы, пишите нам, приходите к нам в центр, там проводятся курсы и для специалистов, не только для родителей. И мы можем и выездные курсы устраивать.
Всего доброго, спасибо.

Вебинары проведены специалистами «Про-мама»: ведущими экспертами в сфере семейного устройства с 17-летним опытом работы в этой области. Мероприятия проводились в рамках Соглашения о сотрудничестве между Министерством экономического развития Российской Федерации и АНО Центром «Про-мама» от 22 июня 2012 года. В рамкаx реализации Программы «Содействие профессионально му оснащению сети социально-ориентированных некоммерческих организаций, предоставляющих услуги по медико-социальному и психолого-педагогическому сопровождению семей, которые воспитывают детей-сирот».

• В избранное 3
• Поделиться

  • Вконтакте 0
  • Одноклассники 0
  • Telegram
  • Скопировать ссылку

• • Вконтакте 0
  • Одноклассники 0
  • Telegram
  • Скопировать ссылку