«Взять приемных детей меня подтолкнула премия»

Психологи предупреждают приемных родителей: принять в семью сиблингов, то есть кровных братьев или сестер, гораздо сложнее, чем одного ребенка. В период адаптации милые братик с сестричкой могут показаться настоящей бандой, воюющей против приемных родителей. О своем опыте корреспонденту фонда «Измени одну жизнь» рассказала Ирина Монакова, приемная мама 9-летней Кристины и 6-летнего Ильи.

О трудном решении

– Когда я задумалась о приеме детей в семью, то сразу поняла, что их будет двое – скорее всего, брат с сестрой, – вспоминает Ирина Монакова. – Они уже сами по себе семья и помогут друг другу, если вдруг что-то случится со мной. После развода с мужем я осознала, что лишаюсь семьи. Моя дочь Кристина выросла, и мне стало неуютно без малышей. Мысль о том, чтобы родить самой, я быстро отбросила. Решила «взять готовых», и записалась в школу приемных родителей.

По словам Ирины, в ШПР ее здорово напугали. «Сиблинги? И думать забудьте! Адаптация будет слишком тяжелой», – говорили Монаковой психологи. Ирина понимала все возможные трудности, однако видела и явные преимущества такого решения.

«Я задумалась: детей еще нет, а Бог мне уже помогает… И стала собирать документы».

– Я рассуждала так: мне всегда хотелось вырастить мальчишку, но с приемным парнишкой я боялась не справиться. А вот с девочкой было не так страшно: старшая дочь Кристина у меня «получилась» хорошая, – улыбается Ирина. – Сейчас ей 22 года, она учится на химфаке СПбГУ. Мне показалось, что надо взять сразу мальчика и девочку: можно опереться на свой опыт с дочерью. Конечно, решиться на это было непросто, но я успокаивала себя тем, что в России миллионы разведенных женщин успешно справляются с воспитанием детей, а значит, справлюсь и я. Была и «меркантильная» мысль: среди сиблингов найти здоровых детей на порядок легче, чем среди малышей без братьев и сестер. Я не медик, поэтому очень боялась столкнуться, к примеру, с психиатрией. Хотелось организовать все так, чтобы в конечном итоге было хорошо и детям, и мне…

К окончательному решению Ирину Монакову, как ни странно, подтолкнула премия, полученная за успешную работу (Ирина – менеджер по развитию бизнеса в крупной зарубежной компании). «Я неожиданно получила бонус, на который не рассчитывала, – вспоминает она. – Незадолго до этого сумела погасить долг за дом, а теперь смогла и поменять машину! Я задумалась: детей еще нет, а Бог мне уже помогает… И стала собирать документы».

ИЗМЕНИТЬ НЕ ОДНУ ЖИЗНЬ

«Сразу поняла, что искать надо в регионах…»

Весной 2016 года Монакова приступила к поискам детей. «Со слов волонтеров и специалистов я знала, что найти здорового ребенка в Москве очень трудно, поэтому сразу поняла, что искать надо в регионах. Записалась на прием в федеральный банк данных о детях-сиротах и стала готовиться к встрече – просматривать всю базу на предмет брата и сестры. Это было сложно, поскольку тогда в базе еще не было видно, кто из детей кому приходится родственником. Сейчас это, к счастью, исправили. Я «перекопала» все регионы и нашла несколько десятков вариантов. Искала по девочкам, так как их в базе меньше», – рассказывает приемная мама.

Рисунок Ильи.

На прием Ирина попала лишь летом – чиновники два раза переносили встречу. «Все было очень быстро: специалист открывала анкеты, озвучивала самое главное, и надо было практически мгновенно решить, интересен мне этот ребенок или нет. Я оказалась не готова к такому темпу, была в недоумении, много переспрашивала…»

Когда очередь дошла до анкет Кристины и Ильи, которых Ирина впоследствии забрала, специалист быстро озвучила: «Бабушка хочет их забрать, собирает документы», -– и закрыла страницу. «Я не знаю, что меня тогда побудило спросить: а как давно бабушка собирает документы? Мы вернулись к анкете – оказалось, что уже два года! Я поняла, что бабушка не заберет этих детей, и попросила сделать запрос и выдать мне на направление на знакомство с ними… Через несколько дней пришел ответ: родственники взять детей не могут, не возражают против устройства в семью, – говорит приемная мама. – На месте выяснилось, что забрать детей намеревалась не бабушка, а тетя, однако так и не сделала этого».

Синяки, мороженое и фотографии

Ирина полетела знакомиться с детьми в маленький городок на Дальнем Востоке. Оказалось, брат с сестрой практически не знали друг друга: 7-летняя Кристина находилась в детском доме, а Илья, которому было четыре с половиной года, большую часть жизни прожил в доме ребенка – его лишь недавно перевели в детский дом.

– Про Илью мне сказу сказали, что он — дебил, – вспоминает Ирина. – «Научите его готовить, может, хоть поваром вырастет», – советовала социальный педагог детского учреждения. Сейчас я вижу, что он — толковый парень, у него высокий интеллект, а тогда у меня была настоящая паническая атака: я боялась, что не справлюсь, что у Ильи психиатрия, и я вынуждена буду уйти с работы…

Илья в Диснейленде во Флориде.

Весь в ссадинах, одетый почему-то в две футболки, 4-летний мальчик и в самом деле больше был похож на трудного подростка, чем на милого малыша. Однако Ирина увидела его иначе: «Я не поверила в этот образ, Илья мне понравился».

С Кристиной познакомиться удалось не сразу: девочку накануне встречи с приемной мамой зачем-то увезли в летний лагерь на море, причем добраться туда было очень сложно: лагерь располагался на острове. «Мне словно помогал кто-то свыше: неожиданно в Приморье нашелся мой одноклассник, который на своей яхте доставил меня на остров. Мы познакомились с Кристиной, точнее, с Кристиной Михайловной – она оказалась полной тезкой моей кровной дочери!»

История попадания детей в сиротскую систему была, к сожалению, типичной. Их мама и папа были лишены родительских прав за пьянство. Папа и бабушка навещали детей, но нечасто.

Кристину какое-то время забирала на выходные тетя – дарила подарки, гуляла с ней. Всякий раз, возвращаясь после выходных в детский дом, девочка долго не могла заснуть и плакала, не понимая, почему ее забрали, а потом снова вернули к сердитым нянечкам. Иногда Кристина хвасталась после возвращения тетиными подарками, за что ее били другие дети.

– Когда Илье было два года, а Кристине – четыре с половиной, их хотели усыновить итальянцы, – рассказывает Ирина Монакова. – Персонал порадовался было за них, но тут неожиданно объявилась тетя и заявила: не надо отправлять детей в Италию, я, мол, сама соберу документы и заберу… После этого она какое-то время действительно навещала Кристину и Илью, но постепенно все сошло на нет, и дети провели в сиротской системе еще два с половиной года, пока я их не забрала.

Перед знакомством с Кристиной Ирина волновалась: по словам воспитателей, Кристина была привязана к тете и могла отказаться от устройства в чужую семью. Приемная мама хорошо подготовилась: напечатала фотографии будущего дома, своей старшей дочери Кристины, собаки и даже самолета, на котором детям предстоит лететь. «Педагоги посоветовали мне перед встречей купить Кристине мороженое: в глазах воспитанников детского учреждения это самое прекрасное лакомство на свете. Все прошло очень гладко – уже черед полчаса мы нашли с Кристиной общий язык».

Летний домашний обед.

Трудности адаптации

Адаптацию Кристины и Ильи сложно назвать мягкой. Дети росли в разных местах и поначалу были совершенно чужими друг другу. Братом и сестрой они стали уже дома, с помощью приемной мамы. «Особенно тяжело было Кристине, она никак не могла принять брата, ревновала меня к нему и постоянно требовала вернуть Илюшу обратно, — вспоминает Ирина. – Илья был спокойнее, у него мужской характер, и он во всем ведет себя как маленький мужичок».

Приехав домой, Илюша еще не очень хорошо разговаривал, зато умел отлично ругаться – заковыристые, многоэтажные ругательства 4-летнего ребенка шокировали педагогов московского детского сада. «Где он этому научился, осталось для меня загадкой, – вспоминает Ирина Монакова. – Может, у какого-нибудь сторожа при доме ребенка? При этом Илья еще и ходил походкой хулигана! Отучить удалось не сразу: лишь через полгода он понял, что некоторые слова нельзя произносить. Пришлось много раз терпеливо объяснять: в нашем доме ругаться нельзя, ругаешься – выходи из дома».

Первые дни Илья присматривался к новому дому, к маме, а потом (видимо, осмыслив происходящее) спросил: «А где дядя?» Оказалось, мальчик думал, что семья – это непременно папа и мама, причем папа главнее мамы. «Пришлось объяснять, что дяди в нашем доме нет, папы нет, будем искать», – смеется Ирина.

Рисунок Ильи.

Первые полгода приемная мама не раз заставала сына за странным занятием: мальчик много раз подряд переодевался, любовался на себя в зеркало и иногда говорил при этом: «Я — красивый!» Лишь позже Ирина поняла, что таким образом он отчасти объяснял сам себе, почему его взяли из детдома в семью, а отчасти просто восполнял жажду новых впечатлений: в учреждении одежды было немного, и вся она была общая.

Для Ильи многое было в новинку – эскалатор в торговом центре, самолет, магазин, и он всего боялся. Если Кристина хотя бы бывала в гостях у своей тети, то Илья практически никогда не покидал дом ребенка. «В детском саду он поначалу вел себя ужасно, нас даже хотели выгнать, — говорит приемная мама. – Он не умел многого из того, что в его возрасте умели другие дети, и при этом уже обладал достаточной самокритичностью. Все это оборачивалось криками, ругательствами, драками, он даже стульями бросался. Я понимаю, что для детсадовской группы он — сложный, мешает заниматься другим детям».

В отличие от старшей сестры, Илья попал в сиротскую систему очень рано, фактически еще младенцем. Налицо были все признаки реактивного расстройства привязанности: он никогда не плакал, даже от сильной боли, и нередко намеренно доводил приемную маму до крика, до дрожи, до боя посуды. «Мне было очень тяжело, – вспоминает Монакова. – Бывали ситуации, что я даже двери в комнату выбивала… Сейчас я понимаю: Илья так проверял меня, действительно ли я люблю его и не откажусь от него? В ходе адаптации главное не сломаться и чаще говорить: я все равно тебя люблю».

Илья и Кристина на море.

Ирина организовала мальчику занятия с логопедом и нейропсихологом, консультировалась с психиатрами и неврологами, давала ребенку назначенные препараты. По наблюдениям мамы, он стал немного спокойнее после крещения. «На следующий день после крестин Илья пришел в детский сад и стал играть в батюшку, – улыбается она. – Размахивал «кадилом» и пел: «Господи, помилуй», говорил, что непременно станет монахом – воспитатели не уставали ему удивляться».

За полтора года дома Илья здорово продвинулся вперед: по словам приемной мамы, он «оперился», научился себя вести. Неожиданно у мальчика обнаружились художественные способности: он здорово рисует, прорисовывает мельчайшие детали. «Кубист», – с улыбкой характеризует его работы Ирина. Илья ходит в бассейн, занимается в детской театральной студии. Причем если раньше он был статистом, то сейчас ему доверяют даже серьезные роли. «Выучить слова для него непросто, – рассказывает мама, – но Илья старается. Уже освоил даже буквы и цифры».

Кристина старшая и Кристина младшая

Адаптация оказалась тяжелой не только для мамы и приемных детей, но и для 20-летней Кристины, старшей дочери Ирины Монаковой. Успешная девушка, студентка университета поначалу очень старалась помочь матери: оставалась при необходимости с детьми, даже вела специальный дневник. Но чем больше «размораживался» в домашней атмосфере Илья, тем больше мрачнела Кристина.

– Дошло до полного неприятия, до брезгливости, – констатирует Ирина. – Моя родная дочь оказалась на пороге депрессии! Всплыли все ее детские травмы. Бывало, я отчитываю за что-то Илюшу, а она плачет: «Мама, вот если бы я в детстве такое сделала, ты бы меня по стенке размазала, а ему все сходит с рук». Помогла работа с психотерапевтом, седативные препараты. Только сейчас, через полтора года после приема детей в семью, Кристина адаптировалась к Илье, стала воспринимать его спокойно. А к своей тезке Кристине-младшей она всегда относилась хорошо».

Ирина с младшими детьми: «Не все меня поняли. Кто-то считает, что я делаю это из-за денег, кто-то уверен, что таким путем я пытаюсь продлить себе молодость». 

У младшей Кристины адаптация проходила чуть легче: она быстро привязалась к приемной маме, понимает и ценит то, что приобрела. «Кристина умеет нравиться людям – благодаря этому она и выжила в детдоме, – делится Ирина Монакова. – Я не раз замечала: чуть только она поймает мой взгляд, сразу улыбается. Кристина все время пытается показать: смотрите, какая я классная! При этом она, в отличие от Ильи, достаточно закрытая и умело манипулирует в случае необходимости. В целом я за Кристину спокойна – она умеет вести себя с людьми».

Конечно, у девочки есть и трудности. Пару раз ее подозревали в воровстве, приемная мама как-то нашла у нее целый портфель чужих вещей. «Я объяснила учительнице: возможно, причина во мне. Я неоднократно при детях упоминала про сложности с деньгами – мол, денег нет, – объясняет Ирина. – Может, Кристина по-своему хотела помочь мне, и на воровство ее спровоцировала я? Для себя я сделала вывод, что пока не стоит слишком посвящать детей во взрослые проблемы».

Как и у многих воспитанников детского дома, у Кристины поначалу начисто отсутствовало понимание того, как устроен быт в доме. Она ничего не хотела делать – сказывалась привычка жить «на готовом»: повар приготовит, уборщица уберет… Сейчас девочка привыкла к распределению обязанностей и спокойно моет посуду, убирает в доме, заботится о двух кошках.

Учится Кристина неплохо. «Мы приехали домой в июле, и я приняла решение отправить ее второй раз в первый класс,  – говорит приемная мама. – Решила, что так ей будет проще адаптироваться: вокруг нее все будут такими же новичками, как она. Так и вышло. При этом учиться ей было легко, и во втором классе Кристина совсем расслабилась и скатилась на «тройки» и «двойки». Сейчас все нормализовалось, дочь хорошо учится, дополнительно занимается английским языком, рисует, играет на фортепиано и поет в хоре».

Помимо трудностей адаптации, Ирина Монакова столкнулась и с непониманием коллег по работе. «Не все меня поняли, – говорит Ирина. – Кто-то считает, что я делаю это из-за денег, кто-то уверен, что таким путем я пытаюсь продлить себе молодость. Одно время я, чтобы уделить больше внимания детям, работала удаленно два дня в неделю и сильно потеряла в зарплате – сейчас я зарабатываю существенно меньше, чем раньше. Но я искренне рада, что смогла изменить жизнь двух детей к лучшему и нашла в жизни новые смыслы. Недавно я несколько выходных потратила на курсы по этикету – специально училась этому, чтобы потом в качестве волонтера проводить мастер-классы в детских домах. Конечно, им вряд ли доведется побывать на приеме у английской королевы (хотя, кто знает?), однако я просто хочу максимально доступно изложить им принципы делового и бытового этикета, чтобы им было легче адаптироваться во взрослой жизни – например, найти работу».