Все было просто на эмоциях

Иногда людям, которые задумываются об усыновлении детей, полезно поучиться в ШПР, разобраться в себе, в мотивах усыновления. И именно это становится залогом успеха. А иногда можно решиться на то, чтобы взять ребенка спонтанно, и стать не менее счастливой семьей, что и произошло у Марины и Игоря  Виноградовых из Екатеринбурга.

Они приехали случайно в детский дом, где познакомились с девочкой Настей, которую тут же забрали с собой. И для них самих, и для их сыновей это стало приятной неожиданностью, после которой у них появились еще три девочки.

В детском доме мы оказались случайно. Восемь лет назад  моя сестра хотела взять малыша на усыновление. Она попросила, чтобы мы с мужем свозили их в область за 200 километров, в тот детский дом, куда у них было направление. Помню, что тогда я была настроена категорически против и считала, что она делает глупость.

Там я увидела четырехлетнюю Настю, которая играла в песочнице. Неожиданно для себя самой я подошла к ней и спросила: «Ты хочешь, чтобы я была твоей мамой?»

Почему я это сделала, до сих пор для себя объяснить не могу.  Я же в детский дом зашла только из любопытства, посмотреть, как сестра будет выбирать ребенка!

Настя сказала: «Да».

Я просила мне ее отдать прямо сейчас, но директор детского дома ответила, что нужно много документов. В итоге выход нашелся: мы оформили гостевую на сестру, и я сразу забрала Настю. Позже, привезя часть документов, я получила бумагу, в которой было написано, что ребенок может проживать у меня до полного оформления. Тогда я про приемную семью не знала и оформила опеку.

Она стала называть меня мамой сразу же, как мы с ней пошли к машине. Я постучала в окно, попросила мужа выйти. Еле-еле выговорила сквозь слезы: «Давай возьмем?» — «Давай»,  ответил он.

Мы сели в машину, и вот там-то и настал момент страха и паники, которые не оставляли меня все время, пока мы ехали домой. Я прижимала к себе это маленькое тельце и спрашивала себя, что скажу знакомым, что скажут мои сыновья и вообще, справлюсь ли я.

Мои сыновья приняли новую сестру с юмором. Старший тогда жил отдельно и уже был женат. Младший, увидев нас на пороге с маленькой девочкой, спросил: «А это кто?» На наш ответ «Твоя сестра»  засмеялся и сказал, что мы быстро успели. Позже, когда понял, что мы не шутим, предложил поселить Настю в его комнату, а сам перебрался в проходную.

Что такое пресловутая адаптация, я не знаю, хотя у меня четыре приемных дочки. Просто первое время живешь с ребенком в ощущении эйфории, а потом начинает казаться, что так было всегда.

Настя подрастала, и ей одной становилось скучно, поэтому три года назад мы решили взять ей сестру близкого возраста. Я начала собирать документы. Волонтеры посоветовали мне, в какой детский дом обратиться, рекомендовали 2-х девочек, и мы поехали знакомиться.

Первая девочка Женя на тот момент находилась в тубдиспансере, но я все же решила на нее посмотреть. Ко мне вышла  маленькая девчушка уж очень жалкого вида. Ей тогда было 10 лет. Я пообщалась с ней  и спросила, хочет ли она в семью. Она ответила согласием. Поговорила с врачами по поводу состояния ее здоровья. Они толком мне ничего не рассказали, дескать, вот когда возьмете-оформите тогда и будем разговаривать, а пока вы люди с улицы и давать информацию мы не можем.

Второй девочкой была Алина. Она красотка, держится с достоинством, на детдомовских детей не похожа. На предложение жить в семье разрыдалась, но в итоге все же смогла сказать: «Да, хочу». Мы сразу же начали оформлять ее в семью, и через неделю она была дома. Мамой стала звать меня через две недели. Вернее, сначала стала папой звать мужа, а уж потом меня мамой. А сейчас мы для нее только мамочка и папочка. Ей уже 11 лет.

Но покоя мне не давали мысли о Жене. Я была уверена, что ее точно никто не возьмет. Она уже взрослая, непривлекательная, да еще с таким диагнозом. Решили —  возьмем, а у нас уж расцветет-похорошеет, вылечим, — и оформили. Около месяца навещали девочку в санатории, а потом, переговорив с врачами, забрали и лечили дома. Оказалось, что помимо туберкулеза, у нее еще куча всяких заболеваний. Сейчас ей 13 лет.

Четвертую, Кристину, мы взяли, когда ей было 8 лет. Она находилась в приюте, и там собирали документы для оформления ее  в детский дом, в область. О ней я узнала из разговора с начальником опеки, что вот, мол, есть хорошая, совсем здоровая девочка, но в семью идти не хочет. Ее несколько раз хотели взять, но она категорически отказывалась и не шла на контакт. Тогда я из спортивного интереса решила рискнуть, и мы поехали.

Разговаривать она не хотела, тогда я попросила ее пару минут со мной пошептаться. Шептала я одна, а она молчала и отворачивалась. Однако, послушав меня, она стала в ответ улыбаться, а я пригласила ее в гости, а она согласилась.

Переночевав у нас, Кристина утром сказала: «Я остаюсь. Я знаю, почему ни к кому не хотела: я ждала вас, но пока никак вас называть не буду».

Вот только мамочкой я стала на третий день. Кристина оказалась очень ласковой, страшный лизун, и «Мамочка, я так тебя люблю» — ее ежедневные слова. 14 марта ей исполнится 10 лет. В процессе выяснилось, что у «здоровой девочки» Кристины оказался хронический гепатит С.

Со всеми девочками документы оформлялись очень быстро, около месяца. Это время, которое нужно, чтобы сделать справку из милиции, плюс  потом две недели ожидания  документа о разрешении быть опекуном от опеки.

Когда ко мне приходил каждый новый ребенок, первые дни проходили в эйфории и приятных хлопотах, а вот все дети реагировали по-разному. Настя то была в восторге, то впадала в агрессию и требовала вернуть  неугодную девочку в детский дом. Приходилось много разговаривать с ней и объяснять. С Настей сложно то, что она требует все внимание на себя. Объяснения и уговоры дают мало толку, и потому я уже просто отмахиваюсь от подобных требований, а агрессия через какое-то время проходит сама.

Алина и Кристина вошли в семью и почувствовали себя здесь  так, как будто жили тут всегда. А вот с Женей были проблемы, ей было труднее всех. Думаю, потому что у нее в нескольких остановках от нашего дома живет тетя, есть бабушка, и сестры взрослые есть. Родственники, хотя ее и не брали, но поддерживали контакт и, думаю, ей сложно было принять чужих людей, когда есть близкие.

У Жени много внимания потребовало ее здоровье. За два с половиной года мы вылечили ее туберкулез. Поддерживаем в норме состояние почек и проходим для этого периодическое лечение. Аномалию в носоглотке прооперировали, заодно удалили и аденоиды. Раз в полгода проводим лазерное лечение глаз. Чтобы исправить нарушение осанки, наблюдаемся у хирурга и проходим курс лечебной гимнастики.

Гепатит Кристины тоже не дает нам расслабиться. Раз в три месяца сдаем кровь и ходим к гепатологу, ежедневно пьем таблетки. Лечение гепатита стоит от 17 до 57 тысяч в месяц.   17 тысяч — это уколы, которые ставятся ежедневно, плюс таблетки. Когда гепатит обнаружился, я пошла в опеку, где мне сказали, что помочь не могут, потому что государство мне и так платит, а у них денег нет.

Вернуть Кристину я, конечно же, не смогла, и стали делать, что можем. Проводили долгие обследования и поддерживающую терапию.  Когда таким образом мы подготовились к лечению и взяли биопсию, оказалось что на данный момент лечить нечего, так как гепатит «в спячке», а лечат его только тогда, когда он активен. Так что пока продолжаем поддерживающую терапию. Мы понимаем, что гепатит в любой момент может активизироваться, а, может быть, никогда этого и не произойдет. Вот такая болезнь непростая.

Несмотря на то, что последнюю из своих приемных дочек, Кристину, я взяла домой два года назад, не могу сказать, что девочки совсем сдружились. Сегодня эта лучшая подруга, а завтра уже другая. Но, в общем-то, они  достаточно дружны и чаще играют все вместе. Они еще вовсю играют в куклы и в магазин. Они же детдомовские и привыкли к толпе, поэтому адаптация у них друг ко другу прошла быстро. Так же быстро они поняли, что я мама и я должна, так что  ведут себя как обычные домашние дети: и просят, и требуют, и истерят. Я мама — а значит у них должно быть то, что и у других дочек. О детдоме и не вспоминают даже.