Блог Жени Снежкиной. Как мы встретили сына

Женя Снежкина — журналист, мать троих детей: Елизаветы, Йиржи и Северина. С 2008 года она живет в Праге — там, откуда родом ее муж Ондржей Соукуп, журналист чешской газеты «Господаржские новины». Один из детей в их семье, Йиржи (Юра), — приемный. Женя согласилась завести блог на портале «Измени одну жизнь», чтобы регулярно рассказывать свою историю усыновления. 

• Первый ребенок, которого вынесла нянечка, оказался нашим сыном
• Рыжая звезда
• Забег по врачам
• «Голова круглая. Родной»
• Интернет-сообщники. Как сетевые друзья помогли в усыновлении
• Взятки и интересы ребенка
• Самый страшный день
• Але, нет ли у вас нашего сына

Если вы едете в дом ребенка, то всегда, всегда берите с собой столько памперсов, сколько можете унести. Их всегда не хватает. До сих пор все усилия сотрудников домов ребенка и волонтеров не принесли результатов: памперсы по сей день считаются роскошью и в домах ребенка, особенно в регионах, дети носят марлевые подгузники. Так что памперы – всегда желанный подарок. В добавок мы через регионального оператора поинтересовались, чтобы еще такого мы могли подарить Дому ребенка и потратили некоторое количество времени, чтобы убедить чиновницу, что наши намерения чисты и мы не собираемся таким образом подкупать руководство детского учреждения. В общем, после положенного количества отнекиваний и реверансов мы выяснили, что Дому ребенка не хватает музыкального центра. Видимо от того что мы страшно нервничали, нам не пришло в голову, что и музыкальный центр и памперсы можно спокойно купить в Сыктывкаре, поэтому мы все купили в Москве.

А теперь представьте глаза сотрудников аэропорта, когда мы пытались сдать в багаж негабаритный груз – коробку с музыкальным центром, к бокам которой с каждой стороны было приклеено скотчем по две пачки детских подгузников. Они решили, что мы рехнулись. Но груз все-таки пропустили.

И вот через два с половиной часа мы в Сыктывкаре. Оставшаяся часть дня у нас ушла на то, чтобы добраться до гостиницы (отельный бизнес – не самая сильная сторона этого города), зарегистрироваться, а также побегать по близлежащим аптекам в поисках белых халатов нашего размера (а мы с Ондрой люди крупные). Вечером мы с мужем сели на кровать, крепко обнялись, нас обоих сильно трясло от волнения, но сил говорить друг с другом уже не было. Так мы и промолчали несколько часов о наших надеждах и страхах весь последний вечер старой жизни, которая со следующего утра должна была навсегда измениться.

А на утро тревожиться было некогда. Сначала мы поехали в офис регионального оператора базы детей, оставшихся без попечения родителей, чтобы оформить там направление на встречу с ребенком. Потом рванули обратно в гостиницу за подарками (да, шофер такси, который увидел объект, который мы пытались запихнуть к нему в багажник, тоже решил, что мы психи). А затем приехали в Дом ребенка. Небольшое собеседование с директором учреждения, затем нам разрешают подняться на второй этаж. Маленькое помещение раздевалки. Мы, конечно от волнения попадаем руками в рукава халатов где-то с пятого раза. Наступает последняя минута тишины.

И вот в сиянии белого халата нянечки в комнату вплывает наш малыш. Он совершенно спокоен, сосет кулачок и гулит «га-га-га». Я беру на руки горячее маленькое тельце, прижимаюсь к затылку губами, мы вместе смотрим в окно, а там, на улице, начинается метель. Потом я отдаю ребенка на руки отцу, и они оба замирают…

Многие, описывая свою первую встречу с ребенком, говорят о том, что испытали какие-то особенные чувства. Со мной этого не произошло. Не было никакого «ёканья сердца» или «разряда электричества». Чувство, которое я испытала, взяв на руки Юрку, я испытывала уже однажды – когда впервые держала на руках свою старшую дочь. Я вглядывалась в лицо своего младенца без всяких попыток оценить, подходим ли мы друг другу, это уже был мой ребенок, и меня интересовало какой он. Когда много лет назад я впервые прижала к груди дочь, у меня тоже не было никаких мыслей о нашей совместимости – такую дочь дал мне Бог, а наше дело жить друг с другом дальше. Так же было и в этот раз. И Ондра чувствовал то же самое. Мы втроем стояли в крохотной раздевалке, уже неразделимые, уже семья.

Первой из оцепенения вышла нянечка: «Папаша, поднимите челюсть с пола! Ваш сыночек, ваш!». Мы засмеялись, потом нянечка еще немного помялась и тревожно спросила меня: «А ничего что у него глазки того… раскосенькие?»

Глаза моего сына – мое счастье, моя гордость. На его глазах лежит печать Севера. Когда сын смеется, его глаза становятся полумесяцами. Мой луноглазый сын. Нет ничего в целом мире более восхитительного и прекрасного, чем глаза моего сына, и всем своим знакомым и друзьям я говорю: «Смотрите, смотрите какие у него глаза! Где еще вы увидите такое чудо?»

Мы стояли и не были в силах оторваться от нашего сына, за спиной уже начали покашливать – режим предписывал кормить дитя, но мы тянули – еще секундочку, ну пожалуйста, можно мы завтра пораньше придем? И вот его забрали обратно в группу, а мы пошли к врачу дома ребенка.

Врач принялась нас пугать Очень Страшными Диагнозами. Но нас так просто не возьмешь. Во-первых, еще на стадии подготовки документов я выучила практически наизусть все возможные обозначения болезней и научилась их расшифровывать. Во-вторых, ничего серьезного у нашего сына не было – довольно стандартный набор проблем, свойственный детям, оказавшимся без заботы родителей. Испытание мы выдержали и подписали все необходимые бумаги.

Сразу после дома ребенка мы полетели в суд, и чудом успели сдать в секретариат документы, которые требует процедура усыновления (ни одна справка не была просрочена!). А потом целый вечер терзали друг друга крохотными воспоминаниями «а как он на меня посмотрел?», «смешно гулит, правда?», «правда, он прекрасный?» и уговаривали друг друга поскорее уснуть, как перед Рождеством, чтобы быстрее настало чудо.

Когда на следующий день мы прибежали к Дому ребенка, нас встретил закрытый шлагбаум, а охранник сказал, что внутрь нас не пустит, потому что нашего сына там нет. Ночью малыша госпитализировали в республиканскую больницу с подозрением на пневмонию.