«Сейчас у нас обычная семья с двумя детьми»

Анастасия и Алексей Проценко из Московской области, вырастив четверых кровных детей, приняли в семью приемных сестру и брата – Сашу и Артура. Ребята раньше жили в тяжелых условиях, и приемным родителям пришлось заново учить сына и дочь самым простым вещам, а также восстанавливать их здоровье

Семья на катке.

— Анастасия, что привело вас в приемное родительство?

— Я думаю, сработал эффект пустого гнезда. В 52 года мы с мужем поняли, что, в общем и целом, мы не старые. Напротив, очень активные. Дети разъехались, а мы остались вдвоем в большом частном доме. Вот так и задумались о приемном родительстве.

Для начала решили, что у нас будут сразу двое детей, брат и сестра, поскольку у нас кровные — двое мальчиков и две девочки. Мы думали, что примем в семью четверых, но заключение дали на двоих. Определились с возрастом: от 7 до 10 лет. Младенцев в силу возраста мы бы не потянули.

— Долго искали детей?

— Нет. В базе данных я увидела фотографию Саши: добрая, весёлая девочка. И больше ничего не было написано, но Саша на фото была такая светлая! Я подумала, что было бы здорово, если бы у нее был братик. Оказалось, что есть. Дети жили в Смоленске, я позвонила в опеку. Мне сказали: «Дети свободны, приезжайте».

У Саши была 3 группа здоровья, у Русика 2. Им было 9 и 8 лет. В опеке сказали, что у ребят педзапущенность, что их биологические родители страдали алкоголизмом.

Мы познакомились с ними 1 ноября 2022 года, а 15 декабря того же года они приехали к нам домой.

Родители везут ребят домой.

— Первая встреча с ребятами чем вам запомнилась?

— Нас тогда сразу же повезли в детский дом. Там медсестра рассказала о проблемах с кровообращением у Саши. Оказалось, что ей сделали операцию на сердце.

Потом привели детей. Мы познакомились и испытали шок от того, что дети оказались очень маленькие и худенькие. У Русика в медицинской карте был указан диагноз «низкорослость». В целом, внешнее впечатление о детях было такое, что им 5–6 лет, по поведению — и того меньше. Честно говоря, мы не рассчитывали на таких малышей.

— Что было после знакомства?

— Мы тогда немного погуляли с детьми по территории, затем взяли их на гостевой режим. И только тогда поняли, что Русик – ребенок-маугли, который не мог усидеть на месте, не знал букв, говорил очень плохо и непонятно, как двух-трёхлетний ребёнок. Он первую книгу в своей жизни увидел у нас дома.

Саша очень старалась быть хорошей. Попросила купить ей набор детской косметики, постоянно ярко красилась и сидела днями в телефоне.

Дети совсем не умели друг с другом играть, общаться, только бегали, дрались и кричали. И конечно же, все вещи и игрушки валялись, в доме наступил хаос.

Но для меня было очевидно, что эти проблемы мы сможем преодолеть. Дети не злые, они просто не знают, как жить по-другому. И мы написали согласие.

Читать также — Адаптация родителя VS адаптация ребенка

15 декабря мы забрали ребят домой, следом приехали наши кровные дети, и получился общесемейный сбор. Саша с Русиком влились сразу, почувствовали себя внутри семьи.

Так изменилась не одна жизнь.

— Поделитесь, пожалуйста, историей детей?

— Биологическая мама родила Сашу, когда ей самой было 19 лет, а Русика — в 20. Через 4 года родился еще один мальчик. Мама пыталась тянуть семью, но вскоре ушла в запой…

Они жили очень тяжело. Маме дети были не нужны, папа их как-то пытался растить, но тоже пил. Поэтому лучшие Сашины воспоминания о папе, что тот «пьяный лежит, а я на нем прыгаю». Мама научила Сашу краситься, точнее, давала ей тени, и на этом обучение заканчивалось.

Саша иногда рассказывает про жизнь с мамой (папа тогда сидел в тюрьме за кражу). Однажды их заперли дома (семья жила на первом этаже), Саша нашла детскую ванночку, перебросила через окно, вылезла сама, и в школьном дворе набрала в эту ванночку яблок. Затем каким-то чудом залезла с этой ванночкой обратно домой и на электрической плитке, стоявшей в комнате, пожарила яблоки, чтобы они с братиками могли поесть.

Когда Саша пошла в первый класс, она жила с кровной мамой, и в школу почти не ходила. После изъятия из семьи Саша лежала в больнице, перенесла операцию на сердце (которую надо было сделать ещё в младенчестве) и, соответственно, снова пропускала учебу.

Внимание и память у нее были, как у рыбки Дори из мультика: полминуты концентрации — и всё. Обращённую речь понимала не сразу и с трудом, постоянно переспрашивала.

Читать также — Травма потери в младенчестве: что внутри?

Русик же в биологической семье целыми днями гулял, а в детском доме существовал. По его воспоминаниям, когда ему было три года, мама начала его бить, «потому что девочек бить нельзя, а мальчиков можно». У него остановилась речь, и в свои 8 лет он был развит как трехлетний.

Как говорят психологи, дети могут замереть, если им очень страшно и плохо, вот он и замер: не рос, не говорил, не развивался. В медицинской карте было написано: пограничное состояние с умственной отсталостью.

В походе.

— В первое время какая помощь требовалась детям? С чего вы начали?

Я для себя определила «план работ»: лечение-реабилитация, социализация и уже потом обучение.

Сразу пошли лечиться по многим направлениям, в том числе и к психиатру, потому что задержка развития была огромная. Пили таблетки, кололи уколы обоим, и лечение сразу же стало помогать.

Вначале мы обоих отдали в коррекционную школу на общеобразовательную программу, благо в нашем районе как раз оказалась такая. Русика в нулевой, а Сашу в первый, но по факту это было как подготовка к школе и первый.

Учиться было не просто тяжело, а кошмарно тяжело! Но помогали коррекционные занятия в школе, сам темп обучения, ну и, конечно, всевозможные дополнительные занятия, поездки, развивашки, и т. д.

У детей не было никакой базы: ни бытовой, ни социальной, ни учебной. То, что обычные дети проживают за первые 7–8 лет жизни, мы проживали в ускоренном режиме, постоянно сваливаясь в младенчество. Иногда казалось, что этому не будет конца.

-Как проходила адаптация?

— Где-то через месяц после переезда к нам — началось… Русик при росте 119 см мог расшвыривать стулья, кровати, ломать двери. Ему нужно было прокричаться, выплеснуть пережитую в раннем возрасте обиду.

Саша кричала и плакала по любому поводу и без, делала всё по-своему. Русик врал, боялся наказания даже когда ничего страшного и не было. Для него был один значимый взрослый – это Саша, а она очень уставала от этого, она ведь тоже хотела быть маленькой девочкой.

Прошел год, наверное, прежде чем всё встало на свои места, что мы родители и принимаем решения, а они могут быть детьми и нам доверять.

Очень трудно было не орать в ответ, а, наоборот, жалеть и прижимать к себе маленького по развитию, но достаточно большого уже физически человечка. И говорить ему, как ты нам нужен и дорог, и как мы вас искали и, наконец, нашли.

Лыжники.

— А что сейчас?

— Сейчас прошло уже три года, как мы вместе. Дети наши, мы их. У нас похожие шуточки, есть любимая еда, общие интересы.

После двух лет коррекционной школы Русик перешел в обычную, вытянулся, стал прекрасно расти. Сейчас ему 11 лет, учится в 3 классе. У него там куча друзей, и он отлично себя ощущает. Учится всего с двумя тройками.

Саша все ещё учится в коррекционной школе (в 4 классе), но пока о переводе в обычную речи не идет. У Саши по-прежнему проблемы с памятью, и проблемы значительные.

Ребята занимаются у нейропсихолога, ходят на английский, керамику и рисование.

Дети развиты на свой класс, т.е., минус 2 года, но при этом самостоятельны и достаточно разумны. Мы много путешествуем по России и заграницу ездим. Часто ходим в музеи, театры, в кино. Летом много времени проводим на нашем катамаране, Русик – лучший матрос! Зимой ездим кататься на горных лыжах всей нашей большой семьёй!

Я бы сказала, что у нас обычная семья с двумя детьми.

— Скажите, какие суперсилы вы в себе обнаружили, приняв ребенка в семью? Или, наоборот, вам, может быть, не хватает каких-то суперсил?

— Наша суперсила – принятие друг друга такими, какие мы все есть. Это не всегда удаётся гладко. Прочувствовать ребенка, стать им мысленно, тогда будут понятны и его поступки, и хотелки, и как уговорить…

— Спасибо! По-вашему, что нужно оценить в себе, о каких вещах задуматься перед тем, как принимать в семью детей?

— Надо понимать, что жизнь поменяется абсолютно. Это как рождение первого ребенка.

И надо все-таки мудро относиться к собственному возрасту. Одной любви недостаточно, нужны силы и время, и много денег, чтобы помочь детям.

Зубы мы лечили, к примеру, полгода плотно и до сих пор продолжаем в платной клинике, так быстрее и лучше. Саше покупаем новые очки с дорогими линзами раз в год, т.к. зрение +5,5 да ещё и астигматизм. Поездки к специалистам – тоже время и деньги!

Еще надо помнить про отставание в развитии. Есть ли у вас психологические силы, чтобы сидеть часами с уроками, объяснять всё по 5–10 раз и при этом не раздражаться?

Надо иметь много положительной энергии как с грудничком, у которого болит живот всю ночь, и он не даёт никому спать. Саша и Русик в какой-то момент тоже не спали по ночам, часто просыпались и звали к себе. Мы вставали по 3–4 раза за ночь, сидели у их кроватей, гладили и держали за руки.

В семью приходит не отличник, а ребенок с травмой. Первый год он будет орать, и нельзя в данном случае кричать на него в ответ. Нужно искать способы утешить его.

Русик спрашивал: «Мама, а почему ты нас не забрала раньше?» Я говорю ему: «Мы просто не были с вами знакомы. Я сразу бы забрала, если бы я знала, что вы есть».

Важна помощь окружающих: наши кровные дети помогали, поддерживали, иногда сидели с ребятами, чтобы мы с мужем смогли хоть немного выдохнуть. Необходимо рассматривать возможность нанять няню на несколько часов в день.

Взаимоподдержка — спасительный круг в любой ситуации. 

— Вы задумываетесь о будущем? Какими вы видите своих детей? О чем они, может быть, мечтают, говорят вам об этом?

— Саша очень красивая добрая девочка, но немного наивная и доверчивая. Она хочет быть визажистом или парикмахером, после 9 класса пойдёт в соответствующий колледж. Красит она, действительно, очень хорошо.

Русик мечтает быть пограничником с собакой. Мы с ним уже присматриваем военное училище или какой-то автомеханический колледж – это его вторая хотелка: ковыряться внутри машин.

Иногда мы разговариваем с ними об их биологических родителях, но дети не хотят их видеть, ничего о них знать, видимо, обида не прошла. Я говорю, что те родители не плохие были, а просто не смогли справиться, что Саша, наверное, высокая как биологический папа и красивая как мама, а Русик любит машины как папа (он у них какое-то время работал на мойке машин), но дети отвечают мне, что Русик похож на меня, а Саша – на моего мужа.

Один раз мы с ними ездили в Смоленск, но к их дому не ходили, думаю, что через некоторое время съездим ещё и везде пройдемся, вспомним детство «золотое».

К сожалению, с младшим братиком их разделили сразу, как забрали из семьи, малыша сразу же усыновили. Так что в планах Саши его найти, и я ей помогу.

Сейчас Саша и Русик — обычные домашние дети, и у них нормальное интересное будущее.

Фото — из семейного архива Проценко.