Елена Погребижская: «Чем больше обычной жизни проникает за забор интерната, тем больше у детей шансов на будущее»

Документальный фильм Елены Погребижской “Мама, я убью тебя” выложен в сети в открытый доступ. Раньше он шёл только на специальных показах и двух ТВ-каналах (“Мать и дитя” и “24 doc”). Год съемочная группа работала в Колычёвском коррекционном интернате Московской области. Итоговая 53-минутная картина показывает кусочки жизни красивых, обычных детей, которых забраковали как умственно отсталых. Их мечты стать врачом, десантником и пр. рушатся на глазах. Они заперты в системе формальных диагнозов с хорошей одеждой, ТВ и игровыми приставками. Они учатся по программе для олигофренов.

Кадр из фильма «Мама, я убью тебя»

Чулпан Хаматова показывала картину вице-премьеру Ольге Голодец. Та сказала: “Средневековье”. В интернат начали ездить чиновники. Сменили директора, сказали не отправлять детей в психушку (в качестве профилактики хорошего поведения). Но большинство диагнозов пока осталось, как и сама система детских домов и интернатов.

Корреспондент фонда «Измени одну жизнь» Алексей Фабрика поговорил с Еленой Погребижской о фильме, сиротах и том, что надо сделать, чтобы открыть систему обществу.

— Каков был вердикт зрителей после показов?

— У зрителей нет вердикта, это же не суд. Зрители – тысячи – пишут довольно разные мнения. Их все можно почитать в комментариях на тех порталах, где вывешен фильм: на сайте «РИА-новости» и Youtube. Процитирую вам пару:

— А знаете что самое страшное? А то, что мы все находимся в положении этих детей. Государство относится к нам ко всем как к дебилам и не отвечает за свой ошибочный диагноз;

— До боли всё знакомо. «Вы дети алкоголиков и проституток. У вас нет будущего!» – давала нам установку одна из наших интернатовских училок;

— Фильм очень тронул. Я очень надеюсь, что все большая огласка такой «воспитательной» практики позволит изменить эту систему. Правда имеет огромную силу. Я в это верю.

Елена Погребижская

— Жизни этих детей поломаны уже окончательно или можно что-то сделать?

— Мне кажется так нельзя ставить вопрос. В любом случае, чем больше обычной жизни будет проникать за забор интерната, тем больше будет у детей ориентиров на будущее.

— Насколько просто или сложно взять взрослого ребенка в семью? Обычная семья сможет ужиться?

— Это не ко мне вопрос, а к семьям, где есть приемный ребенок. Но в любом случае приемный ребенок – это серьезный шаг для родителей, к нему надо долго готовиться, учиться в Школе приемных родителей и потом умело пробираться через довольно изощренные испытания, которые им будет устраивать ребеночек, пока не адаптируется.

— Ваш новый герой – Васька – какой он? Это противоположность тем детям, которые живут в интернате? Каков сюжет, мораль вашей трилогии? (После фильма о детях в интернате должны выйти фильмы о семейном воспитании).

— Документальные фильмы – это не басни Крылова. В них нет обязательной части со словами “мораль сей басни такова…”. Когда люди смотрят кино, они что-то испытывают, что потом в них остается. И это и есть главное. Программировать заранее, что это будет, я не умею. Васька – это взрослый парень, двухметровый такой. Сейчас работает и учится на вечёрке одного из университетов. Если бы его жизнь пошла не так, как он добился, а так, как было задумано государством и взрослыми педагогами-воспитателями, он бы сейчас жил среди глубоких инвалидов в психоневрологическом интернате и считался бы необучаемым и неспособным отвечать за свою жизнь. Был бы овощем, короче. Но Васька решил, что достоин другого в жизни и своего добился.

— Как идет процесс сбора пожертвований на новые фильмы? (средства на новые картины собираются через пожертвования).

— Ну вот на съемки мы собрали, сейчас люди финансируют монтаж. Довольно активно. Даже удивительно, какой горячий отклик встретила идея сделать этот фильм. Я имею в виду фильм “Васька”. Вот здесь можно поучаствовать: start.planeta.ru/campaigns/1491

— На вас свалилось много обвинений из сиротской системы. Сложно ли психологически переносить это?

— Ну, неприятно, ясное дело, особенно если учесть, что взрослые действуют через детей. А с другой стороны, очевидно же было, что фильм встретит мощнейшее сопротивление у тех, кто готов жизнь положить за то, чтобы в детских интернатах ничего не менялось.

— Известно, что система интернатов закрыта, людей не из системы туда могут не пустить. Насколько сложно туда попасть журналистам, общественникам?

— Думаю, что при большом желании можно попасть туда и журналистам, и общественникам. Главное – в правильной компании. Хорошо открываются двери интернатов, если журналисты и общественники несут какие-то материальные блага. Неплохо открываются двери, если журналисты и общественники в составе каких-то комиссий туда приезжают. В общем, пути найти можно. Хотя это не легко.

— Обычным детям-сиротам полагаются квартиры от государства. Не мог ли квартирный вопрос стать причиной помещения их в интернаты для умственно отсталых, чтобы запереть их там, а квартиры не давать? Возникают ли такие интерпретации?

— Я думаю, что главная причина – инерция. Так делалось и делается просто потому, что так делается, а никто ничего не меняет. Нет пока воли, способной сломать этот конвейер, увозящий сирот из обычного мира в искривленный. Но я стараюсь по крайней мере информировать общество о том, что этот конвейер существует.