Юлия Рощина: «Трудных» детей мать любит особенно сильно»

На Страстной неделе в большой семье Рощиных кипели настоящие страсти: в среду приемные дети устроили в квартире пожар, а на следующий день один из сыновей чуть не выпрыгнул из окна. О том, как выжить, когда квартира постоянно превращается то в пожарище, то в поле боя, корреспонденту фонда «Измени одну жизнь» рассказала Юлия Рощина из Магадана, волонтер и мама троих кровных и пятерых приемных детей.

Юлия со всеми детьми спустя пару недель после того, как взяла пятерых приемных. Все фото — из семейного архива Рощиных.

Из волонтеров – в приемные родители

У Рощиных трое кровных детей: 15-летний Давид, 7-летний Витя и 20-летняя Влада, которая уже живет самостоятельно. Муж работает спасателем, а у Юли до недавнего времени был маленький домашний бизнес по выпечке на заказ.

– Девять лет назад одна моя приятельница взяла из детского дома ребенка, она много рассказывала нам о своей дочери и том, с чем им приходится справляться, — вспоминает Юлия. – Первое знакомство с проблемой состоялось именно тогда. Дальше было чтение блогов других приемных родителей, а потом фильм «Блеф, или С Новым годом», показавший изнанку детдома. Тогда же я познакомилась с большим количеством приемных родителей и общественников, и в моем сознании словно была достигнута критическая масса. Я жила с пониманием, что надо что-то делать, так быть не должно, детям плохо. Мы с мужем пошли в школу приемных родителей, попутно предложив региональному министерству свою помощь в пиаре детей. Весь последующий год ездили по детским учреждениям Магадана и области, фотографировали детей, собирали информацию для пиара и размещали на тематических форумах…

 Тогда же в одном из детдомов Рощины познакомились с девятилетней Машей. После нескольких встреч девочка сказала им: «В другую семью не хочу, хочу только к вам». Но с Машей «паровозиком» шли еще четверо младших братьев и сестер. Юлия и Василий подумали и подписали согласие на всех пятерых.

– В день, когда Маше исполнилось 10, в конце марта 2015 года, мы забрали ее на гостевой режим, — рассказывает Юлия. — Мы договорились, что как только закончится учебный год, она переедет к нам насовсем. Это решение принималось совещательно с директором детского дома: в конце учебного года было непросто устроить Машу в коррекционный класс в городе (а детдом располагался в области). В апреле отдел опеки оформил документы на Саида (ему было почти 7 лет) и Регину (почти 6), а в мае, уже подключив прокуратуру, мы «выцарапали Лешу» (ему уже было 4) и Василису (2,5 года).

Всего в квартире Рощиных сейчас живет семеро детей, вместе с двумя кровными.

Адаптация: поджоги, воровство, агрессия

Леша, Василиса и Саид увлечены новыми пособиями.

Адаптация у нас еще не прошла, она и сейчас продолжается, – рассказывает приемная мама. – Малыши не посещают детский сад, они к нему пока не готовы. Ходим с ними на песочную терапию, в детский клуб недалеко от дома, ездим летом на дачу. Папа часто берет детей на рыбалку. Маша, Саид и Витя учатся в школе, старший, Давид, на домашнем обучении.

Учеба дается приемным детям с трудом. Речь у них развита очень плохо: школьники говорят на уровне трехлеток. Снижена и мотивация к учебе – результат жизни в условиях интерната.

– Уроки делаем вместе, — говорит Юлия Рощина. — Только Маша с недавних пор выполняет домашнюю работу сама. Она учится по программе 7 вида, но видны перспективы перейти в общеобразовательный класс, она старается. Пока со взрослыми, дети хоть как-то занимаются, но до результатов приходится волоком тащить…

Много сложностей и с малышами, причем таких, от которых у родителей буквально сердце замирает.

– Я готовила на кухне и вдруг услышала пугающую тишину, – рассказывает Юлия Рощина. – Многодетную маму, как известно, тишина в квартире пугает похлеще бандита с ножом. Захожу в комнату и вижу пожар! Мгновенно загорелся ковер, одежда, мебель… Оказалось, Леша стащил зажигалку с кухни и решил поэкспериментировать…

В доме Юлии и Василия это был не первый и не последний пожар: Регина и Леша уже несколько раз пускали «красного петуха» в квартиру. Однако это еще не самое страшное.

– Как-то я застала Лешу в окне – он уже стоял на отливе, с внешней стороны. Мы живем на 9 этаже, и мне трудно передать словами то чувство ужаса, которая я испытала, когда увидела эту картину, – вспоминает приемная мама. – Господи, думаю, только бы не напугать… При этом добраться до окна мгновенно у меня бы не получилось: в комнате стоял разложенный диван. Но Леша как будто почувствовал мое присутствие и быстро залез обратно.

А ведь с момента появления в доме приемных детей все окна в целях безопасности были наглухо закрыты, а ручки сняты. Ручка от всех окон хранилась на кухне – вот ее-то мальчик заблаговременно стащил и припрятал.

Юлия рассказывает и о других проблемах в поведении детей: «У нас было все: и размазывание, простите, фекалий по стенам, и воровство, и попытки одного из детей причинить серьезный физический вред другим детям, и банальное упрямство, невозможность договориться… Регина питает страсть к мусоркам, хотя уже достаточно взрослая. Леша часто все крушит и разрушает – может, например, сломать кровать или порвать картину, которая висела на стене… Оба они вечно ищут, с кем бы подраться, у кого бы отобрать игрушку или как-то еще задеть».

«Грудному ребенку место в яслях, а не в тундре!»

Адаптироваться трудно было всем – не только приемным детям, но и кровным, и самим родителям. Работу Юле пришлось оставить – на нее просто не оставалось сил.

– Иногда меня просто захлестывает отчаяние, – делится Юля. – Смотрю на квартиру, на сожженную, разломанную мебель, на вечный беспорядок, и мне кажется, что такие же руины – моя жизнь. Регина и Леша сделали меня седой в 35 лет. Я понимаю, что они всего лишь несчастные травмированные дети, но в особо трудные моменты я сама превращаюсь из начитанного взрослого в обиженного ребенка…  Что делать? Когда я поняла, что во мне поднимается агрессия, что мне однажды может отказать самоконтроль, мне стало страшно. Я обратилась к психологу. Нам повезло, сейчас с нами работает целая команда отличных специалистов. После почти двух лет психотерапии стало намного легче всем, и взрослым, и детям.

Почему дети так себя ведут? «Я думаю, что в них говорит страх. Раннее детство было настолько тяжелым, что адаптация к нормальной жизни проходит очень долго и трудно, – говорит Юлия. – Их картина мира полностью искажена длительным пребыванием в детских учреждениях и тяжелым изъятием из семьи. Дети просто не могут привязаться к значимым взрослым, у них нет такого жизненного опыта».

Маша попала в детдом, когда ей было пять с половиной, Регина и Саид были малышами, а Леша жил в доме ребенка с рождения – кровная мама просто не забрала его после родов. Василису изъяли из семьи, когда ей еще не было года. Результат у всех один – реактивное расстройство привязанности, агрессия, расторможенность.

Биологическая мать пятерых подопечных Юлии и Василия Рощиных – сама выпускница интерната, как и ее родители, бабушка и дедушка детей. История кровной семьи детей печальна, но, к сожалению, достаточно типична для Магадана. В 60-х годах прошлого века государство активно продвигало среди малочисленных северных народов идею о пользе коллективного воспитания, и малышей чуть ли не силой увозили из стойбищ в детские учреждения Магадана.

«Грудному ребенку место в яслях, а не в тундре!» – гласил советский агитационный плакат 1967 года. В круглосуточных яслях и в самом деле было теплее и светлее, чем в чуме, только вот вместо мамы малышами занималась лишь дежурная няня. Результаты печальны: дети отставали в развитии, из яслей при живых родителях отправлялись в круглосуточные интернаты. Взрослая жизнь тоже часто не складывалась.

Кровная мать Маши, Саида, Регины, Леши и Василисы впервые забеременела в 15-летнем возрасте, еще будучи воспитанницей интерната. Родители не поддержали ее – сказалось то, что у них самих не было опыта поддержки. «Малолетняя проститутка-алкоголичка» – это одно из мягких определений, которым наградили односельчане девушку. Не сложилась и семейная жизнь – алкоголь последовательно разрушал ее. Один за другим рождались дети – кровная мама старалась, любила и ухаживала за ними как умела, но пьянство оказалось сильнее.

Семья попала в поле зрения медиков и местного отдела опеки – одно время им активно помогали, пытались вразумить, даже дали жилье. Но в итоге троих детей все-таки изъяли. Мама тогда уже была беременна Лешей – его она впоследствии оставила в больнице. Попытка начать все заново, когда родилась Василиса, тоже провалилась: снова алкоголь, снова полиция, снова изъятие.

– Мы регулярно общаемся с кровной мамой наших детей, помогаем по мере сил, – рассказывает Юлия. – Сейчас она держится, не пьет, у нее появился новый мужчина, от которого она родила еще двоих ребятишек. Эти дети выглядят ухоженными, с ними все более или менее в порядке. Она и старших по-своему любит, но не имеет ресурсов к их воспитанию. Просто, по-видимому, женщина оказалась в тяжелой жизненной ситуации, а помочь было некому: ее родители тоже выпускники интерната, не умеющие хорошо заботиться о детях. Откуда там взяться пониманию того, что такое семья?

«Паровозик» становится семьей

Витя и Леша на занятии у психолога.

Психологи, специализирующиеся на приемном родительстве, предупреждают: принимая в семью сиблингов, то есть нескольких кровных братьев и сестер, нужно тщательно оценить свои силы, ноша может оказаться очень тяжелой. Гораздо проще адаптировать одного ребенка, чем «паровозик» из нескольких.

«Я совершенно  согласна с этим мнением, – говорит Юлия Рощина. – Мои дети до встречи с нами росли в разных учреждениях и знали друг о друге лишь понаслышке, поэтому главная сложность для меня в том, что у каждого ребенка свой опыт, причем очень печальный. У них нет общих поведенческих черт, это просто много психологически травмированных детей. Совершенно очевидно, что у Леши и у Регины есть опыт насилия – их били. Отсюда и их интерес к разного рода экстриму. Возможно, если бы детей у меня было меньше, адаптация проходила бы легче. Но выбора у нас не было, взялись – надо тянуть».

Поначалу дети были совершенно чужие друг другу, но постепенно ситуация меняется. Маша, например, может заступиться за Саида, а Леша стал очень трогательно заботиться о малышке Василисе – помогает ей застегнуть куртку, натянуть колготки, обуться, отдает лучшие игрушки. «Внешне все они очень похожи, видно, что братья и сестры, от одной мамы и от одного папы», – делится наблюдениями Юлия Рощина.

Наладилось и взаимодействие с Давидом и Витей, кровными детьми Рощиных. «Когда в семье появились новые дети, наш Витя оказался по возрасту посередине между Региной и Лешей. Ему было непросто – приходилось делить территорию, игрушки, внимание родителей. Давиду было полегче – все-таки он старший, и на его авторитет никто не посягал», – говорит Юлия.

Постепенно, шаг за шагом, дети становятся более социализированными. Маша стала чуть лучше учиться, а Регина уже может спокойно пройти мимо мусорки, не заглянув в нее и не доставая оттуда понравившуюся «вещь», как бывало раньше… «Как и многим воспитанникам детских домов, ей была свойственна страсть обладания – ведь ничего своего у этих детей нет… Сейчас это медленно, но проходит», – радуется приемная мама.

«Люблю их всех»

Как устроен быт многодетной семьи? Утром папа отвозит старших в школу, а Юлия остается дома и занимается с малышами, делает домашние дела: одна только кухня занимает минимум по 2-3 часа в день. После обеда гуляют (причем старшие уже могут присмотреть за малышами), ходят на кружки, играют дома. По выходным нередко ездят на дачу – у Рощиных небольшой домик на берегу Охотского моря.

– Наверное, у всех многодетных семей есть организационные сложности, и мы не исключение, – говорит Юлия. – Например, трудно с поликлиникой – при таком количестве детей невозможно тратить по 2-3 часа на стояние в очереди ради справки. Жаль, что от чиновников мы слышим только что-то вроде: «Вы знали, на что шли»…

Маша и Саид, как и все дети, полюбили кататься на велосипедах.

Приемная мама признается, что испытывает разные чувства к своим кровным и приемным детям. «Отношение к родным более предсказуемое: я знаю, чего ждать и от них, и от себя, – говорит она. – Однако я люблю их всех. И за кровных, и за приемных в случае чего глотку перегрызу. Не зря психологи говорят, что «трудных» детей мать любит особенно сильно…»