«Среди других видеоанкет на меня смотрел мой сын»

Своего сына Тимошку Светлана Бесценова увидела в видеоанкете фонда «Измени одну жизнь». Вместе они преодолели тысячи километров и оказались дома, в Москве

«При поиске детей не стоит верить в очереди и знаменитое: «Детей нет», дети есть! — говорит Светлана.

За дочкой Вероникой в дом ребенка она шла со своими родителями – так потребовало руководство учреждения. А недавно Светлана и 16-летняя Вероника вместе ездили за годовалым Тимошкой.

Надо брать в семью приемного ребенка

Меня зовут Светлана, мужа — Павел, у нас дочь Вероника, ей 16 лет, и сын Георгий, ему почти 4, а недавно мы взяли в семью еще одного малыша. Ему сейчас чуть больше года, и всю свою жизнь он провел в доме ребенка.

Но это уже почти конец истории, а началась она в мои 18 лет, когда я первый раз вышла замуж.

Я была молода и совсем не думала о том, что бывает такое, что дети не получаются. Но пришлось узнать об этом она собственном опыте. Я ходила по врачам, лечилась, но ничего не помогало, а через пять лет распался и брак.

Через пару лет я решила, что дальше так жить не хочу, и раз не получается родить самой, то значит, надо брать приемного, а мужчины, ну что мужчины? Они приходят и уходят, а дети остаются!

Старшая дочь Светланы — Вероника. Первое фото первой встречи в доме ребенка.

На дворе 2004 год, мне 25, я живу в своей квартире, официально работаю, доход есть, чего время терять? Что я знаю об усыновлении? Ничего!

Покупаю Семейный кодекс, читаю. Ага, возраст от 18, жилье, доход, здоровье, отсутствие судимости. Все, брак не обязателен! А ШПР тогда не было.

«Ну решила, и хорошо!»

Сообщаю своим родителям, они, на удивление, реагируют из серии «ну решила, и хорошо!» Хотя я была готова к тому, что начнут отговаривать, не примут мое решение, но меня бы это не остановило, я бы все равно это сделала.

Читать также — 5 шагов к принятию ребенка в семью

Единственное, что меня смущало, как к этому отнесутся на работе, ведь я не могу отпрашиваться достаточно регулярно и не говорить, зачем. Но на работе меня поддержали!

Тогда я вообще нигде не встретила осуждения, недоумения или попыток отговорить. Я пролетела этап сбора документов за две недели! В конце сентября начала собирать документы, в середине октября получила заключение о возможности быть усыновителем. И встала на учет к московскому региональному оператору.

Знаете, сейчас смешно, но тогда мне казалось, что мне через пару дней дадут направление на ребенка, детей же много! А тут ничего…

«Ой, какая маленькая!»

Через две недели ожидания и регулярных звонков оператору я просто приехала опять на прием.

На меня там странно посмотрели, когда я озвучила, что вот УЖЕ две недели ищу и все никак! Давайте посмотрим вместе?

Мама и дочь. Знакомство.

Мне дали папки с делами детей, я стала смотреть и выписывать, а девушка села за свой компьютер и открыла базу. Через пять минут она произнесла: «О! База обновилась! Ой, какая маленькая!»

Что бы я сделала сейчас, я не знаю, а тогда я просто встала и заглянула к ней в монитор. А там фото. Запеленутое в роддомовский куколь тельце, у которого видно только нос и рот, зато на груди бирка с ФИО и датой рождения.

ПОМОЧЬ ДЕТЯМ-СИРОТАМ

Уточнив, ее ли это дата рождения, на тот момент ей было 6 месяцев, я попросила направление. Мне озвучили, что там много диагнозов и еще антитела к HCV, но мне это не сказало ровным счетом ни о чем! Поэтому, я, заявив, что это не самое страшное, забрала направление.

Мать сбежала из роддома, не оставив отказа

На следующий день, 1 ноября 2004 года я стояла на пороге дома ребенка. Со мной приехала мама, помогла занести пакеты с памперсами, салфетками и игрушками. Меня завели в кабинет главврача и начали зачитывать медицинскую карту, попутно рассказывая, что это будущий тяжелый инвалид.

Читать также — Вы готовы принять особого ребенка? 10 вопросов для самооценки

Она не переворачивается (у нее стояли распорки из-за дисплазии и подвывиха бедра), не гулит, не следит за игрушкой, что антитела к гепатиту С, это, конечно, не приговор, но – а если не уйдут? Это же 10 лет жизни максимум!

У нее нет статуса на усыновление, мать сбежала из роддома, не оставив отказа, она, конечно, ни разу не появлялась и не звонила, но вдруг – вы понимаете?

Я слушала и кивала. У меня была железобетонная уверенность, что это все не имеет значения, что как только она окажется дома – все пройдет! Что тут ей не занимаются, и она никому не нужна. А уж с распоркой между ног, я посмотрю, как вы сами переворачиваться будете…

Выдали дочь и бутылку молока

Меня подняли в группу, а малышню как раз подняли кормить. Выдали мне дочь и бутылку молока и посадили ее кормить. Пока я пыталась не утопить ребенка, мне позвали маму. Она сделала несколько фото и ушла. Ни у нее, ни у меня не было никаких сомнений, что мы забираем малышку!

Но вот в доме ребенка меня не поняли! И начался прессинг, мне запретили подписывать согласие, сказали походить, наладить контакт, подумать. Я бегала к ней каждый день! Носила на руках, пела песенки, читала стихи, рассказывала какая она красавица и держала оборону.

Приходила главврач, психолог, кто-то еще, и все рассказывали кошмары. Я все пропускала мимо ушей и говорила, что это неважно, вон у нее глаза какие! А остальное вылечим! Видимо, они очень боялись, что молодая девочка просто не понимает серьезности ситуации, и боялись возврата. А может, были и другие причины, не знаю.

Но для того, чтобы я подписала согласие, мне пришлось прийти туда с папой, который подтвердил наши намерения. Сейчас эта ситуация вызывает смех — великовозрастная девица, как школьница, с родителями к директору, послушать о своем поведении и последствиях поступков, но тогда я привела бы кого угодно, даже своих руководителей с работы, если бы это помогло.

Светлана с Вероникой, дочке 2,2 года.

«Подписали! Приезжайте!»

И началась беготня с документами, тогда я не могла забрать ее под опеку с заключением на усыновление, надо было его переделать. Я носилась савраской между двумя опеками, работой и домом ребенка.

А потом названивала в опеку узнать – подписано ли постановление об опеке. Эдакий ослик из «Шрека»:

— Подписали? А сейчас подписали? А сегодня? А теперь подписали? Ну что, подписали?

Меня опека узнавала по голосу.

И вот я слышу заветное: «Подписали! Приезжайте!»

Я неслась с работы слыша в спину крик коллеги: «Еды ребенку не забудь купить!»

На улице 12 ноября, у меня с собой памперс, тонкий и теплый комбинезон и шапка. По дороге меня подхватывают родители и мы мчимся за постановлением и малышкой. Мама аккуратно старается меня притормозить, вдруг отдадут не сразу, все таки время уже 15-00, вдруг завтра?

Завтра? Какое завтра??? Я разберу по кирпичику этот дом ребенка, но дочь я оттуда заберу!

Влетела в кабинет главврача я с постановлением и надписью на лбу, что лучше на пути не стоять. Она вздохнула и пошла давать команду выдать мне малышку.

Это было самое дорогое сокровище, которое я держала на руках.

Раз! И есть ребенок. А делать-то что?

Дома, пока папа с братом собирали кроватку, а мама переглаживала вещи, я сидела с ней спящей на руках и не могла поверить в происходящее. А потом дочь проснулась и заорала. Мне понадобилось пару минут, чтобы сообразить, что она хочет есть!

Покормили, походили, все собрали, и родители уехали, а я осталась с дочкой на руках. Это было странно. Раз! И есть ребенок. А делать-то что?

И началась адаптация.

На работе я ушла на месяц в отпуск, а потом перешла на полставки и ездила на работу через день. Мне понадобилась неделя, чтобы понять, что своим присутствием я мешаю дочке спать. Она открывала глаза на любое мое движение.

Попытки положить ее спать рядом с собой вообще не удались, она даже не закрывала глаза. Так что я переехала спать в другую комнату.

«Зачем мне это было надо?»

Я совершенно не знала, что с ней делать. Покормила, переодела, песенки спела, а дальше? Ей 7 месяцев, и она не спит как грудной младенец! А потом она начала орать…

Ей-то тоже было страшно и непонятно, изменилось все – от окружения до отношения. Теперь она была кому-то нужна, ее носили на руках, гладили, разговаривали, обнимали, а из нее выходил страх, одиночество, вся боль.

Но я этого не понимала! Я не высыпалась, не могла понять, почему она плачет и как ее успокоить, я потеряла свой круг общения, у кого-то уже были подрощенные дети, а у кого-то их не было вообще. Все работали, у всех были свои заботы. Это было сложно.

И я хорошо помню момент, когда через 2 недели, я сижу с кричащей дочкой на руках, не знающая как ее успокоить, и думаю: «Зачем мне это было надо? Чего мне спокойно не жилось? Какой ужас – это же НАВСЕГДА!»

Я познакомилась с будущим мужем

Но потихоньку жизнь наладилась. Летом я ее официально удочерила. Закончилась адаптация и пошли обычные будни с маленьким ребенком.

Когда ей было 3 года, я познакомилась с будущим мужем, начали жить вместе, когда дочке было 8. Она и не знает никого кроме мужа в качестве папы. Поэтому, после того, как мы официально оформили наши отношения, муж ее удочерил.

Потом была долгая и тяжелая история с рождением сына, пришлось пройти много того, без чего я бы хотела обойтись, но что делать, жизнь не всегда идет так, как хочется.

И казалось бы, почти взрослая дочь, маленький сын, все как по учебнику, не должно быть никаких не закрытых программ, но все равно нет-нет, да и появится мысль о еще одном ребенке.

Но еще раз родить – это надо еще зачать, а выносить еще сложнее, а потом младенческий период… И никак не складывается математика. А вот мысль не уходит. И тут меня осеняет – усыновление! Как я могла о нем забыть?

Вероника уже выросла, она старшая сестра, у нее теперь два младших брата.

Озвучиваю мужу свое желание взять ребенка, но готова услышать возражения, отказ, может даже категорическое нет. А муж берет и поддерживает! Я даже не знаю, кто из нас больше удивился – муж, от моего предложения или я, от его согласия.

Мы начали искать нашего ребенка

Куда отправляется человек, который решил усыновить ребенка? В опеку? Нееет, я отправилась в базу детей сирот на усыновите.ру.

А там мальчик 3 лет, рыжий, голубоглазый, замечательный малыш! Он и стал нашей путеводной звездой!

В опеку я, конечно, зашла, уточнила, что изменилось с 2004 года, как нам лучше с мужем все оформить. Мне все рассказали, подкинули варианты, но, обсудив дома с мужем, мы решили получать заключение только на меня, все-таки муж не сможет ездить со мной на поиск ребенка, характер его работы не подразумевает регулярных отгулов.

В этот раз документы я оформляю дольше, чем с дочкой, но ничего. В середине октября начала, 19 ноября получила заключение.

К тому моменту тот малыш, который стал спусковым крючком, уже из базы исчез, как это бывает у всех, кто сначала увидел ребенка, а потом пошел собирать документы.

И мы начали искать нашего. Кажется, столько детей в базе, столько их в детских домах, а как начнешь искать, то тяжелые заболевания, то статус, то просто смотришь – не он.

Смотрела я либо в федеральной базе, либо в московской. Заглядывала и в другие регионы, а как же, ведь уже все сказали, что искать надо в регионах. Но вот статус я выбирала «усыновление».

Про благотворительные фонды я уже знала, даже, может, пару раз заглядывала на сайты, но, почему-то мне казалось, что это не то, что там только регионы, что детей уже забрали, что не у всех статус на усыновление и т.д. Я начала думать в сторону расширения границ по группе здоровья. Зацепила девочка, двухлетняя малышка с ДЦП. Но у меня заключение только по 3 группу, направление не дадут, пока не переделаю заключение. Да и надо хорошо оценить ресурсы, и свои моральные, и финансовые, и физические, да и дома подросток, малыш с задержкой речевого и психического развития, имею ли я право так менять им условия жизни.

Видеоанкета помогла встретиться сыну и маме.

Как помогают видеоанкеты

Все это обсуждалось с мужем. Я колебалась, муж категорически не отказывался, но и энтузиазмом не пылал. После этого, муж спросил, что я говорила про видеоанкеты, где это и что там. Я и сказала, что снимают видеоанкеты благотворительные фонды, выкладывают, но я не углублялась.

И через пару дней он прислал мне несколько роликов с сайта фонда «Измени одну жизнь».

Первым был наш малыш.

Я пооткрывала все видеоанкеты, просмотрела, провалилась в базу, почитала информацию. Почти у всех детей был статус «опека», кто-то был с братьями/сестрами, почти у всех кто под опеку, родители в МЛС, а я боюсь таких вещей. Я эгоист, мои дети – они мои! Я не смогу потом отдать ребенка.

А у нашего был акт об оставлении в медучереждении и неактивная ссылка на братьев/сестер, а значит, скорее всего, он устраивается в семью один. Маленький, беленький, голубоглазый, какой-то немного грустный и замороженный малыш. Все наши обсуждения сводились к нему.

Я даже посмотрела сейчас в переписку, обсуждение заняло два часа, с поправкой что муж и я были на работе.

Среди других видеоанкет на меня смотрел мой сын

Сейчас, спрашивая мужа, чем именно его зацепила анкета Тимошки (дома мы зовем его Тимошей, потому что при усыновлении будем менять имя), он говорит, что в конце видеоанкеты у него такой умный и глубокий взгляд, смотрел прямо в душу.

А я даже и не знаю, почему именно он, наверное, потому что среди других анкет на меня смотрел мой сын. И, несмотря на все наши обсуждения и сомнения, в глубине души мы знали – это наш ребенок!

Видеоанкеты – это, конечно, огромное подспорье! Ведь фото – это застывшее мгновение, а часто еще и не самого хорошего качества, и ребенок может быть совершенно другим. А тут ты видишь мимику, взгляд, движение и это очень помогает составить первое впечатление – он живой!

Читать также — как мы создаем видеоанкеты

Муж принял волевое решение — звоним! Позвонили. Да, малыш свободен, звоните лучше в город, где он находится, там расскажут подробнее.

Я была не очень готова к такому ответу, в основном, всегда отвечали, что выдано направление, оформляется в семью, а тут свободен… А почему? Есть подвох? Не может быть, что малыш, блондин с голубыми глазами и вдруг свободен!

Что там? Буйная психиатрия у родни? ВИЧ? Гепатит С? Где подвох? Позвонили в опеку города, где дом ребенка. Есть нюансы по здоровью. Если хотите прилететь, то говорите день, выпишут направление. Мы перебрали все диагнозы. Самым страшным для нас были психиатрия и ВИЧ. Перерыли весь Интернет, перечитали все, что могли, все вечера начинались и заканчивались обсуждением – а готовы ли мы? Сможем ли мы?

Но малыш не выходил из головы. Решили – лечу, знакомлюсь, а там будь что будет, если он наш, то все равно какие там диагнозы!

Созвонилась с опекой, договорилась что 11 января 2021 года в 11 утра я у них.

Аэропорт, самолет, северный город

Дни перед отлетом тянулись долго и пролетали быстро, вот такой парадокс времени. И вот, аэропорт, самолет, северный город. Понедельник,  я в опеке, готова ко всему, понимаю, что вряд ли я от него откажусь.

Сажусь перед сотрудником, отдаю документы. Сердце готово вылететь из груди и станцевать лезгинку на столе. Мне показывают анкету, читаю…

С… А… Павлович. Павлович? Вселенная, ты сейчас серьезно? Мой муж Павел, ребенок Павлович, можно дальше ничего не смотреть и не читать, и сразу подписывать согласие.

Но правила, есть правила, знакомлюсь с анкетой, оказалось в здоровье самое страшное – антитела к гепатиту С, они же были и у дочки, они уйдут к полутора годам. Но мне уже все равно, что там еще. Беру направление, выслушиваю напутствие, которое пропускаю мимо ушей и еду знакомиться со своим сыном. Теперь я абсолютно в этом уверена!

Пять минут посмотреть друг на друга

В доме ребенка тихо, очень тихо, не слышно ни писка, ни визга, ни смеха, ни плача… Сразу чувствуешь, что это не детский сад…

Очень хочется верить, что там просто мало детей, а не в то, что эти малыши уже понимают, что радостного в их жизни мало и их слезы никому не нужны.

Главный врач мне подробно и очень доброжелательно рассказывает все, что знает, видно, что она за всех детей очень переживает, они для нее именно дети, а не штатные единицы.

Уходит за малышом, пока мне рассказывают социальную часть. Я спрашиваю разрешения сделать фото и видео, потому что муж уже весь извелся, ведь после того, как я сообщила ему, что у малыша его отчество, он хочет увидеть сына, хотя бы на видео.

Меня ведут в актовый зал, заходит врач с сыном на руках. Замирает сердце – какой он маленький! Пока знакомимся с ним издалека, включаю камеру, идет запись нашего первого знакомства, она снята сбоку, снизу, мне не до этого, я протягиваю руку чтобы погладить малыша, он внимательно смотрит – ты кто?

Делаю несколько фото. Нам дают пять минут посмотреть друг на друга, взять на руки не разрешают, да и он сам ко мне не идет, я ему не знакома, да и на лице маска, хоть и разрешили немного опустить, но снять совсем нельзя – карантин, вирус, все строго.

Я прошла с ним за руку по залу, врач внимательно смотрит, я поворачиваюсь к ней и говорю: «Мне кажется, все понятно, да?», на что она отвечает: «Да сразу все понятно было! Идите, пишите согласие».

Светлана с Тимошей едут домой.

Когда теперь можно его забрать?

Выхожу из дома ребенка я в полном вакууме. Записываю видео этих эмоций, не могу собрать слова, голова пуста и легка. Рассылаю всей семье фото и видео, дочь пишет, чтобы я скорее привозила его домой, муж спрашивает, как долго теперь ждать, чтобы забрать его, брат с женой шлют непереводимые сообщения, потому что от эмоций путаются буквы, мама с папой молчат, понимая, что я сейчас общаюсь с мужем, но на мой звонок снимают трубку мгновенно.

Рассказываю маме всю историю, она поражается, что история сына как две капли воды похожа на историю дочки, спрашивает, когда теперь можно его забрать.

Я звоню в опеку. Не берут трубку. Иду туда без звонка. Думаю, если что, сяду у кабинета и не уйду, пока не напишу согласие. Меня видят на пороге и улыбаются: «О, вы уже пришли?» Оказывается, был обед, но в том состоянии я этого не вспомнила.

Принимают согласие и ждут завтра на подачу документов. Иду пешком по городу, хочу найти кафе, потому что сидеть в гостинице выше моих сил, понимаю, что надо смотреть в карте, потому что я не вижу ни одного. Выясняется, что я просто прошла мимо большого количества, а сейчас стою напротив входа следующего.

Сажусь, заказываю чай и открываю телефон. Там огромное количество пожеланий, сообщений, реакций от друзей, знакомых и не знакомых, пытаюсь всем ответить и сказать спасибо за поддержку.

На следующий день подаю документы, но надо обновить пару справок, опека идет навстречу, разрешает дослать их почтой. Бегу к сыну.

Все полчаса встречи рассказываю ему, что теперь он не будет один! Что теперь у него есть семья, я сейчас улечу, но я ОБЯЗАТЕЛЬНО вернусь, что бы ни случилось! Делаю еще 100 фото и видео, ползаю с ним по залу и говорю-говорю-говорю.

На следующий день тоже самое. Стараюсь не заплакать, когда его уносят от меня.

Улетаю. Кусок сердца остается там.

По глазам сына видно одиночество

Выхожу на работу, рассказываю, что и как и что я уйду в отпуск по уходу за ребенком. Но это уже не было новостью, все догадывались что будет именно так. Не радуются, но и негатива нет.

Переделываю справки, отправляю. Каждый день, по нескольку раз я смотрю где оно. И через очень долгие 6 дней, оно, наконец, доставлено.

За это время мы смотрим по кругу и те фото и видео, что сняла я, и то, что снято в ролике видеооператорами фонда в доме ребенка, такие похожие свидетельства сиротства.

Где по глазам видно все то одиночество, которое сопровождало его всю жизнь.

Зачем тебе еще ребенок?

Вообще, если сравнить отношение общества к усыновлению мной тогда дочери и сейчас сына – оно разное. Тогда я не столкнулась ни разу с осуждением, негативом, непониманием. Но тогда у меня были железобетонные социальные аргументы – за плечами брак, явные проблемы с возможностью иметь детей, конечно, это поощрялось.

А вот сейчас… Нет, в лицо мне никто не сказал ничего плохого, да и незнакомые или случайные люди даже больше поддерживали, чем удивлялись, семья и близкие друзья, конечно, тоже поддержали. А вот средний круг, коллеги, приятели, друзья – им было, да и есть, непонятно – зачем?

У тебя есть двое детей, тем более, младший с задержкой развития, зачем тебе еще? Отнеслись настороженно и не то, чтобы негативно, но и без поддержки. Так что, если ты одна, у тебя не получается родить ребенка, то это отлично и правильно, а если уже дети есть, то вроде как – и зачем? И все время ищешь аргументы – зачем же тебе ребенок? Почему не хватает уже имеющихся?

Скоро самолет — и Тимоша будет дома.

Должен быть мальчик!

А еще вопрос – а почему мальчик? Ведь считается, что если инициатор усыновления – женщина, то она хочет девочку. Но я была абсолютно уверена – должен быть мальчик!

Может, сыграло свою роль то, что до рождения сына я потеряла ребенка на середине беременности, тоже сына. Может, то, что сейчас у нас маленький сын, и ему в пару лучше брата, чем сестру. А может, и очень сложный переходный возраст дочери, который мы пережили, но воспоминания свежи, как салат на грядке J

Но как бы там ни было, мы ждали подписания документов на сына.

Документы подписаны, прилетайте

Кое-как выдержав три дня после доставки моих документов, я начала звонить. Сидеть и ждать – это кошмарный ужас! А так — хоть что-то делаю.

В первый день опека сориентировала меня на сроки в почти две недели. Я расстроилась. Решила позвонить в муниципалитет.

Выдержала еще один день — звоню. Говорят, что к ним еще не поступало постановление на мою фамилию, но пообещали подписать сразу.

На следующий день, звоню опять в опеку – узнать, на каком хоть этапе? Если надо, я сама позвоню и попрошу, пусть обо мне думают, что угодно, я переживу.

Меня перекидывают на другой телефон, и я слышу, что документы подписаны – прилетайте!

Я влетаю в свой кабинет с горящими глазами – выпаливаю своим коллегам, что все подписано!

Обратный рейс завтра

Вылететь я смогла через 5 дней… Очень долгих 5 дней.

И вот наконец я в городе. Забираю постановление. Мне говорят, что сегодня мне ребенка не отдадут, он на питании, правила, да и вообще, дело к вечеру…

Но в этот раз я смиряюсь. Мы на съемной квартире, обратный рейс завтра, малыш явно не уснет, да и спать ему негде.

Звоню в дом ребенка, договориться, во сколько мне приходить утром. А там почему-то мне начинают предлагать забрать его перед вылетом. Тут уже я говорю, что так я не согласна! Пришла чужая тетка, забрала, куда-то потащила, аэропорт, самолет… Да и вообще – отдайте ребенка!

Договорились на утро.

Тогда я была в недоумении – что это за нежелание отдавать ребенка, зачем его держать там лишние полдня. Но потом поняла, они хотели как лучше. Ведь для сына там все было привычным, режим, еда. А тут отдают неизвестно куда, а как его покормят, а как он будет себя вести, переживали.

Тимошка с папой.

День Х

И вот он День Х. Мы с дочкой пришли за 40 минут до назначенного времени. Пока документы, пока его покормят.

И вот отдаем одежду и ждем. В коридоре потихоньку собираются свободные сотрудники – провожать.

И вот несут мое сокровище!

Все говорят кучу напутственных слов, прощаются, машут, желают, советуют.

Уходим.

Окна его группы выходят как раз во двор, видим воспитательниц, машущих нам руками, и машем в ответ.

Делаем фото и видео – ведь это шаг в новую жизнь!

Вылет домой вечерний, поэтому в самолете он засыпает, просыпается после посадки и в машине из аэропорта засыпает снова. Поэтому первое фото с папой – это моя куртка с завернутым в нее ребенком, как вынесла из машины, так и занесла в дом.

Адаптация, она такая

Первые два дня дома проходят тихо, насколько это возможно с двумя маленькими детьми.

А потом Тимошка заболевает. Ничего страшного – насморк. И перестает спокойно спать. Вот это уже хуже. Но что поделать, адаптация, она такая…

Позавчера его вечером успокаивала я, но он кричал и кричал, на руках, без рук, сидя и лежа. Я хоть и понимала, что это нормально, но нервная система реагировала стрессом. Плюс очень нервничал второй сын, который не понимал — что происходит. К счастью, потом пришел с работы муж и у него получилось успокоить маленького.

Ночью вставал тоже он. Утром мы сходили ко врачу, чтобы убедиться, что его не тревожит ничего по здоровью. Нам подтвердили – только насморк.

Днем он проспал 1,5 часа и опять начал рыдать. Я уже была готова. На полу в комнате из диванных подушек было свито гнездо, в которое я и пристроилась с Тимом на руках. Так он и досыпал на мне еще полтора часа.

Сегодняшняя ночь была уже лучше, Тим хоть и просыпался, но уже не плакал так надрывно и долго, после недолгого укачивания быстро засыпал.

Так что, надеемся, адаптация идет своим ходом и без особых трагедий и скоро закончится. Хотя, конечно, последствия сиротства будут аукаться еще какое-то время, к сожалению, нельзя стереть этот год, словно его и не было.

А наша задача, помочь ему, дать ему опору в жизни, уверенность в будущем и нашей любви!

Дети есть! Просто не все подходят под строгие критерии

И кажется, мы так долго искали нашего малыша, а на деле мы нашли его очень быстро. Вообще, при поиске детей не стоит верить в очереди и знаменитое: «Детей нет!»

Дети есть! Просто не все они подходят по строгие критерии. Мы смотрели только без братьев и сестер и статусом – усыновление. И наш туда не попадал. А кто-то ищет только в своем регионе или еще какие-то ограничения.

Расширяйте границы – другой регион, а если есть возможность, то и по другим городам в опеки на учет, а не только к региональному оператору. Небольшие города, особенно, чем дальше от крупных городов, тем больше малышей.

Смотрите со статусом «опека», возможно, там просто не подошел срок для смены на «усыновление», братья/сестры – они могут жить в другом детском доме, не знать друг о друге, или как у нас – одна в семье, а он в доме ребенка.

Ну, а если вы все равно никак не можете его найти – может, он еще не родился? И как только вы ему понадобитесь – он вас обязательно позовет! Не сомневайтесь!

Все фото – из семейного архива Бесценовых.