У него нет ДЦП, синдрома Дауна, умственной отсталости. И миопии тоже нет

Пошел он поздно, в год и семь месяцев, думали, не пойдет. Вы поймите, он никогда не будет умненьким, может никогда не заговорить!

Часть 4. У него нет ДЦП, синдрома Дауна, умственной отсталости. И миопии тоже нет

Читать все записи в блоге Татьяны

Итак, нас повели в группу знакомиться с сыном. Сыновей там было много, как и дочерей, но мы пришли за конкретным.

Главврач, потерпев поражение на первом рубеже, была полна решимости взять реванш. Когда вышедший за руку с нянечкой малыш бросился мне на шею (как в кино и мечтах), она сообщила мне, что он ко всем так, и нечего мне радоваться.

Но мои эмоции в моей зоне ответственности, хочу и буду радоваться, всю жизнь буду вспоминать и радоваться!

ПОМОЧЬ ДЕТЯМ-СИРОТАМ

Наобнимавшись, мы заглянули в лицо друг другу.

— Привет!

Он трогает мой нос, потом свитер, руки, в глаза, снова трогает … Когда я спросила Диму, где его шкафчик, он показал рукой в сторону шкафов, а главврач, потирая руки, вскочила на коня.

— Вот, Дима, твой шкафчик, — показывает на дверцу с жирафиком и цокает языком, намекая, «что с него взять, говорю же, дурачок».

Беру ребенка на руки, в его поле зрения попадает зеркало с нарисованными на нем птичками, показывает на них и говорит: «Тицька». Это ребенок-то, который никогда не заговорит! Потом была еще ляля, тетя, ав-ав, но главврача, готовую сказать, что это случайное звукосочетание, уже с нами не было.

Прощаемся с сыном и возвращаемся к ней в кабинет, а нам уже приготовили бланки писать отказ.

— Мы не будем писать отказ!

— Но …

— Я приду со своим педиатром.

Она сразу выдохнула.

— Хорошо, но вам нужен психиатр.

Очень хотелось ответить, кому он нужен больше, вовремя прикусила язык.

Читать также — 6 главных вопросов главному детскому психиатру Москвы

— Ладно, психиатра тоже приведу, — и мы ушли, ошарашенные странным поведением и полные решимости.

Приходим с педиатром через пару дней и выясняем, что у ребенка температура 38,3 и кашель. Педиатр осмотрела его вдоль и поперек, обнаружила шрам над брюшной полостью, дефицит кальция, витаминов, любви и педагогическую запущенность. И все!

Иду к главврачу, та зовет своего педиатра, моя врач ушла.

— Ребенок болеет, у него температура!

— Утром не болел.

— Вряд ли.

— Ну, а что вы хотите, карантин зря что ли ввели, дети болеют! (Тогда был карантин по гриппу — авт.).

— Что за шрам у него, была какая-то операция?

На меня посмотрели так, будто я, мамаша, постыдилась бы, знать надо, что с моим ребенком!

— Ему грыжу на пищеводе удаляли, он все время срыгивал, — глаза поползли на потолок, ходят тут, спрашивают.

— То есть этот факт вы оставили без внимания, а про его якобы УО мне несколько раз повторили?!

Приходим с психиатром. Она обнаруживает дефицит витаминов, любви и педагогическую запущенность.

Вместе идем к главврачу, та зовет к себе всех местных лекарей. Мой психиатр спрашивает у их психиатра, а их психиатр, начиная со слов «я предполагаю у него УО», заканчивает словами «вообще-то он хороший мальчик, команды выполняет, даже по несколько команд за раз, но пирамидку собрать правильно не может!»

— Кто из вас мама? — спрашивает их психиатр.

— Я, — отвечаю я.

— Вы его домой хотите забрать?

Есть еще варианты? Вы готовы отдать ребенка, зная, к примеру, что я буду держать его в гараже?

— Да, домой!

— Вы хорошо подумайте! Обратите внимание, если что-то не по нему, он сразу на пол ложится и плачет. А еще на улице он идет, куда хочет, а не куда его ведут, приходится тянуть за руку. А еще он Вам ничего не даст делать, ни суп сварить, ни пол помыть, все время просится на ручки!

Волею Божией я смиренно это выслушала и даже не ударила никого. Даже не нагрубила. Напротив, у меня включилась вдруг елейная издевательская вежливость.

— А еще он не говорит! А ему уже два года!

— Совсем?

— Нет, ну на кошку говорит мяу. И все.

— То есть мяу говорит?

— Да.

— Знаете, моя подруга имеет два высших образования, кандидат экономических наук, а до трех лет даже мяу не говорила, — и я замолчала.

Они тоже молчат.

Моя психиатр спрашивает у их невролога. Их невролог говорит:

— Пошел он поздно, в год и семь месяцев, думали, не пойдет. Вы поймите, он никогда не будет умненьким, может никогда не заговорить!

— Скажите честно, — заглядываю я ей в глаза и делаю голос бархатным, — когда он до полутора лет не пошел, вы ведь думали, что он никогда не пойдет, правда?

Глаза в пол.

— Где подписать согласие?

Они мне все жутко надоели, нервы звенели, череп лопался.

Я подписала согласие в доме ребенка. Затем вместе с мужем мы подписали его в органах опеки. Дело пошло.