«Первый ребенок, которого вынесла нянечка, оказался нашим сыном»

Женя Снежкина — журналист, мать троих детей: Елизаветы, Йиржи и Северина. С 2008 года она живет в Праге — там, откуда родом ее муж Ондржей Соукуп, журналист чешской газеты «Господаржские новины». Один из детей в их семье, Йиржи, — приемный. Женя согласилась завести блог на портале «Измени одну жизнь», чтобы регулярно рассказывать свою историю усыновления. Сегодня — первые две заметки.

Бесплодная смоковница

И вот я сижу в одном из кабинетов НИИ Акушерства и гинекологии, а доктор мне объясняет, что детей у меня больше не будет. Во всяком случае, без посторонней помощи. Ну то есть без их помощи. Долго объяснять, но в общем получалось, что моих личных гормонов не хватает для того чтобы яйцеклетка согласилась созреть и оплодотвориться.

— Ну а что вы хотите? Возраст…, — сказала врач.

И набросала приблизительный план этой самой посторонней помощи, от которого мне стало еще хуже. Тут надо сказать, что я очень плохо переношу инвазивные процедуры, точнее, не переношу их совсем.

А потом я ехала до метро в автобусе и повторяла «Детей не будет, детей не будет, детей не будет… возраст, возраст, возраст».

А потом я зашла в какой-то шалман около метро и заказала водки и салат «Столичный» (часов 12 дня, ага).

Между первой и второй я испытала отчаяние и жуткий стыд за то, что я теперь не настоящая женщина. Вроде сиськи на месте, но на самом деле они – так, муляж, ни для чего не нужны по-настоящему. Потому что теперь ясно, что не дано больше никакому младенцу приблизиться к моей груди и напиться молока. Мне не дано больше почувствовать молочный запах, который исходит от его кожи, потрогать еще нехоженые пяточки. Зачем, зачем я вышла замуж за человека, которому не смогу родить ребенка? Как я буду теперь жить с ним? Господи, как же стыдно будет всю оставшуюся жизнь, когда он будет играть с чужими младенцами зная, что никогда-никогда-никогда не возьмет на руки своего…

Между второй и третьей я представила себе, как совершу подвиг любви. Как пойду к врачам, и они для начала будут брать у меня кровь для анализов, а потом колоть гормоны. А потом полудобровольный секс с любимым человеком, потому что нужно успеть вовремя. И как-то совершенно было понятно, что при такой нервотрепке другой жизни в моем организме заводиться противоестественно. Не должен ребенок быть инструментом пыток. И пусть я останусь наедине со своим бесплодием, но не дам, не смогу превратить свою жизнь в муку во имя ребенка и семьи.

Я расплатилась, вышла из кафе, позвонила мужу и все это ему сообщила.

— Ну и супер, — сказал муж.

Я потом еще несколько месяцев приставала к нему с вопросом – он правда никогда меня не упрекнет в том, что я не родила ему ребенка? Но он только обнимал и укачивал меня, глупую, уверяя, что в любви бесплодных смоковниц не бывает.

А потом мы стали оформлять документы на усыновление и я подумала – ну надо же! Вот реальный шанс, что Господь не разыграет тебя в темную, реальная надежда получить гарантированный результат – ребенка мечтаемой внешности, возраста и пола. Но тут я, разумеется, просчиталась, потому что нам не дано предугадать Его замысел о нас. Первый ребенок, которого нам вынесла нянечка в Доме ребенка, оказался нашим сыном. Таким нашим, что роднее и не придумать.

Мы изобретаем паровоз

Решение о том, что мы усыновим ребенка, мы с мужем окончательно приняли в сентябре 2007 года. Однако между принятием решения и первым походом в опеку прошел еще месяц: внезапно выяснилось, что мы находимся в далеко не идеальных отношениях с собственным жильем и государством. Во-первых, прописка: мы как-то особенно не задумывались над тем, кто и где прописан и в каком статусе находится наше жилье, так что пришлось в срочном порядке переоформлять нашу квартиру на имя реального собственника и прописываться в ней (до этого у нас руки лет семь не доходили).

Во-вторых, санузел. Это, конечно, проза жизни, но когда я свежим взглядом посмотрела на разводы на потолке и отвалившуюся плитку, то ясно поняла, что органы опеки забракуют наше жилье из-за антисанитарного состояния сортира, а это было бы обидно. И мы срочно озаботились ремонтом.

Была еще одна важная проблема, которая обещала стать главной головной болью: мой муж Ондржей – чех, я – гражданка России. Даже будучи семьей, для российского государства мы не обладаем равными правами – интересы иностранного гражданина всегда по умолчанию вторичны и даже в том случае, если это очевидными образом нарушает интересы гражданина России. К примеру, согласно закону, рассмотрение вопроса об усыновлении в моем случае должно было проходить в районном суде, а в случае мужа – в суде субъекта федерации (для Ондры — в Мосгорсуде). А это как минимум разные сроки рассмотрения.

У иностранца в России есть две возможности усыновить ребенка – прибегнуть к помощи аккредитованного российскими органами власти агентства по усыновлению, которое могло бы взять на себя посредничество при подготовке необходимых документов на усыновление, или пройти эту процедуру самостоятельно – так называемое «независимое» усыновление. Чем дольше мы изучали эти возможности, тем яснее понимали, что просто не в состоянии синхронизировать работу шестеренок двух государственных машин по получению справок, и тем менее реализуемой нам представлялась сама затея усыновления. И вот тогда мы придумали «паровоз».

Мы обнаружили в российском законодательстве лазейку. По закону ребенка может усыновить один из супругов с согласия другого. А значит, по крайней мере юридически, у нас не было необходимости одновременно заниматься сбором справок, и мы могли установить собственный ритм прохождения чиновников и врачей… ну насколько это вообще возможно в такой ситуации. Кроме того, по закону иностранцам нельзя усыновлять детей без проблем со здоровьем младше года, а мы хотели малыша. Таким образом мы решили, что первой процедуру усыновления прохожу я – гражданка России, а муж усыновляет уже моего (юридически) ребенка. Действовать «паровозиком», друг за другом, удлиняло процесс, но делало его гораздо менее суетливым.

Оставалось совсем немного – набраться храбрости, прийти в мою районную опеку и познакомить совершенно неизвестных нам людей с нашим планом. А я до смерти боюсь чиновников. Кроме того, приблизительно в это время в России шла очередная медийная кампания за ужесточение правил усыновления российских детей иностранцами. Но Ондра взял меня за руку и мы пошли. Благодаря Ондре первая наша встреча с сотрудниками люблинской опеки оказалась не страшная, а нежная. Несколько женщин наперебой уговаривали моего мужа не стесняться и благосклонно выслушали наш план. Так образом я официально стала кандидатом в усыновители, получила направление от опеки и пошла собирать справки. Скажу сразу, что это была самая легкая часть нашей истории. В общей сложности весь цикл усыновления у нас составил полтора года.