Анна Зингер: «Как здорово, когда семья большая!»

Анна Зингер, предприниматель из Санкт-Петербурга и мать взрослого сына, переехала в сельскую местность и взяла на воспитание двух приемных дочек. Теперь у нее есть все, о чем она мечтала: дом, хозяйство и большая семья.

Я всегда хотела жить в доме, а в Петербурге не было для этого возможности. В тот момент, когда мы решили переехать, так сложились обстоятельства, что нам ничто не мешало это сделать. Я разводилась с мужем, сын переживал разнообразные неприятности в школе – в общем, нас ничто не держало.

Как-то раз мы приехали в гости в деревню Выползово на границе Тверской и Новгородской областей, нам там понравилось. Потом поискали деревню по соседству, чтобы была вся необходимая инфраструктура: школа, спортивные секции…  И переехали жить в Выползово. Сейчас моему сыну 13 лет.

Пришлось приучать ее к себе

Ася появилась в нашей семье в 2011 году, когда ей было 6 месяцев. Я нашла ее в федеральной базе детей-сирот, уже собрав пакет документов на усыновление. Когда девочка появилась у нас, с ней было непросто в плане адаптации: мы преодолевали госпитализм (замедленное развитие из-за пребывания в сиротских учреждениях). Я видела, что не нужна ребенку. Она лежала в кроватке, и ей было хорошо. Если Ася грустила или ее что-то беспокоило, она никогда не плакала. Девочка вырывала себе волосы, ресницы, царапала глаза. Это было очень сложно пережить, потому что ребенка ты взял, чтобы его любить, а малышу-то любовь и не нужна. Пришлось приучать ее к себе. В таком состоянии мы прожили примерно два месяца. Но Асю мне было легче принять, чем Аню.

Аня оказалась у меня под опекой с февраля 2013 года, ей на тот момент было почти три года. Ася удочерена, потому что у нее никого нет, она отказница с рождения, а у Ани половина соседней деревни – родственники. Там есть сестра, мама, папа, бабушка, и, конечно, когда она подрастет, будет с ними заново знакомиться. Поэтому, в отличие от случая с Асей, в удочерении не было сакрального смысла.

Сидела под столом и жевала тряпку

Аню я нашла в приюте города Бологое – нашего райцентра. Оставить ее там было невозможно, потому что она была такая потерянная: сидела под столом в грязных желтых колготках, драных тапках и жевала тряпку. Я посмотрела на это, и поняла, что она без меня может быть и проживет, но вот меня совесть загрызет.

Девочка находилась в состоянии глубокого невроза, потому что перенесла очень сильную травму изъятия. История Ани страшна тем, что каждое новое изменение ее статуса было хуже, чем предыдущее. Вначале она вылезла из холодного дома в трусах и майке и приползла к соседям. Ее отправили в полицию. Потом была больница, приют, инфекционная больница, и все время она была одна. А потом она попадает в дом, где есть еще девочка и мальчик. И все это перенести ей было очень тяжело. Слишком много перемен за полгода. Сейчас она восстанавливается семимильными шагами.

С Аней непросто даже сейчас. Первые месяцы у меня слились в одно: «Как же я хочу спать!» К лету стало немного проще, потому что Аня стала объяснять, чего она хочет. Она кричала от того, что не понимала, что происходит, что она снова в чужом месте. Не умела выражать словами, что ее пугает. Мы прошли курс у остеопата, ей поставили на место шею, спину, она начала нормально спать.

Первое ее утро в семье уже стало нашей семейной байкой: Аня сидит на стуле и начинает кричать. Выясняется, что под столом лежит машинка, и она просто боится ее взять.

Вначале из-за того, что ни она сама, ни мы не понимали, что с ней происходит, я поставила под столом коробку, постелила длинную скатерть, и два месяца Аня жила в этой коробке, откуда мы ее вытаскивали поесть, в кроватку. Для нее было важно, чтобы ее никто не видел, и мы первое время старались ее сильно не тревожить. Ане нужно было время, чтобы понять, что она в безопасности, что ее никто не будет бить, что у нее есть кроватка, одежда, еда. Когда она это поняла, стало намного легче.

Девочки удачно сложились по возрасту

С Аси все поставленные в детском доме диагнозы были сняты, а Аня у нас шкатулка с сюрпризом и я опасаюсь ее лишний раз трогать – врачей она боится. Мы выяснили, что у нее астигматизм, снижение слуха, задержка психического развития, задержка речи. Задержка развития, конечно же, преодолевается.

Проблема Ани в том, что за два года, которые она провела в семье, ей нужно было выжить. Когда ребенок один зимой в холодном доме в трусах и майке, у него нет потребности развиваться. Сейчас ее развитие происходит молниеносно, она очень музыкальна. Но ее игры по-прежнему на уровне полутора лет. Хотя Аня посещает обычный садик.

Девочки очень удачно сложились по возрасту. У них одинаковые интересы, между собой они хорошо ладят. Ася очень позитивная, добрая, открытая, и Ане очень повезло, что рядом есть такой ребенок. Она видит пример для подражания. Старшего сына вначале возмущал их крик, плач, потом они подросли, и ему стало с ними интересно. Сейчас он чувствует себя старшим братом.

Я очень рада, что мы живем в деревне, где спокойно, лес, природа и, в то же время, рядом есть вся необходимая цивилизация, школы, кружки. Я хотела удочерить одну девочку, но теперь понимаю, что лишь потому, что не знала, как здорово, когда семья большая! И если мы удачно перестроим дом, я думаю, что это не последние дети у меня.

Mail.ru