Блог Елены (MamaSugar). Как я вытягивала репку. Кризис жанра

И тут понемногу, по капле, Аня стала говорить. Был страх, что я не приму ее, что она мне не понравится, что я оставлю ее в Грузии, а сама уеду домой.

Часть 9. Кризис жанра

Читать все записи в блоге Елены (MamaSugar)

Операция или путешествие?

Июль пошел своим чередом, наметились общие интересы. И, наоборот, темы, по которым мы не сходились в привычках, реакциях и мнениях. Аня получила паспорт, отпраздновала свой день рождения, и так, незаметно, подошла пора ехать в путешествие.

За несколько дней до этого я пила чай и работала дома, Аня играла в своей комнате, и тут раздался звонок, врач предлагал мне приехать на операцию, так как обстоятельства сошлись, и была хорошая возможность сделать необходимое дело прямо сейчас.

Тогда случилась, наверное, первая проверка меня на прочность. Я замолчала от неожиданности, и в этот момент проносились мысли: «Я не могу оставить Аню, мы с ней даже не обсуждали этот момент никогда» — прошло всего два месяца, и как-то не заходила речь, да и я не думала, что меня пригласят настолько быстро, обычно надо ждать дольше, как мне говорил врач.

Все остальное было, по сути, решаемо — отправить собаку в зоогостиницу, отдать ключи от квартиры подруге – кормить кота, но Аня и такой расклад, что о ней заботится кто-то из родственников или друзей… Такой план был совсем неподготовлен. (Как выяснится спустя год, план Б всегда должен быть на случай форсмажоров).

А я даже и неэкстренную ситуацию еще ни с кем из своих не проговаривала. Плюс единственным на тот момент официальным опекуном была я, и по правилам, о которых, действительно, важно знать, я и оставить с кем-то из своих близких Аню не имела права.

Плюс уже готово было все к летней поездке, мне казалось очень важным: а) сдержать обещание, данное Ане о том, что мы поедем в путешествие вместе. Это важно было сделать, чтобы наше общение было честным, понятным, стабильным, б) дать больше позитивных впечатлений, заинтересовать, развивать… Ну, и разумеется, возврат стоимости билетов и проживания был под вопросом…

В общем, эта ситуация довольно жестко выбила меня из колеи и заставила задуматься о вариантах решения. Как-то в целом подумалось отложить мысли об операции, нужно позаботиться о стабильности для Ани.

Каждая из нас пробовала что-то новое

Сначала поездка начиналась так же хорошо, как и первая. Ане было все любопытно — первый полет на самолете (специально выбирала вариант, когда лететь недолго), в Грузии было просто с общением — на русском говорит бОльшая часть населения.

Прилетели, заселились, Аня забыла в такси рюкзак, милый водитель позвонил нам, как только это заметил (мы с Аней были немного ошалевшие после рейса), сам привез нам пропажу.

Все было замечательно: фрукты, с погодой удача — ни холодно, ни жарко. Мы планировали дня три провести в Тбилиси, а потом сесть на поезд и отправиться в Батуми. Все квартиры были заранее забронированы, все билеты на руках – красота, отправились исследовать город.

Здесь было где Ане размять ноги, полазить по крепостям и небольшим возвышенностям, ей хотелось показать, что она может взобраться выше меня, сделать что-то на отлично, получить мое одобрение и похвалу, хотелось сфотографировать и попробовать как можно больше, в общем она понемногу оттаивала, становилась менее зажатой.

Ситуации с границами и притиркой отступили на второй план. В этой части поездки были хорошие моменты, когда каждая из нас преодолевала свой привычный ритм жизни и пробовала что-то новое. Я рискнула прокатиться с Аней на «зиплайне» (скоростной спуск на стальном тросе), хотя не могу сказать, что я любитель физических испытаний на бесстрашие, но неожиданно оказалось весело.

Аня боролась со своими страхами — я отметила про себя, как позитивная ситуация, хороший настрой помогают смотреть шире, бояться меньше и сближаться друг с другом, проходя одни общие впечатления.

Другая страна, особенности культуры, люди, местность, питание – все было интересно, все открывала какие-то новые горизонты. За все время с начала нашей жизни вместе, постепенно накопились общие переживания, общие воспоминания. Было здорово, когда одна из нас вдруг говорила: «А помнишь, как…?»

Аня выбирала, что ей хочется делать. Не всегда она хотела идти со мной, иногда она оставалась дома, но мне это было некритично, я уважала ее решение побыть одной, ведь я понимала, что в ее жизни прежде редко были ситуации, когда можно было побыть наедине с собой, а это тоже очень важно.

Так прошли первые несколько дней. По всему было видно, что Ане нравится поездка. Конечно, бывали ситуации, когда случался «затык», много впечатлений – быстрая утомляемость, Аня замыкалась в себе или ворчала, когда ей становилось сложно воспринимать окружающую действительность, но это все было в рамках разумного.

Как вести себя со взрослыми? И как взрослым вести себя с Аней?

Помню, как только прилетев и добравшись до нашего жилища, мы бросили сумки, немного отдохнули, и наш хозяин дома предложил проводить до места, которое мы хотели посмотреть. Дорога оказалась крутой и вела резко в горку, шли долго, Аня устала, наш сопровождающий даже попытался ее подбодрить, в ответ на что Аня огрызнулась, сказала что-то вроде: «Я знаю. Мне неинтересно. Тут все какое-то старое и дурацкое». (Мы были в историческом центре города).

Такое на самом деле и потом периодически случалось – по Ане сложно с ходу определить, что есть определенные нарушения. Симпатичная активная девочка, лет 12 (тогда) на вид даже мысли не вызывает, что воспринимает все не совсем так, как ожидают люди вокруг.

Спустя год она приедет с моей подругой ко мне в больницу, будет сидеть в палате и спросит меня про вошедшую соседку: «А кто она такая?» Разумеется, громко и во всеуслышание. На что получит от той довольно жесткую отповедь, смысл которой в том, что так неприемлемо вести себя со взрослыми. (Она знала, что это приемный ребенок, но, разумеется, я в подробностях не рассказывала ей).

В итоге, когда Аня уехала, я поговорила с той женщиной. Она извинилась, но добавила, что, мол, «вам все равно придется сталкиваться не раз и надо ее научить, как общаться в обществе».

Мне всегда интересно слушать такие советы, люди думают, что родители не говорят с детьми? Опекуны не говорят со своими подопечными? Это небыстрое дело как минимум. Ведь ни с кровными, ни с приемными не работает так, что ты сказал один раз, и все, ребенок кивает: «Ага, понятно, больше не буду так делать», и… хоп – проблема решена. Я ответила, что иногда для того, чтобы что-то понять про общение, и взрослому человеку требуется время и опыт.

К тому же… Иногда мне кажется, что Аня очень хорошо понимает правила общения и нарушает их не по незнанию, иногда мне кажется, что она знает, какой результат даст позиционирование, что «она не знает, не понимает», так что все не так просто.

Море, пальмы, кризис

Спустя несколько дней мы сели в поезд и поехали в Батуми. И тут как раз случился такой классический и много раз обдуманный и представленный в воображении кризис.

Вечером первого дня, немного освоившись и подкрепившись, мы отправились на море. Аня по всему тоже предвкушала этот поход. Собственно, море было совсем близко, люди как-то удачно распределились по побережью, ни много, ни мало. Аня не умела плавать и, чтобы ей привыкнуть и получить моря по максимуму, я предложила пока посидеть на берегу, присмотреться. Довольно скоро Аня решилась «помочить ноги».

С одной стороны, у нее, как у любого подростка, не было особого страха, с другой, все происходящее было нестандартно и немного пугало. Но очень быстро она освоилась и с улыбкой бегала вдоль берега, потом села в воде, где было мелко, и смеялась, веселилась от души. Там же были младшие ребята, Аня видела, что им вполне комфортно, и тоже не боялась.

Я спросила ее, что если я сплаваю на глубину и вернусь. Обговорили все про безопасность от общения с незнакомыми людьми (мне кажется, в ПНИ на эту тему очень неплохо проводили инструктаж, Аня и до этого четко выдавала здравый взгляд на то, что есть свои, а есть чужие, и пусть они идут лесом), до того момента, что плыть за мной категорически не стоит, тем более, что я планировала ненадолго сплавать и вернуться.

Вернувшись, я нашла Аню такой же довольной, даже пришлось (как классически это бывало в детстве и со мной) вытаскивать ее с синеющими губами из воды «мне не холодно, я хочу еще», отогревать и растирать. Аня с радостью сообщила мне как наглоталась воды и что море-то, оказывается, СОЛЕНОЕ!!!

Довольные, мы пришли обратно, а во время ужина Ане резко поплохело, затошнило и ночь мы встретили с аптечкой, предусмотрительно привезенной с собой. Аня очень разозлилась, ей было и плохо, и горько оттого, что она не могла встать, температура была нормальная, но общее самочувствие — нет.

До этого Аня совсем не болела, кроме насморка, который она привезла из детского дома и который очень быстро удалось вылечить. Эта ситуация для меня оказалась очень ответственной. Анино здоровье до этого было просто идеальным, разумеется, я всегда была готова, что будет нужно лечить ребенка, но как бы это объяснить… Такого практического опыта у меня не было.

Может быть, это отчасти похоже на те мысли об ответственности, которые испытывает молодая мама, родив ребенка и оставшись с ним после выписки из роддома один на один: как не навредить, как понять, что ему нехорошо?

Тут все было понятно, но все равно было очень страшно. Я сразу стала прикидывать, как быть. Есть страховка, я знаю, где находится больница, есть лекарства, в аптеке можно купить все необходимое и без рецепта. Но что, если станет хуже, где лечить, в больнице здесь или бегом брать билеты домой, лететь (ведь недолгий рейс) и уже в более спокойном состоянии (дома и стены помогают) лечиться в Москве?

Дурацкое место, все ужасно

Еще надо сказать пару слов о привязанности и о моих чувствах. С момента оформления опеки прошло 2 месяца. Конечно, уже были определенные чувства по поводу Ани, так постепенно человек, который с тобой 24/7, становится «своим», независимо от того, какие именно ты к нему или к ней испытываешь чувства, это уже не чужой.

Тут многое переплелось – какое-то уже зародившееся нежное отношение, симпатия, истории, пережитые вместе, ответственность за ребенка, которую я взяла, решив стать опекуном, попытка осознать, кто я для нее — мама, старший близкий товарищ? Конечно, в тот момент это было «навсегда», и, хоть Аня называла меня по имени, и я ее тоже.

И вот – Аня лежит, как тряпочка, на кровати, а я по часам даю ей лекарство. Прошла ночь, и наутро надо было решать, надо ли идти на прием к врачу. Аня проснулась со здоровым видом, от вчерашнего зеленого оттенка лица не осталось ни следа. Она сказала, что чувствует себя хорошо. Я как могла проверила ее самочувствие – измерила температуру, пропальпировала живот. Аппетит тоже оказался в порядке, хотя я объяснила Ане, что надо сперва поесть немного и что-то нейтральное.

И тут выяснилось, что Аню все бесит… Дурацкое место. Дурацкое море. Почему все так ужасно тут. Ненавижу. Никуда не пойду. Море соленое, это я из-за него заболела.

Я поняла, что для нее это слишком, и постаралась успокоить. Аня слушать ничего не хотела. Перекусили, я посмотрела, как пойдет, и решила сходить в аптеку, взять еще пару средств на всякий случай и дойти до больницы, узнать про прием врача. Аня с радостью осталась дома, просто уселась на диван и сказала, что нормально, подождет меня.

Я вернулась, и этот день мы пробыли дома. Аня была в полном порядке, но очень сильно замкнулась, периодически поминала море недобрыми словами. Когда я вечером предложила ей прогуляться, она сказала, что хочет быть тут, что в детдоме было лучше, там не было «этого дурацкого моря», и вообще, зачем мы поехали сюда? Я пыталась, как могла переключить эти негативные ассоциации. «Если ты так хочешь, иди сама!»

Ну вот и славно, я закрыла дверь на ключ и ушла. Подумала, что наедине с собой она быстрее отвлечется и успокоится. Тут надо сказать, что, возможно, мне самой надо было поступить иначе. Но у меня была граница – то, что я готова сделать для нее, а что нет. Я приехала, чтобы мы отдохнули и зарядились хорошими впечатлениями.

Аню как будто замкнуло, а я не была готова пройти с ней через негатив бок о бок. Мне было сложно отказаться от запланированных дел. Я надеялась, что постепенно за разговорами и обсуждением того, что с ней произошло, я смогу вытянуть ее из этих чувств, но не готова была отказаться от своего отдыха.

У меня нет правильного ответа, как надо было поступить мне, взрослой, взявшей ответственность за Аню. Я пошла на море — плавать, смотреть на мир вокруг и пока не думать о том, что же дальше.

Я не знала, как себя вести

И так прошло несколько дней. Зову Аню (даже не на море), она ругается, не хочет. Пробовала и мягко, предлагая выбрать именно то, что ей бы понравилось, до этого я брала билеты на представление, но Аня заявила, что «дурацкие билеты ее не интересуют», что она не пойдет, погулять – нет, посмотреть то или это – нет.

Я расстроилась и, надо признать, стала давить – что мы приехали не так уж надолго, что потом мы уедем, а она просидит в четырех стенах. Потом я злилась, что ее так клинит, что так сложились обстоятельства, и да, неприятно, когда тебе плохо, но теперь же уже хорошо, почему бы не дать поездке второй шанс…

Я не помню, с чего началась очередная дискуссия, что послужило триггером – не помню. Но…разговор Аню очень завел, и меня тоже, начали ругаться. Когда Аня впадает в такое состояние, она не просто ругается, она кричит.

Мне так сказали в детдоме: «Пару раз в год у Ани бывают истерики, а обычно она спокойная». Сделав поправку на адаптацию, не пару раз…

Это случается, когда на Аню начинают «давить». Ты вроде просишь о совершенно логичном и важном. Например, так было, когда я решила проверить, знает ли Аня свой новый домашний адрес, я считала это очень важным, тогда я еще не была уверена, что Аня может добраться домой сама, и мы пока везде ездили вместе.

Аня не смогла назвать адрес и взбесилась, я сказала, что это нестрашно — не знать, мол, давай выучим вместе, и ты уже не забудешь, она приняла это в штыки. Так и тут, моя попытка вытащить ее из скорлупы, настойчивость сыграли против меня.

Аня кричала и визжала, сказала, что она прямо сейчас уйдет, стала дергать ручку двери (входная дверь была конечно же закрыта). Я сразу с ужасом представила, как мы на съемной квартире, соседи вокруг, наверное, уже на ушах стоят, и хозяйка завтра позвонит и предложит съехать…

В общем, самое ужасное было в том, что было непонятно, как Аню переключить, как эту истерику остановить.

Я выловила ее у двери, допустить, чтобы она убежала, куда глаза глядят, в незнакомом городе я не могла. Отвела ее в комнату, хотя она пыталась меня оттолкнуть, не переставая кричать, что ее все бесит. Усадила Аню на диван. Чтобы выпустить пар, пнула стену (как потом оказалось, сломав палец на ноге). Аня немного успокоилась, перестала кричать и просто плакала.

Я оценила ситуацию и решила в этот раз не ждать, что она сама успокоится. Села рядом, она отвернулась к стене, но толкаться не стала. (Если честно, я понимала, что, если она захочет открыть дверь и убежать, мне будет сложно хоть как-то этому помешать). Не хотелось мне проверять на практике, смогу ли удержать ее и как. Все происходящее казалось дикостью.

Прежде всего я попросила прощения у Ани за то, что в процессе ссоры тоже накричала, сказала, что очень разозлилась и не знала, как ее переубедить. Сказала, что очень хочу понять, что она чувствует, и что она может со мной поделиться, что это очень важно мне, понимать, что у нее на душе и помочь справиться с этим.

И тут понемногу, по капле, Аня стала говорить. Если все это собрать воедино, то тут был и страх, что я не приму ее, что она не справится, не понравится, почему-то было у нее ощущение, что я (у меня просто в голове не укладывалось тогда, откуда такая мысль могла появиться!) оставлю ее здесь, в Грузии, а сама уеду домой(!), неуверенность в себе (ведь был уже один возврат), ну и конечно, не было понимания, как все это выразить, были только какие-то простые и уже испробованные реакции: покричать, поплакать, сделать что-то заведомо плохое и проверить, что за это будет, потому что ожидание хуже, чем когда уже свершилось то, чего боишься.

Мы проплакали вместе весь вечер

Так мы с ней (обе) проплакали в тот вечер, потом я позвонила хозяйке квартиры и извинилась, что, наверное, соседи слышали нашу ссору, и что мне неловко, но у нас период адаптации, и он пришелся именно на поездку.

Меня тогда восхитила реакция хозяйки: «Вы даже не думайте об этом! Соседи ничего вам не скажут, это моя квартира, и я могу в ней хоть на ушах стоять, и кричать, и петь – это не их дело. Я сама с ними поговорю, но они вряд ли обратятся ко мне по этому поводу. Всякое бывает. Наслаждайтесь отдыхом и не переживайте!»

…Я думала: «Ну все, теперь вернемся, и Аня даже носа не покажет за пределы дома, а уж о путешествиях слышать не захочет».

И очень ошибалась. Видимо, в поездке многое в сознании Ани перевернулось, похоже, что она преодолела какой-то большой затык, который вызывал столько диссонанса. Эти перемены ощущались даже на физическом уровне: Аня стала спокойнее и увереннее, а через какое-то время удивила меня заявлением, что у нее есть список городов (из которых часть были странами), куда непременно она хочет со мной поехать: Челябинск, Китай, Санкт-Петербург, далее везде…

А еще, пока мы с Аней пробивали наши барьеры и стены (иногда и в прямом смысле), мы совсем ничего не знали об одной девочке помладше, которая приехала тем же летом в Москву в августе, чтобы принять участие в проекте «Лаборатория театра для подростков» фонда «Я не один», который курировала Женя, без которой продолжение нашей истории могло бы быть совсем иным…