Блог Веры Некрасовой. Часть 1. Наша Крошка

Я — мама. Да, я — приемная мама, но я об этом часто забываю. На пороге появления второго приемного ребенка в нашей семье я вновь глубоко исследую тему приемного родительства. И теперь понимаю, как важен опыт других семей, поэтому делюсь с вами своей историей.

Психолог объясняла, что мы с мужем очень привязаны друг к другу, и пока между нами нет даже маленькой щелочки, в которую мог бы поместиться еще один член нашей семьи.

Я не знаю почему, но я всегда знала, что у меня будут приемные дети. Я читала об этом, смотрела фильмы и понемногу готовилась. С первым мужем мы не планировали детей, сейчас писать об этом крайне странно, но это правда. Мы были очень молоды и хотели «пожить для себя». Возможно, мы просто не были уверены друг в друге и в долговечности нашего брака. Разошлись мы, спустя несколько лет после свадьбы.

Когда я выходила замуж второй раз, мы уже знали, что будем усыновлять ребенка. Я никому не навязываю своего мнения, но ЭКО и другие методы «непорочного зачатия»  для меня противоестественны. Гораздо естественней для меня взять в семью приемного ребенка, который волею судеб остался один-одинешенек в этом мире.

Путь к нашей крошке начался с моего первого звонка в опеку. Там нам посоветовали сначала пройти Школу приемных родителей, а потом уже собирать документы. Мы записались, посетили все занятия ШПР и… отказались сдавать экзамен по окончании.

Лично для меня полученная в ШПР информация была слишком тяжелой, ко многому я была совершенно не готова. Реальность оказалась очень далека от моих достаточно стереотипных тогда представлений о детях-сиротах.

Я была не готова к тому, что абсолютное большинство детей в домах ребенка и детских домах имеют серьезные проблемы со здоровьем; что все они, вне зависимости от возраста, в котором усыновлены, страдают задержкой психического развития; что момент отнятия ребенка от биологической матери, даже если он – отказник, и ему тогда было всего несколько часов отроду, навсегда отпечатывается в подсознании ребенка, и этот малыш уже никогда не будет обычным ребенком. Для меня – избалованной любимой дочери своих родителей, отличницы, успешной во всем, это было сложно принять. Это обратная сторона жизни.

К тому же я, как это водится у будущих приемных мам и пап, уже была заочно «влюблена» в малыша из Федеральной базы детей-сирот. Это был полугодовалый малыш — светлые волосы, серые глаза — похожий на моего мужа маленький мальчик Егорушка. В моей голове он уже был моим сыном и жил с нами. Но вдруг выясняется, что этот улыбчивый малыш, скорее всего, болен ВИЧ, еще какой-нибудь инфекцией или неизлечимой болезнью. И даже если я заберу его из ДР прямо сейчас, он вряд ли добьется высот хоть в какой-то области, потому что у него точно ЗПР. Егора достаточно быстро усыновили, кстати.

Прошел год. И мы приняли большую часть из того, что узнали в ШПР. Приняли путем постоянных обсуждений с мужем и внутренней работы над собой. Мы снова пошли в ШПР, но она была уже в другом городе, где мы находились в длительной командировке.

Работа мужа была связана с длительными дальними командировками, а я везде ездила с ним, работая на дому. В новой школе занятия проходили два раза в неделю по вечерам на протяжении двух месяцев. Принимать информацию в ней было легче, чем в первой ШПР, где весь этот ушат ледяной воды на нас вылили за неделю.

Психолог в ШПР посоветовала нам брать девочку, хотя все это время мы были нацелены на мальчика. Это тоже нужно было принять, перестроить себя. Кроме того, психолог просила нас повременить с усыновлением, потому что мы… слишком любим друг друга! Это понять и принять было еще сложнее, разве не в этом случае у людей точно должны появляться дети?! Но психолог объясняла, что мы с мужем очень привязаны друг к другу, и пока между нами нет даже маленькой щелочки, в которую мог бы поместиться еще один член нашей семьи. Вот такой парадокс!

Именно поэтому нам советовали девочку, потому что девочка – мягче мальчика, и ей проще будет все же втиснуться между нами. Сейчас я понимаю, что психологи были абсолютно правы. Нам и сейчас с мужем сложно друг от друга отлепиться. Мы не любим времяпровождения по отдельности. Я знаю, что это нужно семьям, но нам нужно в малом количестве.

Из-за командировок сбор полного пакета документов растянулся на полгода. Заявление мы написали на девочку до года, в опеке сразу предупредили, что ждать очереди придется примерно год. Мы решили, что все правильно, как раз повременим, как и советовали в ШПР.

Нам позвонили неожиданно, спустя всего полгода: «Девочка, 5 месяцев — приезжайте за направлением». Мы находились совсем в другом городе, кроме того, собирались в присоединившийся к России Крым на отдых. Отменив все планы, закончив работу в командировке, мы срочно вернулись домой. В опеке нам объяснили, что малышке недавно была сделана операция на сердце, но медицина сейчас на таком уровне, что, можно считать, девочка почти здорова. Нам выдали направление, и мы поехали в дом ребенка.

Когда мы приехали в ДР, главврач и директриса были в шоке. Они заявили, что это какая-то ошибка. Такой больной ребенок, как эта девочка, вообще не должен предлагаться на усыновление…

Каждый ребенок мечтает о том, чтобы жить в семье. Не каждый может стать приемным родителем, но каждый может помочь