Неидеальный день

Мне кажется, что, наблюдая сегодня за мужем, я увидела, как мужчина рожает сына. Из страхов, порывов души, сомнений, трудностей, незнакомого малыша, улыбки главного врача, настороженного взгляда, чужой вредности, предупреждений не выходить на лед, лязга металла, гула дороги под колесами

Часть 11. Неидеальный день

Читать все записи в блоге Ани

Эту поездку я планировала во всех возможных вариациях, в зависимости от расписания автобусов и электричек, заканчивая пробками на трассе и точками для заправки машины.

Быстро, легко забрала направление в среду, в четверг подтвердила встречу с директором детского дома, подготовила домашних. Единственные, с кем я повторно не созванивалась – местная опека. Было непонятно, будет ли повод ехать к ним, грустно, но факт.

Удовольствовавшись ответом, что на знакомство они не выезжают, но мы можем проехать к ним сразу после посещения ребенка, я прихватила нашу папку с документами и закрыла вопрос для себя, считая его согласованным.

Утром морозец, ясная погода, пусть еще и темно. Нам нервно, муж долго засыпал с вечера, все волновался, я сама прилегла лишь на пару часов – как всегда. Разговаривать по дороге туда мы не могли, пили кофе и смотрели на облепленные снегом белые ветки деревьев. Красиво, наверное, но пока машина не остановилась у заветной калитки, это не имело никакого значения.

Директор встретил нас радушно, сокровище принесли из детского корпуса в огромном комбинезоне, так что мне подумалось, какой же он взрослый, но оказалось, ручки и ножки прячутся в слишком длинных калошах. Огромные голубые глаза. Вымороженное-осторожное-вдумчивое лицо. Не должно быть у детей таких лиц.

И тем не менее, мальчик напряженно следил за каждым моим действием на ковре, вглядывался в Илью с опаской, совершенно не реагировал на игрушки. Маленькие ладошки зажаты в кулачки.

Это, наверное, неправильно, но я зашла с козырей, когда поняла, что физического контакта не получается – предложила сок. Малыш оказался жадным, из-за дерматита на щечках его явно не балуют разнообразием вкусов, так я сразу перешла в разряд «свой» или обслуживающий персонал.

Вытирала рот и личико, держала чашку, доливала еще – меня уже не боялись, от движения не вздергивались, не шарахались. После позволили даже погладить маленькие пальчики и ухватили за руку, пока единственный знакомый взрослый слегка пощекотал детскую пяточку. Несмелая улыбка совсем изменило личико.

Тем не менее, стоило забрать малыша на руки и приблизиться к мужу, мальчики испугались друг друга. Практически рефлекторно принялась качать, напевая, как когда-то сына, без раздумий чмокнула кроху в лоб и только тут осознала, где и с кем. Сокровище огромными полными непонимания глазами только следило, не меняя застывшей мимики.

Мне казалось, ему все равно, ровно до тех пор, пока не пришло время прощаться. Когда к нам поднесли комбинезон, мальчик прижался к моей груди как последний раз, но нам и так дали максимум времени. Пока одевали, ребенок начал жевать нижнюю губу, будто вот-вот расплачется, но стоило отыскать его пальчики в огромном рукаве комбеза, как сладко улыбнулся напоследок.

Думаю, не стоит говорить, что меня после пятой минуты можно было ни о чем не спрашивать, директор детского дома все читал по лицу. Мужу было гораздо сложнее. Его рвало и терзало, так что по выходу из детского дома мы даже побродили кругами вдоль дороги. — 23 — самое время подышать.

В машине я принялась звонить маме и сыну, которые изрядно волновались дома. Тем временем, карета тронулась, дезориентировав. Стало понятно, что мы не возвращаемся домой, когда за стеклами замелькало ограждение дамбы, и похожие на пингвинов рыбаки проявились на льду.

На парковке перед зданием администрации мы были в 10.40, но прежде чем подниматься, необходимо было поговорить друг с другом. Муж все еще метался и боялся, мои эмоции кончились в четверг ночью, сил на них просто не осталось, так что старалась просто развить его мысль, чтобы понять, в ребенке ли дело, или в ответственности, к которой невозможно подготовиться за пару дней перед визитом.

— Ну, если все будет плохо, мы ведь сможем его отдать?

— Не волнуйся, мы и своего отдать можем в любой момент.

И стоим, смотрим друг на друга. На часах одиннадцать, дозвониться до опеки не получалось — гудка нет, так что по продиктованным еще во вторник координатам мы прошли мимо охранника и поднялись наверх.

— У нас всероссийская конференция, неприемный день, выйдите, я вас не записывала, я вас не приму или приму, но позже! Что у вас там вообще?! – крикнули нам с порога.

— Согласие на ребенка.

— Ой, нет, у нас вебинар, не до вас!

Дверь закрывается, мы переглядываемся.

— Там нам идти или ждать? – недоумевает муж.

Я не придумала ничего проще, чем набрать регионального оператора. Для меня стало лютой неожиданностью, что милая женщина по телефону, желающая нам подписать согласие, теперь повышает голос. Региональному оператору почему-то она смогла нормально ответить, что примет нас, почему нельзя было это сделать спокойно без посредников?

Ладно, решили мы и сели ждать. Чтобы не терять времени, заполнили согласие тут же на подоконнике. Прошел час. Время близится к полудню, вот-вот случится обед. Спавший  от силы четыре часа и не евший с утра Илья срывается — стучит еще раз, с вопросом, а долго ли еще. Как бы еще возвращаться в другой город, работать, везти маму к врачу, делать домашнее задание с ребенком… Мы не рассчитывали провести в опеке весь день.

— Не знаю, у нас вебинар, вы вообще оператору звонили, а я же вас не записывала, не знаю, с кем вы разговаривали и когда… У нас вообще сейчас обед до часу будет…

В моей голове все это слилось в одну кричащую кашу. Следующий раз все разговоры только под диктофон, даже по телефону, просто, чтобы не быть крайними.

Даже остыв, я не понимаю, ради чего был весь спектакль. Власть пьянит? Со злой безысходности, трахнув дверью в ответ на крик, муж поплелся на выход.

Мне не оставалось ничего другого, кроме как следовать за ним. Ждать еще час, терпеть, что на нас орут или перед лицом машут согласием, мы были явно уже не в состоянии. Одна я, наверняка, вытянула бы ноги прямо поперек коридора под дверью и взяла бы опеку измором, но нас двое, а прицепиться к документам годовалой свежести можно чисто из вредности..

К моему удивлению, уже выйдя на лестничную клетку, Илья извинился… передо мной. Он понимал, что погорячился, что вопрос надо будет решать, но для одного дня подобное отношение стало просто точкой кипения. Не могу его винить, хотя понимаю, сколько эта горячность может стоить нам.

Больше всего по выходу хотелось рычать. В таком состоянии возвращаться в детский дом, чтобы еще раз увидеть ребенка хоть на полчасика, было неприемлемо. Понятно, что вместо того. чтобы в выходные навещать малыша, мы будем носиться со справками.

Зато привычного расстройства, с которым писались отказы, не наблюдалось, будто вставшая не стой ноги бюрократка, замотанная работой, укрепила решение – мальчик наш. Еще совсем далекий, непривычный, но наш.

И белые поля по дороге домой вдруг стали красивыми, будто что-то другое мы проезжали по пути туда. Совсем стало не важно, что день не получился идеальным, Бог с ним, мы вместе, мы справимся.

Мне кажется, что, наблюдая сегодня за мужем, я увидела, как мужчина рожает сына из страхов, порывов души, сомнений, трудностей, незнакомого малыша, улыбки главного врача, настороженного взгляда, чужой вредности, предупреждений не выходить на лед, лязга металла, гула дороги под колесами.

Теперь только бы успеть забрать его до Нового года!

Но даже дома отпустить ситуацию сразу не вышло — вместо еды и отдыха я принялась лихорадочно перебирать бумаги. Позвонила в медцентр, так что завтра утро начнется не с кофе, зато к понедельнику постараются приготовить новую медицинскую справку.

Распечатала автобиографии. Обновила резерв копий документов. Заказала нам с мужем по новой справке о несудимости. Останется только посетить домоуправление в понедельник и налоговую + позвонить в опеку, разумеется.

Только когда электронные копии подписанного согласия ушли в детский дом и региональному оператору, моя батарейка, наконец, кончилась.

Фото — автора.