Виктория Силантьева: «Я не могла оставить своего сына в системе»

В детском доме нам привели не ребенка, а, можно сказать, «нечто» тощее и полуживое. Голова Макса висела, глаза у него не открывались

Чтобы усыновить слепоглухого мальчика, многодетная мама Виктория Силантьева преодолела расстояние между родным Нижневартовском и Нижним Новгородом, а также сильное сопротивление детского дома-интерната. Виктория рассказала в интервью фонду «Измени одну жизнь» о том, как видеоанкета помогла ей найти сына, и что придало сил в борьбе за будущее своего приемного ребенка.  

Виктория добилась усыновления Макса.

— Виктория, когда вы впервые узнали о Максиме?

— В январе 2018 года я прочла репост в соцсетях о поиске мамы для слепоглухого малыша. Тогда я впервые увидела будущего сына.

Я всегда стараюсь помогать либо переводом средств при сборах, либо репостами, но ни один малыш никогда не производил на меня такого впечатления, как Макс. Я не могла  забыть этого мальчика.

Читала ночами его историю, рыдала и читала, потом снова рыдала. Смотрела его видеоанкеты, созданные фондом «Измени одну жизнь», показывала ролики мужу, детям.

Видеоанкета Максима, 2015 г. Малышу полтора года. Тогда Макс был в доме ребенка, после операции.

— В видеоанкетах Макса что вас потрясло?

— В этом маленьком человечке было столько сил, жажды и любви к жизни! Столько пережить в столь малом возрасте, но продолжать бороться… Запомнились его улыбка и ярко-рыжие волосы.

Я поняла — это мой ребенок, мой сын! Несмотря ни на что, я хочу, чтобы он стал членом нашей семьи!

Я просто знала, что так нужно, и не могла оставить сына в системе. Вот и все.

— Получается, видеоанкета помогла Максу найти родителей?

— Конечно. Ролик только подтвердил мои мысли на счет Макса. По видеоанкетам можно более объективно оценивать состояние ребенка, видеть его настоящего. Ведь все мы знаем, какие «удачные» фото и описание детей бывают в ФБД.

Безусловно, не все могут взять ребенка из детдома в семью. Я считаю, что в таком случае более эффективные способы помощи сиротам — это распространение информации, в том числе видеоанкет детей, в соцсетях.

— Сложно было решиться взять приемного сына в семью?

— У нас с мужем трое кровных детей: старшая дочка Дарья, 11 лет, наша сладкая девочка (у нее сахарный инсулинозависимый диабет), средняя дочка Анастасия, 6 лет (в этом году она идет в первый класс), наша гимнастка, и младший сын Андрей, уже скоро 5 лет ему, он очень ждал брата. Все наши ребята самостоятельные, при этом помогают друг другу. А мы с супругом чувствовали в себе силы и желание помочь хотя бы одному ребенку-сироте.

Дети не должны жить и расти в детдомах, дети-инвалиды в том числе. Это противоестественно, противоречит природе.

Каждый ребенок имеет право на семью. И вообще, любой человек должен быть кому-то нужен, а дети особенно.

Семью Максу искали, можно сказать, всем миром. Волонтеры поддерживали  малыша в доме ребенка. Старались найти маму до того, как Макса переведут из дома ребенка в детский дом-интернат (ДДИ).

— Вы психологически готовились к тому, что ваша жизнь с появлением Макса изменится?

— Мне кажется, мы не готовились никак. Хотя эмоционально было сложно, ведь была потребность поговорить об этом.

Но в моем окружении не было людей, с которыми можно было бы это обсудить. Меня просто не понимали.

В результате я нашла выход. Я стала периодически писать об этом в своем блоге в Инстаграме. Постепенно неравнодушные подписчицы начали мне отвечать и скидывать ссылки на блоги приемных мам. Мне становилось спокойнее.

— Диагнозы малыша вас не пугали?

— Сначала немного пугали… Родился Макс недоношенным, была гипоксия плода. Его биологическая мать вела асоциальный образ жизни и, видимо, не ощущала себя беременной, на учете не состояла…

Читать также — Четыре главных вопроса о группах здоровья детей-сирот

У Макса практическая слепота, тяжелая умственная отсталость,  фетальный алкогольный синдром (ФАС),  микроцефалия (значительное уменьшение размеров черепа и, соответственно, головного мозга при нормальных размерах других частей тела), другие патологии…

Однако гораздо большие эмоции у меня вызывала мысль о том, что приходится пережить этому маленькому ребенку, когда он остается один. Никто его не пожалеет, не успокоит, не обнимет… Вот это страшно.

— Как вы готовили мужа, родителей?

— Родителей никак. Абсолютно. Моя мама считает, что брать приемных детей – это неблагодарное дело. Но и она в результате поняла и приняла Макса, теперь это мой сын и ее внук.

Муж не то, чтобы очень хотел, но допускал возможность взять приемного ребенка. Потом появилось время, он прошел ШПР, и мы начали собирать документы на усыновление.

Читать также — 5 навыков будущих опекунов и усыновителей

Что касается друзей, то никто и не спрашивал их, как и родных. Просто мы поставили друзей перед фактом. Знаете, если друзья не принимают ваш выбор, это их дело и право, но если они категорически против вашего выбора, то и не друзья это вовсе.

— Были сложности, когда собирали документы, проходили обучение в ШПР?

— В феврале 2018 года я позвонила в нашу местную опеку и узнала, что нужно, чтобы взять ребенка под опеку.В апреле начала обучение в ШПР. Вдвоем с будущей приемной мамой из нашей группы мы набрали максимальное количество баллов по итоговому экзамену.

Получив сертификат о прохождении школы, я начала сбор документов, а в конце мая-июне заявилась как опекун. Тогда мне отказали, так как у нас с мужем маленькая жилплощадь, трое кровных детей, у одной дочки инвалидность, и официально работает только мой муж.

 2016 год. Максу 2,9 года.

— Какие новости в то время приходили о Максе?

 — Ему тогда уже исполнилось 4 года, и его готовили к переводу в ДДИ. Я рыдала от того, что ничего не могу сделать в этой ситуации.

Каждый новый пост о Максе в группе в соцсети был все мрачнее: у него пошел откат, началась аутоагрессия (он вырывал себе волосы и царапал лицо), его связывали…

А я так ничем и не могла ему помочь…

— Что вам удалось предпринять, чтобы получить заключение на усыновление?

— Весной 2019 года нам перевели субсидию по ипотеке, и платеж сильно снизился. Мы с мужем решили пробовать снова и вместе. Муж прошел ШПР, набрал даже больше меня баллов на экзамене (!), получил свидетельство, и мы начали сбор документов.

Тут пришлось повоевать, но мы все-таки смогли получить заключение на усыновление одного конкретного ребенка. Тем более, сыграл свою роль тот факт, что я уже интересовалась Максом раньше.

Читать также — 5 шагов к принятию ребенка в семью

В сентябре втроем (старшая дочка была с нами), мы отправились на знакомство с сыном. Согласие на прием в семью мы были готовы подписать еще в опеке и до встречи с Максом. Мы ведь знали, за кем едем, у нас не было никаких иллюзий.

Но в опеке настояли на том, чтобы мы сначала съездили и познакомились. «Посмотрите, может, и брать не станете», — сказали нам.

— Каким вы увидели Макса на вашей первой встрече?  Он отличался от малыша, которого вы видели в видеоанкете? 

— В детском доме-интернате нам привели не ребенка, а, можно сказать, «нечто» тощее и полуживое. Голова Макса висела, глаза у него не открывались. У малыша лились слюни… Он был похож на марионетку, которую дергают за ниточки.

Однако, Макс мог ходить и даже проявлять характер.

Папа с Максом на руках на встрече в ДДИ.

— Что во время знакомства с Максом делали сотрудники детдома?

— Они пытались забрать Макса у нас из рук, сажали малыша на пол, пытались продемонстрировать его навыки и умения, но при этом акцентировали, что ребенок очень тяжел и очень-очень плох.

Мне кажется, нас хотели запугать, но это не подействовало, и мы все равно заявили, что возьмем его. Однако опека настояла, чтобы сначала мы «установили контакт с ребенком».

Мы с этим и не спорили. Переехали в деревню, в домик поближе к ДДИ Макса, ходили к нему на встречи по два раза в день, общались с ним. Ходить на встречи разрешили даже нашей дочке.

Мы хотели взять его под временную опеку или гостевой режим и усыновлять уже по месту нашего жительства, чтобы не мотаться туда-сюда из Нижневартовска в Нижний Новгород, но под опеку Макса нам отдавать отказались. После того, как муж с дочкой улетели домой, я одна подала заявление как усыновитель.

— Как дальше развивались события?

— Но и тут опека с ДДИ стали чинить нам препятствия. Процесс затянулся. Суд за судом, перелет за перелетом -я летала каждый месяц…

— Вы боролись с системой. Где брали силы, чтобы не сдаваться?

— Да, вы правы, у нас там была, своего рода, война. Специалист опеки на суде говорила, что Макс не ходит, ходить не будет. На всякий случай я решила снять видео на смартфон, как он «не ходит». Он ходил и за руку, и держась за стену…

После моего рассказа о ситуации с Максом уполномоченному по правам ребенка Нижегородской области и нашему уполномоченному ХМАО-Югры о том, что в этом детдоме связывают детей, а также после предоставления фотографий связанного Макса, в ДДИ была проверка, после чего мне даже видеться с Максом не дали… Я вела съемку, когда просила директора выдать мне мотивированный письменный отказ…

А где я брала силы? Я просто понимала, что Макс долго не протянет в тех условиях. У него до сих пор рефлекс — жмурится, когда видит приближающуюся руку. Видимо, «прилетало» ему…

— Кто встал на вашу защиту?

— Оба уполномоченных по правам ребенка (ХМАО-Югры и Нижегородской области). Ход нашего дела освещали СМИ, контролировали представители общественности, а также Генпрокуратура РФ. 19 декабря 2019 года суд вынес решение в мою пользу. Мы забрали Макса домой.

Виктория с Максом едут домой.

— Виктория, это было очень серьезное испытание для всей вашей семьи, и вы его выдержали. А что дает вам силы преодолевать трудности сейчас ?

— Первые дни дома вместе с Максом прошли более-менее хорошо. Честно говоря, я настраивалась на худшее. Первые два дня приходилось кормить Макса очень часто, почти каждые час-полтора. Он как будто не мог наесться. А еще перепутал день с ночью: днем спал, ночью мы с ним гуляли.

У него очень хорошо развито чувство самосохранения. Как-то, зацепившись ногами за край кроватки (детская кроватка с высокими бортиками), он подтянулся руками, сполз на пол и пополз к дивану. Дополз и сел на край, свесив ножки!

Мы с мужем только стояли, наблюдали, страховали. Честно, были тогда в шоке… Так что, все он может и умеет, а что не умеет, так научится!

Меня как раз очень радует то, что Макс здорово меняется, учится чему-то новому, улыбается, а не угасает в ДДИ.

В семье Макс познает мир, чувствуя любовь и заботу теперь уже родных ему людей.

— Чему он уже научился?

— Сын освоился в квартире, знает, где детская, как попасть в ванную комнату. Спокойно сам передвигается ползком на попе. Замечательно перелезает со своей кроватки на диван и обратно.

Он стал спокойнее. Научился брать и держать предметы, сам пить с поильника, учимся с ним хлопать в ладоши. Уже не боится воды (раньше это была трагедия), любит плескаться.

Учится говорить. Звуков, доступных ему стало больше. Иногда пытается протянуть «ма-ма». По крайней мере, слог «ма» уже ему знаком…

А самое главное, он научился плакать. По-настоящему, со слезами. Не так активно, но все же.

Все эти изменения это уже самая большая отдача и благодарность, которую я могла бы получить! Вот только еще тяжело ему отвыкнуть ковырять болячки на щеке и крутить пальцем у глаза…

— Чему вы сами учитесь у сына?

— Заново учусь терпению. А еще мой новый сын — это напоминание о том, что все проблемы — это пустяки, тем более, когда ты не один.

— Что бы вы могли посоветовать людям, которые хотят стать замещающей семьей?

— Если вы задумались об усыновлении, хорошенько взвесьте все «за» и «против». Принимайте решение не из жалости – это только навредит. Подумайте, сможете ли вы просто взять и любить ребенка не за что-то, а вопреки всему. Просто так, безусловной любовью.

— Вы именно так приняли Макса?

— Я приняла Макса как своего с осознанным и точным решением взять его в семью. Если я делаю выбор, то это уже мой человек.

Да, есть свои сложности, как и с кровными детьми. Ведь часто так бывает, что кровные дети далеко не подарки…

Я не считаю, что Макс требует повышенного внимания. Жизнь с ним напоминает момент рождения ребенка. Это бессонные ночи, истерики по непонятным причинам (сказать ведь не может), смена памперса и т. д. Просто ляля больше размером и более самостоятельная.

Вообще, Макса недооценивали, он намного самостоятельнее, упорнее и независимее, чем казалось. Этим он уже похож на нас!

Все фото — из семейного архива Силантьевых.