Московский эксперимент и ювенальная юстиция в России. Часть I

 Функции опеки и попечительства в Москве в рамках эксперимента переданы департаменту соцзащиты. Это решение уже подвергли критике противники введения ювенальной юстиции. Что ждет столицу и детей-сирот теперь? Действительно ли в Москву придет та самая ювенальная юстиция? Эксперты фонда «Измени одну жизнь» подготовили серию публикаций по этой острой и актуальной теме.

Не так давно полномочия по опеке и попечительству несовершеннолетних были переданы Московским правительством департаменту соцзащиты.

Согласно прогнозам департамента, из четырех тысяч детей, постоянно проживающих в сиротских учреждениях, там останутся чуть больше тысячи, остальных планируется вернуть в родные семьи или устроить в новые, приемные.

С одной стороны, вся риторика и идеология этой реформы выглядят вполне соответствующими всем последним эффективным разработкам в области борьбы с сиротством, с другой же стороны – этот эксперимент невозможно расценивать однозначно, поскольку он тесно связан с будоражащей общество темой ювенальной юстиции.

Например, это ставит в странное положение и Комиссии по делам несовершеннолетних (КДН), существующие с советских времен, и даже органы опеки, которые в течение последних 10 лет принадлежали то одному ведомству, то другому. В самое последнее время они переводились из разряда городской и муниципальной юрисдикции в юрисдикцию органов местной власти и обратно.

Одновременно, противники «ювенальной юстиции» отреагировали на «Московский эксперимент» и высказываниями в интернете, и общественными акциями. Ситуация достаточно непростая и тремя словами здесь не отделаешься.

Занявшись анализом этой темы, мы обнаружили, что рассказать следует о многом, и в рамки одной статьи интернет-формата, вероятно, это невозможно вместить. Текст разрастался, и, в итоге, мы решили, что вместо одной статьи будет три. Итак, часть первая.

Еще раз о ювенальной юстиции

Политизация темы

Писать сейчас о ювенильной юстиции достаточно трудно и это следует делать с очень точными акцентами, поскольку в этой области существует множество предвзятых мнений. Почему?

Хочется нам этого или нет, но на данный момент тема «ювенальной юстиции» очень сильно политизирована – борьба с ней не только выставляется как политическая, но и стала своего рода «переходящим знаменем» или «эстафетной палочкой» различных общественных групп и движений.

На семинаре в клубе «Шацкий»  в нашем присутствии журналист, исследователь проблем введения в России ювенальной юстиции Михаил Агафонов предложил буквально детективное расследование того, как тема ювенальной юстиции появилась и распространилась в публичном пространстве РФ. Он очень подробно и детально отследил, как возникла оппозиция ювенальной юстиции, как развивались и видоизменялись основные страхи и опасения в связи с ней.  По его мнению, протестная активность переходила от немногочисленных, исходно, «психологов» и «православных консерваторов» сначала к общественному движению «Народный собор», а затем к Сергею Кургиняну, в результате деятельности которого развитие ювенальной юстиции было приторможено уже и Президентом РФ. Предостерегающее  заявление появилось также со стороны РПЦ. Материалы доклада Михаила Агафонова «Эволюция страха ювенальной юстиции в России» подробно изложены здесь , все желающие могут с ними ознакомиться, поэтому цитировать их мы будем лишь по мере надобности.

Любопытно, что сложившееся положение дел, скорее, на руку сторонникам ювенальной юстиции (в том виде, как она понимается и продвигается сейчас), нежели тем ее критикам, которые в своей оценке не солидаризируются ни с «Народным собором», ни, тем более, с Кургиняном и активистами вроде Ирины Бергсет. Сложившаяся ситуация на руку сторонникам продвигаемой модели по той причине, что любую критику теперь легко в полемике отождествить с одиозными политическими и общественными деятелями, назвать  ее «фундаментализмом» или «кургиняновщиной».

С чем именно борются оппоненты ювенальной юстиции

Есть и второй момент, усложняющий рациональный разбор тематики «ювенальной юстиции». О ювенальной юстиции сложно рассуждать, потому что до сих пор не был задан и обсужден один очень простой вопрос. А именно: ювенальная юстиция давно существует, что же такое случилось сейчас, что конкретно вызвало бурную общественную реакцию? Эту реакцию невозможно обойти стороной: нельзя же не принимать во внимание, что более 140 тысяч граждан поставили свои подписи в петиции с просьбой пересмотреть новшества в ювенальной юстиции.

Ювенальная юстиция, напомним, в первоначальном своем значении – специализированная область права, касающаяся любых правонарушений или конфликтов, в которые вовлечены несовершеннолетние. Ее исходное предназначение было, несомненно, гуманным. В свое время в США для рассмотрения дел о несовершеннолетних было введено специфическое понятие «виновный», «правонарушитель» (англ. delinquent), отличающееся от понятия «преступник» (англ. criminal). Предполагалось, что многие дела, связанные с правонарушениями несовершеннолетних, можно не заканчивать наказаниями, полагающимися для взрослых, а сами судебные рассмотрения и следственные действия не должны быть чрезмерно жесткими.

Подобная юстиция в том или ином виде существовала и существует практически во всех странах. Определенные формы ювенальной юстиции появились в России, да и в СССР, задолго до протестов и громких скандалов. Что же случилось в «нулевых» годах XXI века, что вызвало столь серьезное отторжение ювенальной юстиции в нашей стране? Что именно называют «ювенальной юстицией» ее противники, что конкретно они имеют в виду?

Как хорошо показывает Михаил Агафонов, первоначальные страхи и опасения в отношении ювенальной юстиции формулировались как неприятие наделения детей «особыми» правами, отличными от прав обыкновенных граждан РФ. Ребенок нормальным образом не имеет прав полноценно работать, избирать и избираться, заниматься плотской любовью, употреблять алкоголь и табак. Но, одновременно, он наделяется правом на «должное развитие», «качество» которого невозможно разумно и точно определить. Более того: он наделяется курьезным правом решать куда более сложную проблему, нежели курить или не курить. А именно: оставаться ему в его родной семье или нет.

Иначе говоря, ребенок становится специфическим субъектом права, не являясь таким субъектом в других правовых отношениях, а родители или семья в целом таким субъектом не считаются.

Однако, это – не единственный и даже не основной, по крайней мере, — сейчас – момент.

С течением времени опасения противников ювенальной юстиции передвинулись на иное содержание: ребенок не только становится субъектом права, но и его объектом, вещью, которой желает распоряжаться государство. Государственные чиновники наделяются правами решать: в должной ли мере родители обеспечивают право ребенка на развитие или не в должной.

Кроме того, противников ювенальной юстиции пугают и раздражают различные тексты, которые они ассоциируют с текстами от лица «власти» РФ, или – от лица «господствующей идеологии». Пусть эти высказывания в реальности и являются разного рода «частными мнениями», но многие люди, встретив, скажем, аббревиатуру ВШЭ, полагают, что написанное – очередной указ или приказ из штаба «либералов».

Например, большой резонанс вызвала статья Льва Любимова,  д.э.н, профессора, заместителя научного руководителя Высшей школы экономики. Рассуждая о безработных в российских селах  он резюмирует: «Создавать в таких местностях рабочие места накладно и бесполезно — эти самобезработные, как уже говорилось, работать не будут «принципиально»… Одно делать нужно немедленно — изымать детей из семей этих «безработных» и растить их в интернатах (которые, конечно, нужно построить), чтобы сформировать у них навыки цивилизованной жизни, дать общее образование и втолкнуть в какой-то уровень профессионального образования».

Подобные тексты, согласитесь, дают основания заподозрить их авторов, помимо прочего, еще и в «классово-социальных» пристрастиях, не говоря уже и о печально известном «разжигании вражды». Цитаты из этой статьи встречается более 20 раз  в текстах противников «ювенальной юстиции». И это — только в прочитанных и отмеченных нами. Разумеется, можно считать, что автор не слишком аккуратно выразился, но факт есть факт – основания для беспокойства у противников «ювенальной юстиции» есть. Они – не выдумка.

Подведем предварительные итоги

Итак, в Москве начался социальный эксперимент, который нам еще предстоит рассмотреть более тщательно. Последствия передачи полномочий по опеке и попечительству несовершеннолетних департаменту соцзащиты пока трудно прогнозировать.

Этот эксперимент невозможно рассматривать вне контекста общественного недовольства «ювенальной юстицией». Страхи и опасения противников ювенальной юстиции можно считать иррациональными, однако несколько тезисов они формулируют вполне отчетливо:

Во-первых, в результате принятия ряда новых законов ребенок становится специфическим субъектом права, то есть – ему приписывается право изъявлять определенную волю в отношении некоторых очень важных проблем и вопросов. Например: быть или не быть ему в его родной семье?

Во-вторых, ребенок не только становится субъектом права, но и его объектом. Государство считает, что оно вправе выносить решения о должном или недолжном развитии и воспитании ребенка и, в связи, с этим, забирать ребенка из семьи для его «более лучшего» развития и воспитания.

Кроме того, мы отметили, что ювенальная юстиция существует давно и так или иначе представлена во всех государствах и обществах цивилизованного мира. Но что именно, помимо отмеченных и рассмотренных возражений ее противников в России, является тем новшеством, которое вызвало столь отчетливый общественный протест в нашей стране? Это мы подробнее обсудим в следующей статье.