Письмо

Знаешь, я рыдал навзрыд, пока писал это все, а тут вдруг перестал постепенно. Начиная с того момента, как начал писать о том, как тяжело было

Часть 8. Письмо

Читать все записи в блоге Арсения Тимашова

Привет, мам.

Я хочу, чтобы ты знала, что я тебя понимаю.

К сожалению, сейчас мне приходится вспоминать, как ты делала нам больно, когда отдавала нас в интернат. Кажется, тогда у тебя уже были проблемы с алкоголем, потому что иначе отдавать нас не было бы причин.

Я помню, как мы с Данилом сидели на лавочке у окон какой-то регистратуры или вроде того, пока вы с Олей довольно активно выясняли отношения, ожидая, пока вас пригласят. Уже и не помню, о чем вы разговаривали. Кажется, Оля обвиняла тебя во всем происходящем, а ты, как мне показалось, посмеивалась над ее словами. Я понимаю, что это уже была не ты, а твоя болезнь. Понимаю.

Я помню безразличное лицо Дениса, пришедшего, видимо, потому что нужна была его подпись. Его лицо всегда было безразличным.

Кажется, я помню, как испугался, услышав слово «интернат», и побежал к тебе. Жаль только, не помню, что ты мне на это ответила.

Мам, скажи, почему ты любила меня больше, чем других? Почему сейчас, спустя долгие годы, я должен из-за этого жить с чувством того, что я виноват в алкоголизме и несчастной жизни брата? С чувством вины за то, что угробил жизнь сестры?

Почему я должен жить с мыслями о том, что я недостоин счастья? Недостоин, потому что все хорошее, что у меня было от тебя или от сестры, всегда доставалось мне в ущерб другим?

Я так устал жить с мыслями о том, что я не заслуживаю счастья, любви, спокойствия, ласки и тепла, потому что братьям и сестре этого совсем не доставалось.

Знаешь, даже немного грустно вспоминать, что даже в самые первые и самые тяжелые дни в интернате я ни разу не произнес слов «я хочу к маме». Я кричал, что хочу домой, хочу к сестре, к братьям. Но не к тебе.

Наверное, именно в этот момент я на тебя обозлился. Возможно, из-за фраз учителей вроде «короче, нет у них мамы» ты окончательно и исчезла из моей жизни.

В интернате было очень тяжело. Было очень тоскливо. Также до воя тоскливо, как когда ты отвозила меня к бабушке в Струги, и я там целыми днями плакал и кричал, что хочу к тебе.

Там было очень страшно. Очень страшно.

В первый же день занятий к нам с Даней по очереди начали подходить очень агрессивно настроенные одноклассники. Кто с расспросами, кто сразу с угрозами. Было видно, как их всех это забавляет. Если бы не Даня, я бы наверняка моментально стал козлом отпущения.

Знаешь, я рыдал навзрыд, пока писал это все, а тут вдруг перестал постепенно. Начиная с того момента, как начал писать о том, как тяжело было. Я злился на тебя. Мне было обидно, но совсем недолго. Обстоятельства довольно быстро вынудили меня перестать о тебе вспоминать.

Однако, когда из чьих-то уст звучали слова про маму — меня накрывала волна слез, тогда уже мне совсем непонятных.

Потом я стал тебя призирать и даже иногда оскорблять, потому что там все так относились к своим родителям. Ты прости меня за это.

Мамочка, я бы так хотел, чтобы ты тоже извинилась перед нами. Не потому, что я считаю тебя виноватой, нет. Мне просто очень хотелось бы знать, что тебе не все равно. Знать, что ты всех нас любишь. Любишь всех одинаково и каждому из нас желаешь счастья.

То, что ты сделала нам больно — это не страшно. Все ошибаются. Страшно, когда тебе все равно. Мне очень хочется верить, что тебе не все равно.

Я люблю тебя. Люблю и надеюсь, смогу вспомнить и то, как ты меня любила.

Фотоработы — Арсения Тимашова.