Про детскую мечту и видеоанкету на сайте «Измени одну жизнь»

Судьба 5-месячной Оленьки из тюменского детского дома изменилась в один миг. Так же, как и жизнь ее новой семьи – мамы Елены, папы Дмитрия и брата Саши.

Елене 37 лет, она живет с мужем, мамой, 12-летним сыном и котом. Вернее, в таком составе семья жила до октября 2014 года, когда Елена стала мамой во второй раз. Дочка Олюшка – красавица, спокойная и наблюдательная, прямо как сама Елена в детстве. А внешне она очень похожа и на папу, и на брата Сашу. Хотя и приемная.

Девочка из детства

Отвечая на вопрос, почему она не стала рожать второго ребенка сама, Елена с грустью улыбается: «Мне столько раз пришлось отвечать на этот вопрос, что я уже забыла, какая версия правдивая. Иногда отшучиваюсь, что я ленивая – сразу готового малыша хотела. Не хочется даже друзьям рассказывать о том, что была неудавшаяся попытка выносить ребенка, после которой пришли депрессия и страх».

Но была и еще одна причина – родом из детства. Когда Елене было 12 лет, она оказалась в больничной палате с двухлетней Олей из детского дома. Поразило одиночество этой девочки, ее жажда внимания и восторг, в какой приводила малышку одна только улыбка старшей соседки. Девочка сильно отставала в развитии, нянечки почти не обращали на нее внимания. Потом Елена очень тосковала по ней и пообещала себе, что, став самостоятельной, возьмет ребенка из детского дома.

Был и личный опыт, убедивший, что чужой по крови человек может стать родным и близким. В 15 лет, в период подросткового бунта, Елена переехала к бабушке по отцовской линии. И теперь уверена: в том, что она сумела окончить школу и институт, – заслуга деда Бориса: «Он не был мне кровным родственником, но дал столько тепла, любви и заботы!»

Время отдавать

Елена заговорила с мужем Дмитрием о ребенке 4 года назад. Рассчитывала на его безусловную поддержку, ведь у него самого в семье была печальная история: его маму после войны не забрали из детдома родственники. Но муж считал, что чужого ребенка берут только те, кто не может завести своего.

Елена не стала настаивать, «ушла в подполье», стала читать об усыновлении в интернете. «Я рассказывала мужу истории, показывала фотографии и видео. Муж смотрел, слушал, но ответной реакции не было. В январе 2014 я спросила, не изменил ли он своего решения. Муж ответил, что, если мне это так нужно, ему придется согласиться. А в апреле я практически хитростью заманила его в школу приемных родителей (ШПР)».

Школа, и особенно общение с психологом Лилией Александровной, многое изменили. «За час приема нам помогли разобраться и в наших отношениях, и в наших проблемах, – рассказывает Елена. – Я поняла, что я – маньяк, идущий к своей цели. А Дима услышал, что я готова его потерять, но не отказаться от ребенка». Тренинги убедили мужа Елены, что чужого ребенка берет не тот, кто не может родить своего, а тот, кто может любить, дарить и заботиться. «Есть время брать, а есть время отдавать. То, что вы можете отдать свое внимание, время, заботу и любовь, характеризует вас как состоявшихся в жизни и достойных людей», – повторяла психолог.

В поисках Оли

Документы были собраны, в августе получено заключение на двух детей до семи лет. Елена просматривала базы данных, искала девочку по имени Оля, словно хотела вернуть малышку, встреченную 25 лет назад в больнице, но – безрезультатно.

В сентябре Елена увидела на сайте фонда «Измени Одну Жизнь» видеоанкету 5-месячной Олечки. Летом она уже видела фотографию Оли в федеральной базе. «Но на фото она была новорожденным пупсом, а на видео уже смышленым карапузом. Я посмотрела видео десятки раз, и с каждым разом малышка становилась мне роднее и ближе. Я стала бояться, что меня опередят».

Несколько семей уже отпугнул Олин диагноз: гепатит С. «Есть шанс, что после двух лет диагноз снимут, а если нет – будем лечить», – решили Елена и Дмитрий и отправились из Сургута в Тюмень, в детский дом.

Новый опыт

«Поднесли мне кроху и сказали: «Вот Оля», – описывает Елена первую встречу. – Ей пять месяцев, а она невесомая крошка, всего 62 см, головенка в моей ладони умещается. Мне разрешили покормить ее из бутылочки, это был неожиданный опыт, ведь старший сын вырос на грудном вскармливании. Говорю ей неуверенно: «Тетя тебя кормит неправильно?», а потом думаю: «Какая же я тетя? Я же мама!»

Общение с дочкой принесло массу открытий: «Не играет в ладушки, не сидит на ручках, не гуляла на улице, очень удивилась дождю. Улыбалась, когда я ее щекой прижимаю к своей. Физическое состояние малышей в детском доме хорошее, группы маленькие, воспитатели душевные, но это же казенный дом. Пронумерованная одежда; еда, сон, ванна – по графику… И неотступно следящие за тобой грустные детские глаза – все ждут маму!»

Про адаптацию, которой почти не было

Первая неделя после усыновления показалась самой насыщенной в жизни. Три дня у малышки держалась высокая температура, потом заболела и мама – стресс сказался на обеих. Ребенок не плакал, когда ему подстригали ногти или мыли, зато плакал при виде бутылочки с едой! Кормление не было для девочки удовольствием – только необходимостью. И еще малышка сосала пальцы, горестно всхлипывая и поворачиваясь на бочок, после того как мама переоденет или нос почистит.

«Как сын отреагировал на появление сестренки? Он всегда просил брата или сестру. Поддерживал идею взять Олю, смотрел видеоанкету, – рассказывает Елена. – Но в жизни у него возникло много вопросов и недовольства. Почему плачет? Почему не говорит? Почему не ходит? Объясняли все, смотрели с Сашей его фотографии до года, рассказывали про его шалости и капризы».

Елена и сама первое время по привычке считала себя только мамой мальчика. А Оле пришлось привыкать, что она мамина дочка: «В первый месяц утром, проснувшись, Оля могла заплакать – пугалась незнакомого места. Или я подходила к кровати, а она в рев – не узнала со сна или ждала воспитателей. А обычно улыбалась всем взрослым».

Сейчас Саша вперед мамы летит успокаивать Олю. «Может поиграть, присмотреть, покормить, даже спать пару раз укладывал. Но ревнует, когда слышит, как я воркую с Олей, – признает Елена. – Говорю Оляше: «Булка моя сладкая», и Саша сразу появляется рядом: «Это я – твоя сладкая булка!» Приходится выкручиваться: «Ты мой батон с изюмом», обнимать, целовать. Но это обычная реакция подростка, который до 12 лет был единственным ребенком в семье».

Все по-другому

Постепенно по утрам девочка перестала плакать и улыбаться чужим – зачем растрачивать на посторонних улыбки, предназначенные маме, папе, бабушке и брату? Научилась держать бутылочку, сидеть, ползать, вставать у опоры, гулить. Играет в прятки: закрывает один глаз пеленкой или ползунками и прячется, потом убирает и хохочет. Выросли 4 зуба, отросли волосики, появились свои предпочтения в еде.

Изменилась ли жизнь семьи? Конечно! Бабушка помолодела, сын повзрослел, отец стал еще солиднее, мама чаще улыбается, а кот теперь сразу доедает сосиску.

«Что в моей истории интересного? – удивляется Елена. – Отхватила сероглазую блондинку грудничкового возраста, флегматичного характера и позитивного нрава! Ни адаптации, ни депривации. Не пригодились умные слова из статей про усыновление. Может быть, в следующий раз…»