Люблю ли я приемного ребенка?

Я очень люблю своего родного сына. И приемную дочку я тоже очень люблю. Люблю по-разному. А разве это так уж важно?

Часть 26. Люблю ли я приемного ребенка?

Читать все записи в блоге Натальи Сумской

Очень часто меня обвиняют в нелюбви к своей приемной дочке. Утверждают, что чужих детей любить нельзя, это противоестественно!

Приемных детей берут только для улучшения своего материального положения. Что приемные родители не достигли в жизни ничего, поэтому берут детей чтобы самоутвердиться.

Приемные родители – тупые люди, не имеющие образования. Не умеющие воспитывать. И еще много всего «не правильного» в их поведении. Самое главное, не способные любить безусловно!

А что вообще представляет из себя «любовь»? Как любить безусловно?

Любовь – это самое сложно-определяемое чувство. Измерить его невозможно.

Как понять, любишь в полной мере или нет? Взвешивать на весах меру своей любви?

Любовь многогранна. Нужно ли стараться полюбить приемного ребенка, как своего?

Любовь к ребенку, которого вы забрали из детского дома, может сразу и не появиться, но, когда вы дарите ему свое внимание, это рождает в вас нежность и теплоту, которая со временем приведет к любви или полному отторжению.

Мой рассказ: «Почему происходит возврат ребенка в приют? И как понять: справишься с приемным ребенком или нет?» — можно прочесть по ссылке 

Когда я была кандидатом в приемные родители, у меня не было розовых очков. Я прекрасно представляла, что из себя представляют приемные дети. Мне приходилось с ними общаться довольно близко и длительное время.

Я не питала иллюзий. Да и сейчас не питаю. Я много лет шла к преемству.

Но, даже имея опыт общения с детьми из детдома, испытала шок от педзапущенности и поведения Алины.

В школе приемных родителей нам говорили о конфетно-букетном периоде, который возникает сразу при взятии ребенка в свою семью. И это действительно так!

В этот период ты порхаешь над ребенком. Все время стараешься его порадовать. Покупаешь вкусняшки, нарядные вещи, безделушки, игрушки.

Алина целых три дня была очень послушной. На этом конфетно-букетный период закончился. Началась адаптация…

Я часто задавала себе вопрос: люблю ли я дочку? У нас в начале были волнообразные отношения: то мы с Алиной радуемся тому, что мы вместе, и нас переполняет нежность и теплота, то у меня разочарование, а у нее агрессия, слезы и жуткое упрямство.

Сравнивать приемных детей с кровными детьми нельзя, потому как они и вполовину того, что «выкидывают» приемные, никогда не делали, не говорили и не придумывали.

Поведение приемных вызывает шок! Алина первых ДВА ГОДА очень много кушала. Прятала куски по всему дому. Я могла найти недоеденный беляш на шкафу в спальне. Откусанный кусок колбасы под подушкой. Алина могла слить суп в баночку и спрятать за унитаз. Котлету засунуть в платяной шкаф. И много еще чего я находила в разных местах.

А главное, все это она делала так виртуозно, что от этого становилось очень грустно. Все это вызывало раздражение. Уговоры, объяснения не помогали. Мне приходилось все это искать и убирать. Она никогда не сознавалась в содеянном.

В то же время у Алины природное обаяние. Она очень красивая девочка. Тонко чувствует собеседника, сейчас с ней приятно общаться. Обладает чувством такта, этому нельзя научить! Это дано от природы или нет. Можно только подкорректировать.

Пять лет назад я привезла из приюта настоящего Маугли. С приданым в виде пакета детских вещичек… Алине в ту пору было девять лет. Вернее, почти десять.

Ребенок был очень запущен и не умел ничего. Элементарно не приучена принимать душ и чистить зубы. Постоянно разбивала, портила и ломала вещи, игрушки, посуду…

Была очень нервной и неуправляемой. Могла перебежать через дорогу, полную машин, не глядя. И вообще не понимала, попросту не воспринимала, если говоришь ей спокойно.

Я не могла оставить ее одну дома. Приходилось просить друзей, нанимать няньку. Ох, и досталось мне тогда. До сих пор вспоминаю с содроганием то страшное время.

Приходилось таскать ее по врачам, психологам, дефектологам, чтобы как-то скорректировать поведение ребенка. Я тратила очень много времени, средств и душевных сил, чтобы привести Алину в норму.

Много читала, играла с дочкой, водила на детские спектакли и концерты. Нанимала репетиторов, вкусно кормила, красиво одевала, разговаривала, упрашивала, убеждала. Но казалось, что все напрасно. В какие-то моменты опускались руки и чудилось, что ничего не получится.

Она воровала. Дралась. Закатывала многочасовые истерики. Просила милостыню.

Хочу отметить, что было несколько кризисных ситуаций абсолютно полного отчаянья. В такие черные дни хотелось все бросить. Но тут же приходило четкое понимание, что с этого пути уже свернуть невозможно.

Я взвалила на себя эту ношу, даже не представляя, как она будет тяжела. Мое чувство ответственности не позволяло мне дать слабину. Не возвращать же ребенка в детский дом шестой раз?

Иногда я не выдерживала, и у меня бывали срывы. Я могла наорать. Повести себя некрасиво, не как взрослый осознанный человек. Потом я просила за это прощения у дочки.

Сейчас она говорит, что ничего такого не было, она не помнит. Зато я помню.

Мне было безумно тяжело. Я набивала себе шишки. Многого я не знала. Мне приходилось штудировать книги по психологии. Советоваться с психологами и психиатрами.

Методы, применяемые в воспитании родного ребенка, к приемному не подходят. Поэтому приходилось на ходу изобретать велосипед!

Сейчас Алина, на удивление, выправилась. Превратилась в подростка с чувством юмора, понимающего и душевного. Всегда позвонит, спросит, доложит.

Есть, конечно проблемы, но они решаются. Бывает, спорим и ссоримся, но мы адекватны! И я старшая.

Рано говорить о успехе. Но изменения очень заметны.

Это самый мощный опыт в моей жизни. Такой ребенок — это испытание и одновременно дар. Дочка пришла в мою жизнь, чтобы показать, кто я на самом деле.

У меня нет розовых очков. Я хорошо осведомлена о мимикрии приемных детей. Возможно, Алина достигнет 18 лет и уйдет из семьи. Так тоже бывает. А возможно, останется дочкой до конца. И так бывает.

Хочется верить, что мой труд не пропадет напрасно. Алина вырастет хорошим человеком.

Моя бабушка говорила, воспитанием ребенка нужно заниматься только до подросткового возраста. Потом только корректировать.

Подросток — это уже взрослый человек со своим характером, задатками и стремлениями. Просто у него маленький жизненный опыт.

Значит, Алина выросла. Мое воспитание закончилось. Я могу только корректировать и помогать.

Для чего я взяла ребенка? Настоящая причина — дать ШАНС не просто перекантоваться в приюте и потом как-то существовать. А дать возможность ребенку выбрать профессию, которая ему нравится, а не которую он приобретет после выпуска «детдомовских» ПТУ. Показать, что такое семья. Дать возможность вырасти в обычных человеческих условиях.

Поразмышляв на досуге, поняла, что по крайней мере я помогла чужому ребенку адаптироваться в жизни. Ребенку, которого бросили кровные родители. Свою родную дочку променяли на бутылку.

Я дала Алине шанс. А как она им воспользуется, решать ей! Может, моя миссия была как раз в этом? И если так, то я ни о чем не жалею.

Проходит время, и все трудности забываются, приходит понимание того, что это здорово, что у меня есть Дочка, моя помощница и моя радость. Я смотрю на дочь как бы другими глазами, под другим ракурсом, что ли, и восхищаюсь ее победам, вижу, какая она стала общительная, красивая, как горят у нее глаза, как искренне она улыбается, и я понимаю, вот она — любовь.

Так люблю ли я свою приемную дочку? Да, очень люблю. И да, я считаю ее своей дочкой. Это глубокое выстраданное чувство. Однако эта любовь не безусловная, а приобретенная. Именно поэтому она ДРУГАЯ.

Родного ребенка ты помнишь маленьким. Находишь свои черты в нем. Он твое продолжение. Помнишь первый шаг, первую улыбку. Его ты понимаешь с полуслова и полувзгляда, чувствуешь на каком-то интуитивном уровне.

А чтобы чувствовать приемного ребенка, нужно сначала много лет прожить вместе. Пройти огромный путь адаптации. «Чужой» ребенок сразу не так говорит, мыслит, совершает непонятные поступки… Даже не так пахнет!

У меня нет воспоминаний маленькой дочки! Я не видела ее первые шаги! Я не знаю, какой была моя дочка крошкой! Я ничего не знаю про ее жизнь до меня! Почти десять лет жизни!

Спустя пять лет, Алина стала очень похожа на мою родную племянницу (Может, на меня? Себя я ведь не вижу со стороны.) Те же жесты, мимика, высказывания.

Сейчас я чувствую дочку интуитивно, так же как сына. Думаю, Алина испытывает похожие чувства.

Я очень люблю своего родного сына. И приемную дочку я тоже очень люблю. Люблю по-разному. А разве это так уж важно? Как определить, кого сильнее?

Главное — что она есть, ЛЮБОВЬ. И ее много.