Блог Олеси Лихуновой: Знакомство с Вадимом в июле 2012-го года

Не передать словами как билось мое сердце, когда я спустя полтора часа тряски в маршрутке и получаса ходьбы, оказалась у ворот дома ребенка. Лил дождь, а я остановилась и не решалась войти.

Вздохнула и перешагнула. От ворот нужно было пройти еще порядочное расстояние до открытой двери дома. Внизу сидел какой-то парень, я спросила у него, где главврач, поднялась на второй этаж к дверям кабинета. Немножко подождала, пока врач договорит по телефону, потом вошла.

Врач встретила меня довольно приветливо. Я сказала, что пришла к Вадиму. Она нашла папку с его документами и стала мне подробно рассказывать все, что известно. Я спросила, что там с сердцем, говорит, ничего серьезного — фальш-хорда (у моего Тимурки то же самое). Из проблем только обычные, на мой взгляд, для тематических деток —  задержка роста и задержка развития.

Вадим в доме ребенка. Фото — Олеся Лихунова.

Врач говорила примерно следующее: «Ой, да он на руки идет ко всем, всем улыбается, понимаете (намекая на расстройство привязаннности, я так понимаю), игрушками не интересуется, только швыряет. Дети сидят играют в группе, а он носится туда-сюда. Однажды укусил одного мальчика. Ничего не говорит, ну вообще ничего!»

Я спрашиваю:«Может, плохо слышит?» Она отвечает: «Нет, на музыку реагирует, танцует». Я: «Может у него голоса нет?» Она: «Э, нет, голос у него будь здоров! Засыпает плохо, раскачивается, сосет палец. Кушает сам и с удовольствием. На занятиях пирамидки не хочет собирать, разбрасывает. Короче, я вас не отговариваю, но подумайте хорошо. Все-таки, задержка развития у него очевидная».

Спрашиваю: «Ну вы считаете он прямо бесперспективный?» Она: «Нет, не скажу. Тут не угадаешь. Но при самом худшем раскладе задержка может остаться, но умственная отсталость ему не грозит. Мы делали совсем недавно ему МРТ — там все в порядке». Я говорю: «Ну, я все же посмотрю на него, если не возражаете. Я тут игрушечку ему принесла и печенье». Она: «Да ну, я же говорю вам, с игрушками он не взаимодействует». Я : «Ну, я попробую хотя бы».

Наш разговор я передаю очень кратко, только то, что про Вадима обсуждали. На самом деле, мы часа два беседовали. Об усыновителях, детях и т.п. Врач мне показалась приятным и добрым человеком, хоть я и не во всем с ней согласна, но видно, что она искренне переживает за детей. Просто смотрит на них немного под другим углом, чем я.

Побеседовав, мы пошли в актовый зал. Я села там на маленький стульчик и с замиранием сердца ждала пока оденут и принесут Вадима. Мысленно повторяла, что от фотографий дети обычно отличаются, и я должна быть к этому готова.

И тут приносят его. Такого маленького, что это просто невозможно было себе представить! Крошечного совершенно! На фотографиях он выходит таким крепышом, вполне себе ребеночек, но в реальности, непонятно в чем там душа держится.

Воспитательница с ним на руках подходит и ставит его передо мной. Я улыбаюсь. А Вадим вдруг заплакал и убежал в противоположный угол комнаты, стоит там спиной ко мне и сопит. Ага! А врач говорит, что ко всем идет и не понимает где свои, а где чужие. Все он понимает!

Кое-как из угла выманили его печеньем. Зажал печенье в руке, сопит и смотрит исподлобья. Воспитатели и врач говорят: «Ну, Вадим, чего ты, не стесняйся!» И посадили мне на колени. Я глажу его по спинке и рассказываю какой он миленький и маленький. Сидит напряженно и сопит в страхе, бедняжка.

Врач ушла, я осталась с одной воспитательницей. Достала из сумки молоточек, издающий смешные звуки. Потрясла им — Вадим смотрит с удивлением. Потрясла еще — на лице появилась ухмылка. Взял сам, трясет — ничего не выходит. Стал есть печенье. Расспрашиваю воспитательницу, как он вообще. Воспитательница его хвалит, говорит, что он кушает хорошо, засыпает быстро. Ну, активный, но видно, что не глупый мальчик. Конечно, ему нужно индивидуальное общение, дома дети раскрываются.

Я спрашиваю, не боится ли он ласки (читала, что некоторые дети из системы не понимают даже объятий). Она говорит: «Что вы, у нас дети очень ласковые, он любит когда его носят на ручках, ревнует, когда берем другого».

Между разговорами. я достала из сумки еще одну игрушку: такие качельки на присоске, надо толкать игрушку, а она вертится. Прикрепила их к скамейке. Вадим подошел, раз толкнул, другой — заулыбался (да-да, совсем не интересуется игрушками). Я скорее фотографировать, но заснять улыбку не успела, Вадим стал сосредоточенно крутить игрушку. А когда она упала, сказал: «Ба!» Я говорю: «А главврач сказала, что он не говорит совсем». Воспитательница: «Нет, почему. Он понемножку начал что-то повторять».

Потом малыша понесли кушать, он забрал все свои игрушки, я всунула воспитательнице оставшееся печенье и пошла к глав.врачу. Сказала ей, что мальчик мне понравился. Она попросила не спешить и хорошо подумать. Дала мне свой номер телефона и мы распрощались.

Когда я села в автобус, чтобы ехать домой, голова моя ломилась от мыслей и чувств. Я приехала домой в 4 часа дня уже другим человеком. Можно предполагать и знать, что существуют дома ребенка, но только когда ты лично видишь совершенно крошечного и бесконечно одинокого человека — доходит весь ужас происходящего. И жалко его так, что щемит сердце. Ну как я могу его там оставить?

Сохранить

Сохранить

Сохранить