Когда я увидела его, то сразу поняла, что это мое

Валерия Зеленюк и Алексей Кононов из Московской области, решив усыновить ребенка, готовы были даже к одному из самых пугающих диагнозов, ВИЧ. В Магнитогорске они нашли мальчика с этим диагнозом, однако его скоро сняли. «Это настолько жизнерадостный ребенок, у которого я сама порой учусь, как преодолевать трудности», — признается Валерия.

О том, что у нас не может быть детей, мы знали уже тогда, когда только собирались пожениться. В какой-то момент мы с мужем решили не тратить сил и времени на ЭКО, когда в мире есть столько брошенных детей, которым нужны родители. Мы не боялись генов, а больше переживали, как это воспримут родственники.

Нас огорчало и то, что брошенных детей много, а мы были готовы помочь только одному. Нас не пугал даже диагноз ВИЧ, потому что мы знали — люди живут с этим. К тому же, у таких детей меньше шансов, ведь все хотят здоровых и белокурых.

Но были и диагнозы, к которым мы оставались не готовы. Например, ДЦП, когда ребенка надо много носить на руках, а мне противопоказан подъем тяжестей.

В 2009 году, когда мы только еще собирали документы, нам очень помогла учеба в ШПР. Я считаю, что через нее должны пройти все родители. Некоторые из наших «сокурсников», посещая занятия, поняли, например, что неспособны взять ребенка. А ведь это очень важно – разобраться в себе, в мотивах усыновления.

Нас подготовили в школе к разговору с родственниками. Я сказала своим близким:

«Мы хотим взять приемного ребенка. Я не прошу вас его полюбить, потому что это наша задача. Но если вы сможете помочь, мы будем только рады».

Однако наши родные прекрасно восприняли эту новость, а мама мне очень много помогает.

У меня есть проблема в том, что меня могут раздражать чужие дети. Я нередко ощущаю это в общественных местах, поэтому для меня было очень важно, чтобы ребенок мне понравился. Сначала мы выбрали одного мальчика с диагнозом ВИЧ, которым два года никто не интересовался. Но пока мы ждали заключения, на него подписали согласие и забрали. Я очень расстроилась. Тогда мама сказала, чтобы я приехала в родной Магнитогорск и попробовала бы поискать ребенка там.

И вот я приехала на Урал, пришла в опеку с документами и стала искать детей просто по фото, так, как это делают все.

Говорят, когда вы ищете своего ребенка, у вас должно что-то ёкнуть. Однако фотографии в базе были такого отвратительного качества, что у меня ничего не ёкало, поэтому я руководствовалась только формальными критериями возраста и диагнозов.

Я выбрала несколько детей. Когда я шла смотреть Васю, то попросила врача не подводить его прямо ко мне, а дать мне возможность понаблюдать за ним со стороны, чтобы не травмировать психику ни ему, ни мне. Я боялась, получится так, что ко мне будет бежать ребенок с криками: «Мама!».

Васю привели в бархатном костюмчике, в бабочке. Он улыбнулся и я сразу поняла, что это мое.

Потом на посещения приехал муж. Тогда Вася еще не разговаривал, а просто издавал звуки. В положенные часы он играл с нами. Была зима, мы подносили его к окну, показывали снег, деревья, птиц — в этом доме ребенка детей не выводят зимой на улицу. Показывали фотографии дома, куда мы его повезем, чтобы подготовить к переезду. Когда же наступало время обеда, он от нас отворачивался и молча шел к двери.

Сначала мы привели Васю в квартиру моих родителей в Магнитогорске. Когда мы его одели и посадили в машину, он заплакал, потому что раньше в машине его всегда увозили в больницу, потому что он часто болел. Есть еще интересный момент. Когда Вася был в детском доме, у него стоял диагноз ВИЧ, а потом его сняли. Так, у нас случайно оказался совершенно здоровый ребенок.

Первый день у моих родителей был для него стрессом, несмотря на всю подготовку. У него все время был понос, при этом он не плакал, а спокойно ходил и все рассматривал. Мне тоже было не очень хорошо, потому что

в этот момент я поняла, что это навсегда и жизнь станет другой.

К детдомовскому запаху я тоже привыкла не сразу. Но, к счастью, он смывается. Почему-то он очень боялся садиться в ванной в тазик, поэтому мы его мыли стоя. Очень долго не называл мужа папой – дядя — и все! Мы ему объясняли, что это все-таки папа. Моя адаптация закончилась за пару дней, пока мы находились с Васей у родителей. Когда же мы прилетели в Москву, я уже полностью приняла ситуацию. Я понимала, что это мое осознанное решение. Не раздражалась, что он встает рано, что ползает по мне. Я сразу осознала, что это МОЕ, я даже на него иногда могу рявкнуть или наказать, потому что это мое.

По поводу наказаний поясню: Василий такого характера, что, в основном, у нас обходится разговорами или повышенным тоном, криком, если совсем заклинит его. Он может обидеться и закрыться в комнате. Это и есть наказание. Хотя бабушке он рассказывает, что его не наказывают, а разговаривают с ним. Дети все разные. Наш понимает уговоры. Когда после ШПР, мы в течение года посещали клуб приемных родителей, там были семьи, в которых наказывали ребенка шлепками или ремнем. Говорили, что по-другому нельзя никак с их ребенком. Не была в такой ситуации, не знаю. По совету психологов мы проштудировали книги Ю. Гиппенрейтер и применяем в общении друг с другом и в конфликтах ее советы. Тяжело. Себя менять тяжелее всего. Но в нашей семье это работает. Например, вредность из Васи мы выдавливаем обнимашками. Потому что Вася хороший, а вредность плохая и ее надо выдавить, что бы она отстала от Васи. Ему очень нравится.

Вася долго боялся выходить гулять, потому что думал, что не вернется домой. Начинаешь его одевать, а он плачет. И ты смотришь на него – и все сжимается внутри, потому что понимаешь, как этим детям плохо в системе детских домов без семьи.

Мы выходили только на 15 минут. Постепенно он начал понимать, что каждый раз мы возвращаемся назад, и успокоился. Месяца два Вася во сне мотал головой по подушке. Долго сосал пальцы. Это есть у всех детей из системы. А заговорил только, когда пошел в детский сад: там возникла необходимость объясниться. Дома-то ведь его все и так понимали.

У него до сих пор сохраняется привязанность к купленному нами в «Икее» одеялу. Он уже слишком большой, чтобы им укрываться, но хочет брать его с собой в детсад, постоянно его теребит. В саду сначала попытались запретить, а я ответила, что нашему можно. Это как будто защита для него, и я не могу настаивать, чтобы он не брал это одеяло. Мы берем одеяло с собой всюду.

У Васи есть талант – прекрасная координация движений. Он очень быстро научился плавать, кататься на велосипеде, кататься на лыжах, делает всякие трюки при движении. Вася посещает занятия по подготовке к школе, спортплощадку(ему нравятся активные виды спорта, футбол), играет на барабанах, отличное чувство ритма, хорошо танцует.

Перед усыновлением у меня не было четких ожиданий, я понимала, что дети – это лотерея, будь они рождены тобой или взяты из детдома. Я допускаю, что в подростковом возрасте может что-то появиться, но мы будем над этим работать, ходить к специалистам, если понадобится. А сейчас это настолько жизнерадостный ребенок, у которого я сама порой учусь, как преодолевать трудности. Мы от Васи не скрываем, что взяли его в доме ребенка. Сейчас он с нетерпением ждет себе братика и всем об этом рассказывает.

Статья опубликована совместно с порталом deti.mail.ru