Про то, как мы пошли на поводу у школы, а не надо было…

Я уже писала, что с нами случились постоянные жалобы учителя на поведение Ильи в школе. Причем жалобы приходили мне в сообщениях на телефон ежедневно, а то и по нескольку раз в день, с какой-то маниакальностью

Часть 4. Про то, как мы пошли на поводу у школы, а не надо было…

Читать все записи в блоге Jkz H

К ним прилагались фото записок, которыми Илья с кем-то обменивался (и ответы на них), фото карикатур, мусора под партой, фото детей из класса с отметкой о том, что с ними можно дружить или, наоборот, не надо…

При наличии в дневнике пятерок и четверок и общей хорошей успеваемости Ильи по предметам в целом, дневник был вдоль и поперек исписан красными чернилами замечаний по поведению.

Честно, я видела в этом агрессию, все внутри меня восставало против этого, и каждый раз погружало в какую-то безнадежность. Я чувствовала сильное моральное давление. Ваня, мой муж, тоже очень огорчался, расстраивался, его это выбивало из колеи даже больше, чем меня.

Некоторые «послания» в дневнике были прямо очень эмоциональны, причем неадекватность происходящего была в том, что когда я, по прочтению, проговаривала описанные ситуации с учителем, то создавалось впечатление, что записи делал совершенно другой человек, да и обстоятельства порой оказывались не такими, как было заявлено изначально. Иногда совсем не такими.

Как итог, в предпоследний учебный день первой четверти учитель позвонила мне прямо среди урока, крайне эмоционально говоря о том, что Илья срывает ей уроки своим поведением, и что она не может так больше, и так далее, и тому подобное…

Первое, что я спросила, есть ли в школе психолог. Как выяснилось, он есть. Я попросила учителя привлечь его, поговорить с ним, со своей стороны также обещала, что мы тоже обратимся к психологам и будем работать с ситуацией.

Также я пошла на поводу у педагога и согласилась в новой четверти прийти и посидеть на уроках.

Вот тут мне стоило сначала посоветоваться с тем же школьным психологом (или любым другим). Но мне в этот момент было страшно. Я не испытывала гнева или злости на Илюху, каждый раз получая «месседж» от учителя, я испытывала сильный страх и тревогу, потому что видела, что ситуация вокруг него в школе агрессивная и небезопасная.

Мне доводилось пройти через такие ощущения со старшим сыном и другой школой, когда он учился в пятом-шестом классе, при этом, учитывая, что старший пошел в школу раньше, чем положено, а Илюха немного позже (почти в 8 лет, сейчас он в 3 классе), кризис пришелся на тот же самый возраст 10-11 лет. Там, конечно, ситуация и вводные данные были иные, но похожие. Травма, переживаемая ребенком, и откровенный буллинг от нового учителя и «активистов» класса. Нам удалось решить ситуацию тогда, причем весьма и весьма успешно.

Поэтому, соглашаясь присутствовать на уроках (или чтобы супруг, Ваня, присутствовал), я, в первую очередь, хотела быть рядом с Ильей, чтобы посмотреть, чем смогу помочь, чтобы хоть на это время обеспечить безопасную среду в классе, понимая, что учитель при мне в любом случае будет «в рамках».

С этой позиции я и готовила Илью к своему приходу в школу, успокаивая, говоря, что иду смотреть не на его поведение, а скорее, на то, как ведет себя педагог, чтобы посмотреть, чем я могу помочь и сделать лучше, спокойнее, чтобы защитить.

Как вы уже понимаете, это не помогло. Первым уроком была физкультура, от которой Илья был освобожден, но именно в период освобождения он стал получать по этому предмету оценки с особой интенсивностью, причем то 2, то 3. За теоретические знания предмета. Илья с первого дня школы говорил, что «физрук» у них «злой», боялся его.

«Физрук» оказался совсем молодым парнем, который действительно довольно резко общался с детьми. Но, как ни странно, с ним я сразу нашла контакт, когда осталась поговорить после урока. Я увидела, что с Ильей он общается спокойно, терпеливо. Я от всей души поблагодарила его за проявленное терпение и понимание.

«Физрук» не ожидал этого, удивился и, немного смущаясь, сказал, что только накануне от учителя узнал, что Илья раньше был в детском доме. Грубовато-трогательно, эдак «по-пацански» честно, он сказал, что понимает теперь, что раньше вел себя с Илюхой неправильно, что такого не должно происходить с детьми, что теперь будет внимательнее, отнесется с пониманием и поможет адаптироваться. До слез. Спасибо.

Часто кажется, что это качество только молодого педагога – умение признавать свои ошибки и меняться, впоследствии «задавленность многолетним опытом работы с детьми» иногда служит учителям плохую службу в минус человечности. Пожалуйста, пусть так будет как можно реже.

На остальных же уроках у основного педагога Илью «разносило» в этот день (первый учебный после каникул) так, как не было никогда. Я так вообще его не узнавала. Но я сразу увидела, что ребенок в сильном страхе, просто в панике, у него отторжение и агрессия ко всему, полное и демонстративное игнорирование процесса обучения (при этом, отодвинув учебник и лежа на парте, он все равно вполголоса правильно отвечал на вопросы учителя, которые она задавала другим, а многие дети не могли ответить верно). Уверена, в таком состоянии он бы отказался отвечать, спроси она его, даже если бы знал. Уровень протеста зашкаливал.

Я не совсем понимала, как мне следует себя вести. Со своей стороны, изначально я полагала, что урок будет идти как обычно, а учитель будет вести себя так, как обычно себя ведет, т.е. будет спрашивать Илью, делать замечание по необходимости, подходить к нему, когда проходит между рядами, контролируя выполнение задания… А я просто посмотрю со стороны, не вмешиваясь в процесс.

Но я увидела, что учитель просто исключил Илью из процесса обучения в этот день. Как мне потом она объяснила, это было вызвано тем, что педагог ощутила исходящий от парня протест и негатив, поэтому не стала дополнительно его «кошмарить», видя, что и так стресс  — дальше некуда.

Может это и так. Я хочу верить, что она тоже хотела, как лучше. Честно, хочу. Я не готова ответить, правильно ли это было. Но это было, как минимум, странно. Учитель не делала ему замечаний и вообще никак не реагировала, когда он что-то «выдавал», не спрашивала его, ни разу к нему не обратилась, а когда ходила между рядами, до него ни разу не дошла.

При этом Илюха «выдавал» все интенсивнее. Я поняла, что придется вмешаться мне, хотя изначально не считала это корректным. Стала потихоньку к нему подсаживаться, обнимать, тихонечко утешать и подбадривать, уговаривать. В ответ (чего раньше в мой адрес не было никогда) столкнулась с агрессией и грубостью.

Это было больно и снова страшно. Стало совсем очевидно, какую «фигню» мы натворили с этим школьным визитом. Ребенок всегда раньше ходил в школу на позитиве, ни разу не было «не хочу в школу» (а вот в отношении бассейна – было), приходил на позитиве, делал уроки, приносил хорошие отметки, четверть закончил на четыре и пять. Чего было надо?

Я поняла, что прямо сейчас мы с учителем убиваем мотивацию Илюхи к учебе, доверие и хорошие чувства его ко мне, рушим его чувство защищенности.

Весьма кстати на 10 часов в этот день у меня была назначена встреча со школьным психологом. Психолог, с которым я уже встречалась раньше (и она произвела на меня очень благоприятное впечатление), сразу сказала, что мы с учителем совершили то, чего делать было нельзя. После каникул не рекомендуется детям даже двойки три дня ставить, и так всех «разносит», и требуется адаптация и вхождение в процесс обучения. А в нашей ситуации, с учетом всего «анамнеза» — тем более, устроить такой стресс ребенку, по сути, противопоставить его всему классу.

Обещала поработать и с Ильей и, отдельно с учителем, поприсутствовать на уроках. Я была ей очень благодарна за понимание и поддержку. Спасибо ей за то, что она настоятельно рекомендовала мне вообще никак не обсуждать с Ильей его сегодняшнее поведение, взять паузу, «спустить на тормозах», словно не было, а оказать ему поддержку и показать любовь.

До конца уроков дотерпела с трудом (руки стали холодные как лед, внутренне меня трясло от эмоционального напряжения, страха, отчаяния и беспомощности), внешне оставаясь спокойной (профессиональный навык «держать лицо» и контролировать голос в стрессовой ситуации), продолжала успокаивать и говорить Илюхе ласковые слова поддержки (безрезультатно). Попросила мужа нас встретить из школы (чувствовала потребность в его поддержке), кратко описала ему ситуацию, передала рекомендации психолога.

Ваня повел Илью домой, а я осталась поговорить с учителем.

Я честно рассказала учителю о своих эмоциях, о том, что Илью никогда таким не видела, о своих сомнениях насчет ее поведения на уроке и о словах психолога. Учитель обещала зайти к психологу, я увидела, что она поняла, что мы с ней поступили неправильно.

Мне надо было на работу, я отпрашивалась на полдня. Но сначала я зашла домой, не раздеваясь, обняла сидевшего в кухне Илюху, сказала, что он наш хороший мальчик, и что все будет хорошо, мы со всем справимся, и чтобы он не переживал о сегодняшнем ни одной минуты…

По дороге на работу я позвонила в центр поддержки приемных семей нашего города, где нас обещали включить в групповые занятия, чтобы узнать, когда, наконец, эти занятия начнутся. Долго говорила с психологом центра о произошедшем. Стало легче. Откровенно, я боялась, как сейчас Илья будет дома с уроками, после такого-то. У него и так бывают случаи протестного поведения, которые, в принципе, дома всегда были преодолимы. Решила, что не стану его осуждать и настаивать сегодня делать уроки.

Каково же было мое удивление (и неописуемое облегчение, и радость, и возрождение надежд на лучшее), когда двадцать минут спустя, как я приехала на работу, Илья прислал мне фотографии всей правильно сделанной домашней работы, кроме английского языка!

Я незамедлительно поделилась этой радостной новостью с учителем, написав сообщение. Она ответила, «И оставьте, пока все успокоится».

А теперь про хорошее и про еще одно спасибо школьному психологу. С этого дня прекратились ежедневные сообщения на мой телефон от учителя, прекратилось разрисовывание дневника Ильи красной ручкой и замечаниями.  Даже от этой малости стало морально легче очень сильно.

Мы же вплотную занимаемся вопросом со своей стороны: прием у одного из лучших неврологов, консультация одного рекомендованного психолога (не подошел, нет знаний по работе с приемными детьми), консультация у психотерапевта (результативно, диагноз пока ПТСР, обследование головного мозга, начали принимать легкий корректор поведения), начались занятия в центре поддержки приемных семей (хотя всего один раз в две недели), скоро начнутся занятия по проработке травмы Ильи с психологом кризисного центра для мужчин нашего города (у них есть соответствующие специалисты, в том числе по приемным детям). Сейчас пока все хорошо, Илья понял, что мы остались на его стороне, оценки радуют.

Живем дальше, готовлю детям задания и подарочки к адвентному Рождественскому календарю, который повесим им в ночь на 1 декабря, создаем предпраздничное настроение)))).

Фото — автора.