«Пробить бюрократические стены». Кунал Венников — о совете по делам сирот

Пожалуй, никто не защитит права сирот лучше, чем сами сироты. Они изнутри знают проблемы выпускников детдомов, детей, находящихся под опекой, учащихся школ-интернатов. Сироты создают общественные организации, инициативные группы, но мало кому удается достучаться до власти и работать с ней на профессиональной основе. Куналу Венникову это удалось сделать. Почти два года он возглавлял Совет по защите прав детей-сирот и детей, оставшихся без попечения родителей, лиц из их числа при Департаменте социальной защиты населения Москвы и помогал ребятам решать вопросы по обеспечению жильем, трудоустройству и т.п. В интервью порталу «Измени одну жизнь» Кунал Венников рассказал о том, с чего начался его профессиональный путь и трудно ли отстаивать права сирот в коридорах власти.

Кунал Венников

До того, как возглавить Совет по защите прав детей-сирот вы работали в аппарате Уполномоченного по правам ребенка в столице. Как так получилось, что вы пришли туда работать?

После детского дома я поступил в колледж. Вскоре мне удалось познакомиться с Уполномоченным по правам ребенка в Москве (на тот момент) Алексеем Ивановичем Голованем. Дело в том, что он помог моему брату восстановить юридический статус сироты и получить жилье. Мы как-то разговорились с Алексеем Ивановичем, и он предложил работу на общественных началах в своем в аппарате. В принципе, общественная работа мне всегда была по душе, еще со школы. В тот момент я поступил на вечернее отделение в РГСУ на специальность «юриспруденция» и, по сути, начал работать по профилю в аппарате Уполномоченного. Такая вот история.

А в чем заключается ваша работа на должности члена Совета по защите прав детей-сирот при Департаменте социальной защиты населения Москвы?

Совет был создан в августе 2010 года. В него вошли 10 выпускников детдомов, школ-интернатов. Сами выпускники, зачастую, говорят о том, что местные власти ничего не делают (в некоторых случаях такая критика оправдана). Мы поняли, что на практике сможем решать самые насущные вопросы сирот, сотрудничать с госорганами, общественными организациями. Мы решали не только конкретные проблемы ребят, но и вели лоббирование в сфере законодательства. Например, в свое время Департамент по жилищной политике хотел, чтобы профильные вопросы рассматривала не одна-единственная городская Межведомственная комиссия по решению жилищных вопросов детей-сирот и детей, оставшихся без попечения родителей, лиц из их числа, а управы районов. Мы не согласились с такой идеей, поскольку за годы работы комиссия накопила огромный опыт, выработала свои подходы, практику принятия решений. Кроме того, статус комиссии позволял рассматривать вопросы, которые прямо не урегулированы в законодательстве. К сожалению, все нормы по защите прав детей-сирот не предусмотришь в законе. Вектор ситуаций крайне разнообразен. Сейчас мы совместно с общероссийской общественной организацией «Прорыв» планируем создать совет при мэре Москвы по делам сирот. Сироты – это очень важный индикатор уровня социальной защиты в регионе.

Чиновники считаются с мнением Совета?

Когда Совет был создан, некоторые даже отбрыкнулись от нас. Думали, что статус Совета весьма формальный: мол, создала общественный орган, галочку поставили и так далее. Де-факто с нами не хотели совещаться. В итоге мы заставили Департамент социальной защиты населения всерьез обратить внимание к нашей деятельности. Спустя два года система соцзащиты уже признает, что Совет работает весьма эффективно.

Тяжело вам дается защита каждого сироты?

Жизнь так устроена, что нам приходится вести постоянную борьбу с чиновниками. Крючкотворство, забюрократизированность, неповоротливость госмашины – все эти вещи я видел своими глазами. Когда в профильное соцучреждение приходит сирота и получает отказ – он испытывает своего рода двойное предательство. Сначала его предали родители, отказавшись от него, а теперь это сделало государство. По закону регионы оказывают социальную поддержку сиротам в возрасте от 18 до 23 лет: предоставление жилья, выплата пособий. Но, к сожалению, отечественная правовая система носит заявительный характер. Государство начинает реагировать только тогда, когда есть заявление со стороны человека.

Кроме того, не стоит забывать и о психологическом факторе. Ощущение коллективизма в детдоме несравнимо с ощущением семьи. В полной семье у ребенка есть мама, папа, бабушки, дедушки, братья, сестры, а в детдомах только воспитатели, у которых есть один-два любимчика и все остальные. Они получили диплом по педагогике, но технологиями не обладают. Поэтому многие из детей сбегают из интернатов. С ребенком надо правильно работать.

Я знаю, что вы имеете большой опыт судебной практики, помогаете сиротам отстаивать свои права. Какой пример вам больше всего запомнился?

Расскажу вам историю одного мальчика, который в 15 лет остался сиротой (его родители умерли). Органы опеки должны были узнать об этой ситуации и определить дальнейшую судьбу. Этого сделано не было, более того, органы опеки дистанцировались от этой ситуации. В школе, где учился мальчик, его трагедию хорошо знали, но органы опеки предпочли закрыть глаза. В итоге, мальчик остался без поддержки государства. Закон говорит следующее: когда органы опеки и попечительства узнают о таком случае, они обязаны в течение месяца принять решение о форме дальнейшего устройства сироты. Если бы того ребенка устроили в детдом, либо отдали на воспитание в другую семью, то государство ему бы выплачивало деньги. В итоге государство ему с 15 до 18 лет задолжало большую сумму денег. Мы обратились в суд и выиграли дело.

Могу еще привести случай из практики: женщина долгое время находилась в психоневрологическом интернате (ПНИ) в Москве, она – сирота. В соответствии с действующим законодательством реабилитация инвалидов должна проходить индивидуально. Если руководители ПНИ видят, что человек социализируется, приобретает навыки бытового самообслуживания, не представляет угрозы обществу, то учреждение на заседании спецкомиссии должно поставить вопрос о его дееспособности. Далее вопрос направляется в городскую межведомственную комиссию. Так вот та женщина фактически давно проживает самостоятельно, работает, а юридически ПНИ не ставило вопрос о ее дееспособности. Медико-социальная комиссия ей постоянно отказывала. Но она каким-то образом вышла на независимую психоаналитическую ассоциацию и получила подтверждение о том, что она психологически здорова. Как только она обратилась в наш Совет, мы собрали необходимые документы и направили все в городскую комиссию.