Как я вытягивала репку. Как на стену товарняк…

Я открываю глаза, и пошевелиться получается не очень, потолок белый, но в поле зрения видны еще какие-то штуки... И я уже не приемная мама.

Часть 13. Как я вытягивала репку. Как на стену товарняк…

Читать все записи в блоге Елены (MamaSugar)

Я долго подступалась к этой части моего рассказа. Обычно я сначала намечаю период, о котором рассказать хочу. Потом делаю наброски, читаю дневники адаптации, которые вела тогда. Потом сажусь и пишу. Обычно не вношу больших правок, только по части орфографии и пунктуации.

К этой части я подступалась и так, и этак. Думала написать промежуточный текст про поездку на каникулах, потом пыталась упомнить все детали, которые кажется интересным описать, опыт, который вынесла из тех историй… Но как-то не получалось.

Наверное, у каждого в теории есть какой-то предел, грань, за которую ты не можешь выйти, обстоятельства, которые не можешь принять. Кто-то даже близко не подходит к этой грани, кто-то сам для себя ее выстраивает, тут нет правильного или неправильного. Расскажу вам так, как это увидела я.

Моя учительница музыки была энергичной пожилой женщиной, ее дочь в возрасте лет 50 пережила трагедию — дочка разбилась насмерть с женихом. Наверное еще у дочери моего педагога был развод, не помню, потом она подумала и взяла двух девочек из детского дома. Кажется, они были сестрами, а может, и нет. А потом одну девочку вернули, с чем-то не справились. Помню, как моя мама никак не могла понять, как же они так взяли и отказались…  Я вот своих очень люблю, за обеих головы пооткусываю… Почему-то вспомнилась та история…

Мы вернулись из поездки, были наполнены впечатлениями, пережили там в процессе кризис, не такой как с Аней в Грузии, поменьше, но и много чего хорошего тоже вместе пережили и прочувствовали. И пошла обычная жизнь.

Много уроков, домашних заданий и… Кира не справляется с программой. Особенно это сложно было с математикой, но и остальное тоже очень трудно и непонятно. Я зашиваюсь. Придумываю решение с дополнительными занятиями. Становится легче.

Параллельно с этим неожиданно слышу такую фразу от мамы одного из учеников в ответ на то, что он недобросовестно относится к уроку: «А Ваша дочь вот тоже плохо учится, в том числе и по английскому»… Ну это как желтое с теплым сравнивать… Вроде тогда я еще думала, что можно как-то донести мысль, объяснить или переубедить, и что-то стала говорить в ответ, не помню…

Параллельно жизнь идет своим чередом: кружок по футболу, у Киры больше свободы передвижений, у Ани тоже, они уже могут легко добраться до дома из школы, им нравится эта самостоятельность… Я подаю документы на комиссию, надо получить для Киры заключение ПМПК, и тут впервые закрадываются сомнения… Что же там прояснится, на этой комиссии… Они, конечно, просят пройти экспертизу у психолога, психиатра и дефектолога. Мы едем на обследование.

Я пытаюсь немного отпустить школьные проблемы. Часто думаю о том, как на самом деле важно дать ребенку после появления в семье некоторый люфт. Не скрещивать адаптацию дома с адаптацией в школе. Насколько Ане комфортно в коррекционке, и она довольно расслаблена, настолько Кира — напряженная пружина. Зато социализация полным ходом — она легко находит друзей и подруг, хорошо ориентируется в районе школы, ей нравятся творческие задания и общение с ребятами.

Много, много, много всего мы делаем и вместе, и врозь. Я уже понимаю, что не должна быть при детях 24/7, они ходят гулять во двор, катаются на всех доступных колесных средствах, заводят друзей во дворе (преимущественно помладше), сами выходят и приходят, и даже классическое «мам, дай попить» звучит у меня в доме. Мне немного кажется все это нереальным. Как будто не со мной. Так же не должно быть, я несу ответственность за девчонок, я должна знать ответы на все вопросы, не должна так уставать, все время должна быть готова помочь, поддержать, решить проблемы.

С другой стороны, я очень отчетливо ощущаю, что мы вместе, этакая стая. Стоим на кассе в магазине, кассирша улыбается нам: «Какие славные девочки у Вас».

Дружно отмечаем Кирин день рождения (на кровати-чердаке сидит как минимум человек пять, все щебечут и, кажется, весело проводят время).

Я преподаю на курсах и иногда беру девочек «на работу», они уже выучили всех моих студентов, иногда изображают, как те что-то спрашивают у меня — им очень интересно, как учатся старшеклассники.

Я пытаюсь разобраться со своими «долженствованиями», прихожу на беседу к детскому психологу — та нашла общий язык с ними обеими, может, и со мной поговорит.

«Понимаете, Вам не обязательно все время предлагать им деятельность, иногда детям просто нужно знать, что мама рядом, в соседней комнате, занимается своим делом, но она есть, а им спокойно в этом знании, и они могут совершенно отлично проводить время за своими делами, иногда им просто достаточно прибежать и посмотреть, что Вы на месте. Им нужна эта стабильность».

Меня немного отпускает, а потом мы идем в больницу на тестирование. Тест по Векслеру. Свет в окошке. Который может подарить надежду или расшибить меня об стену. И вот тут узнаешь о себе много нелицеприятных вещей. Я знаю много замечательных, сложившихся семей, где у ребенка или даже нескольких, не важно, кровных, приемных, есть диагнозы. Это совсем не важно, потому, что когда это про любовь, принятие, доброту, щедрость души, вопрос цензовый аттестат или нет, совсем не важен.

Но я думаю иначе. Для меня интеллект — это шанс не пропасть в жизни. Шанс на образование и умение встать прочно на ноги. Я одна взрослая у них. И тут не вопрос «если со мной что-то случится», тут вопрос в целом обо всей их дальнейшей жизни. Вопрос дееспособности после 18 лет. И мне становится страшно. Внешне я делаю все тоже самое, что и прежде. Мы читаем друг другу вслух, встречаемся с нашими друзьями, шутим, строим планы, сердимся, говорим о важном, о кровных мамах и папах, это глубокие, сложные вопросы, их я не боюсь. Может, я не супер-философ или психолог, но отвечаю честно и всегда готова обсуждать, утешить, найти что-то хорошее в этой детской грусти, предложить руку, чтобы вылезти из этого…

А параллельно я думаю — как оно будет потом? Хорошо, нецензовый. Какие перспективы? Хорошо, колледж от школы, какая-то базовая профессия, а потом… Как это дальше бывает — новая комиссия в 18 лет? И какое заключение там дадут? И я с ними… А потом… Однажды, когда-то, нет… И это нереально душит… Сознание начинает метаться, раскладывать варианты. И натыкается на стены. Я не нахожу выхода. Я понимаю, что никто не знает, что будет дальше. Но во мне нет доверия, что все решится хорошо… Это парализует.

А внешне ты — мама, ты будишь девочек в школу, кормишь завтраком «как они любят», отвозишь на учебу, звонишь после уроков, спрашиваешь, как прошел день, забираешь домой, проводишь вечер за сотней разных дел, говоришь, что сейчас вот час маминого отдыха, перерыв, они понимающе придумывают себе затеи и дела, иногда засыпают почти что на руках у тебя, иногда дико косячат, врут, волнуются, боятся признаться в чем-то совсем незначительном, рвут отработанные схемы, удивляются, задают вопросы, стесняются задать вопросы, жизнь идет своим чередом.

И вот я со всего размаха впечатываюсь в этот проклятущий тест по Векслеру. Ярко оформленный этаж с кучей кабинетов. Кира пойдет туда без меня. Я должна ждать снаружи. Потом я зайду, и хороший, ответственный специалист поговорит со мной и скажет, что нет логики и абстрактного мышления, и «это не то, чтобы про общую эрудицию, просто на эти вопросы ребенок с нормой бы легко ответил»…

Нет, я очень люблю их обеих. Но это такая истина, которая для меня — слишком много. Я не могу предложить им решения на целую жизнь.
Ох, да я и не должна. На самом деле решений — море. Вариантов не один, и не два, но я просто узко гляжу. Я не доверяю своему организму, что он максимально долго сможет быть в ресурсе для себя. И для них.

Конечно, мы вместе, это ничего не меняет для нашей семьи. Но меняет для меня. Я не вижу перспективу. Не вижу цель, ради которой можно побороться, подтянуться, придумать хороший колледж, придумать хорошее призвание, будущее вне стен ПНИ… Да, какое-то время все будет хорошо…

Ну давайте, пошло это хорошее время, будем жить. Подаю результаты на ПМПК. В июне, по идее, они выдадут заключение. Кира расстроена, она не охватывает все последствия, но понимает, что все получилось не очень.

— Расстроилась?

— Да, немного.

— Понимаешь, тут дело не в том, что ты что-то не выучила или не поняла. Ты сделала все так, как могла, максимально хорошо. Просто это такая данность. (Не самое лучшее объяснение для ребенка).

Мы грустим…

Это несвязанные между собой истории, я стараюсь не искать «виноватых» среди людей или обстоятельств. Я замоталась и забыла принять лекарство. Это было в середине мая. Я плохо чувствую себя. Дети на улице. Телефоны дома. Выхожу, окликаю их, говорю, пойдемте домой. Поднимаюсь, сижу пару минут… И все прошло.

Я немного пытаюсь разобраться, но все ведь в порядке, все идет как обычно. Конец учебного года у детей, конец учебного года у меня. Впереди экзамены. Я организатор на ОГЭ. Или ЕГЭ. А я уже и не помню. А потом история заканчивается для меня. Но я еще об этом не знаю.

Я сижу на диване и плачу. Я не очень понимаю, что надо сделать. Надо взять телефон и набрать скорую. Ведь со мной что-то не так. Но я не понимаю, как это сделать. Надо взять телефон и набрать брату. Но я тоже не понимаю, как это сделать.

Девочки испуганно смотрят на меня. Им грустно и страшно. Я говорю — «Позвоните М. (это мой брат). Пусть он приедет. Мне нужна помощь». Я помню, как он стоит в дверях. На нем рубашка в клеточку. Я помню девочек, у них очень грустные лица. Я помню приемный покой, и врачи что-то спрашивают у меня.

А потом я открываю глаза и пошевелиться получается не очень, потолок белый, но в поле зрения видны еще какие-то штуки…

И я уже не приемная мама.

Но это — не конец истории… Всегда есть продолжение.

На фото — мы за неделю до произошедшего, тут мы — стая…

Читать все записи в блоге Елены (MamaSugar)