Возвращение к кровным родителям: трудности и риски

«Из ресурсной семьи ребенка не заберут»

Истории, когда ребенка изымают из благополучной семьи «за отсутствие апельсинов в холодильнике», существуют (к счастью) только в интернете. Обычно речь при ограничении или лишении родительских прав все-таки идет о семьях, где проблемы есть, причем давние, и решить их самостоятельно семья не в состоянии, а помочь ей ой как не просто.

— Да, есть семьи, где хотят вернуть детей и готовы принять помощь, но это редко. Если семья ресурсная — у них и не заберут ребенка, — уверена координатор проекта «Социализация воспитанников» фонда «Волонтеры в помощь детям-сиротам» Елена Ильенко. — Семья нуждается в помощи, а опека приходит и говорит: исправьтесь, и мы вернем ребенка. Они не могут исправиться сами, им нужны сопровождение и поддержка. Нужно помогать, причем уметь это делать, — считает Елена Ильенко.

Семью (или одного родителя, который хотел бы вернуть ребенка) нужно не поставить в зависимость от помогающих специалистов («на костыли»), а научить жить и справляться с воспитанием и обеспечением ребенка самостоятельно. Нанимать бесчисленных «тьюторов» и «кураторов» — не выход.

— Семьи, лишенные родительских прав, — это не повзрослевшие люди, слабые, не справившиеся, — говорит психолог-консультант фонда «Измени одну жизнь» и приемная мама четырех подростков Ирина Гарбузенко. — Они могут прийти в суд для восстановления прав на ребенка, расплакаться в суде, а потом год нести какую-нибудь справку и затем вообще пропасть с радаров. Они начинают восстанавливаться, подают заявление – а потом часто снова следует откат. Получается, что если им возвращают родительские права, то отдают ребенка – ребенку.

Как дети, они жалуются, в том числе самому ребенку. «Я бедный сирота», — говорят они, хотя им уже по 40 лет. Семья в кризисе не ждет помощи: они-то считают, что у них все нормально, а кругом все виноваты, включая государство. Они не принимают помощи в том виде, в котором мы хотим помогать. Кризисная семья не одномоментно и не случайно пришла к своему кризису, чаще всего это результат жизни многих поколений, причем все перекладывают вину друг на друга. Они-то уверены, что любят ребенка, говорят: я за него почку отдам. Но в школу при этом не могут отвести.

Нужны помогающие специалисты

В идеале помогающие специалисты должны начинать работать не тогда, когда ситуация уже запущена и ребенка надо изымать, а когда поступают первые сигналы о неблагополучии, но еще можно как-то помочь семье. Когда все соседи знают, что в квартире номер такой-то — притон и оттуда регулярно слышны детские вопли, изъятие ребенка — уже мера его защиты, а не воздействия на семью.

— У нас же сначала ждут, что в семье станет совсем плохо, возникнет угроза жизни и здоровью ребенка, его изымают, потом пытаются вернуть туда же в эту кризисную семью, притом что семья уже демотивирована и враждебно настроена к специалистам, — уверена Елена Ильенко.

Елена не считает, что нужно «разделять полномочия» между помогающими и «карательными», то есть имеющими право изъять ребенка из семьи службами, чтобы повысить доверие к первым.

— Специалисты опеки и службы работы с семьей должны быть максимально ориентированы на сохранение семьи и помощь ей, но они же должны понимать, когда возникает угроза жизни ребенка и его здоровью, и когда надо помогать родителям, а когда спасать от них детей. Но если изымать, то в идеале не в приют, а в замещающую семью, а если ребенка помещают в приют — он не должен терять связи с семьей, терять свой круг общения, — говорит Елена Ильенко.

— На практике у нас нет помогающих специалистов, социальных работников, которые работали бы с семьей в кризисе, — говорит Ирина Гарбузенко. — Это очень выгорающая специальность, и люди, которые начинают работать на порыве (например, хотят помочь конкретному ребенку восстановить связь с его кровной мамой), выгорают моментально. Легче заниматься с малышами в приюте отдельно, чем с их семьей, потому что есть надежда, что дети вырастут и все у них будет хорошо. Можно спросить кризисную семью, какую помощь им бы самим хотелось получить, и через это понять, что можете сделать для них вы.

Норматив по восстановлению семьи

Эксперты говорят, что сейчас органы опеки и попечительства имеют негласный норматив: должны быть устроены в приемную или возвращены в кровную семью не менее 30% детей, попавших в детский дом. Приемные семьи при этом должны оформить достаточно объемный пакет документов, продемонстрировать жилищные условия и стабильный доход, — к кровной семье требования перед возвращением ребенка мягче.

— В каждом детском доме есть целая служба, которая работает с семьями. Там молодые девочки-психологи, обычно сами еще не мамы. Они путаются в детях, не помнят, как кого зовут, работают с документами, а не с детьми и семьями. А ведь нет «вообще детей» и процентов семейного устройства, есть конкретные Павлики и Лерочки, Мишеньки и Оленьки. Нет двух одинаковых историй, как одинаковых отпечатков пальцев. Эта служба сопровождения семьи должна быть не при детском доме, а при центрах вроде «Дома для мамы» православной службы помощи «Милосердие» или «Теплого дома» при фонде «Волонтеры в помощь детям-сиротам», – считает Ирина Гарбузенко.

Сил у родителей нет, комплекс вины у ребенка есть

— Я не знаю ни одного случая, когда слабые инфантильные взрослые через некоторое время после изъятия детей вдруг выросли, стали сильными, смелыми и находчивыми, и забрали детей домой. В моей практике никто из изъятых детей из детского дома в семью не вернулся, — говорит Ирина Гарбузенко. — Их родственники живы, иногда звонят детям, нередко говорят им гадости, а чтобы забрать — так нет… Мама в течение пяти-шести лет может звонить ребенку раз в полгода и рассказывать, какие у нее в жизни перипетии. А ребенок верит, что она не просто так звонит, а однажды заберет его домой. И когда мама скажет, что она вышла замуж, ребенок еще и обрадуется: подумает, что уж теперь-то точно заберет. И когда мама скажет, что у нее еще один ребенок родился, наш детдомовец обрадуется. Только она не заберет его.

Бывает, что мать попрекает ребенка годами, прожитыми в детском доме, «в тепле и сытости на всем готовом», в то время как ей было тяжело. Стандартный упрек: «Если бы ты не родился, папа бы от нас не ушел». Подобные конструкции калечат психику ребенка, лишают его ощущения, что он имеет право существовать на этом свете.

Мать, которая вовсе не показывала намерения забрать ребенка из детского дома, может начать упрекать его в предательстве, если он согласится пойти в приемную семью.

Слабой маме легче, когда ребенок в детском доме: не надо на него зарабатывать, его кормят и одевают. Она искренне может считать, что «ему там лучше». Ведь если она заберет ребенка, ей не будут платить на него никаких пособий, бросят «барахтаться» как знает, а она этого не умеет, так что даже питанием, аналогичным детдомовскому, не обеспечит.

Нередко у кризисных родителей не просто нет сил на заботу о ребенке — дети оказываются в роли «старших», с пяти лет стирают маме вещи, потом сами пытаются организовать еду, а потом начинают руководить родителями — в общении, например, с государственными органами.

— Если родители слабые, особенно если они сами выпускники детского дома, для них каждая тетка в жэке — монстр, которого они боятся. «Мне звонили из опеки — ужас!» Почему ужас — они сами не знают. Нужна справка из жэка, мама за справкой пошла, ей сказали: вы до 1 июля уже не успеете — она развернулась и ушла. А почему до 1 июля, а не до 16 августа? — описывает несоциализированных родителей Ирина Гарбузенко.

Научить взрослого человека социальным навыкам — непростая задача даже для специалиста, и она не должна ложиться на плечи ребенка. Именно овладение этими навыками и должны доказать органам опеки и суду родители перед восстановлением родительских прав, если они были их лишены. На практике таким семьям поддержка будет нужна и после положительного решения суда.

Собрать все здоровые силы семьи

Психолог Ирина Гарбузенко считает, что в случае, когда мама, например, не справилась с обеспечением и воспитанием ребенка, специалистам недостаточно работать только с этой «слабой» мамой. Должны быть собраны все здоровые силы семьи, все родные, а также близкие люди не из числа родственников: соседи, друзья семьи, родители одноклассников ребенка.

— Например, мама умерла, возник вопрос, кто будет воспитывать оставшегося ребенка. У нас скажут: они с бабушкой вместе жили, она и будет оформлять опеку. За рубежом соберется вся семья, обсудят, что бабушка должна быть бабушкой, печь оладьи и жалеть, а не нести полноту ответственности за подростка. Тем более сейчас бабушка переживает горе: у нее только что умерла дочь. Если дочь лишили родительских прав — бабушка тоже в горе: она воспитала слабую, несправившуюся дочь. Нужно, чтобы собрались все дяди и тети, троюродные и так далее — поколение, способное справляться с трудностями, — пришли и подхватили дело воспитания, а бабушку оставили бабушкой.

Как вы можете спокойно жить, если ваш племянник в детдоме?

В России человек может спокойно говорить, что его племянник или другой младший родственник живет в детском доме.

— Если у вас племянник в детском доме — это значит, что не только ваша сестра или брат не справились, но и вы не пришли на помощь, не включились в ситуацию. Да, его мама не справилась — и уже бессмысленно тягать по инстанциям ее одну, нужно подключать всех, в том числе вас, — уверена психолог Ирина Гарбузенко. — Ведь наш детдом — как тюрьма, а ребенок не совершил никакого преступления.

Чтобы создать условия для восстановления кровных семей, чтобы мотивировать родителей восстанавливать родительские права, нужно делать интернаты открытыми для родственников детей и других значимых для них взрослых.

— Разве наши детдомовцы такие заразные, что им нельзя встречаться с людьми без медкнижки? Мы же родных детей в метро и автобус пускаем, не спрашивая медкнижки у пассажиров, — возмущена Ирина Гарбузенко. — Если девочка на три дня сбежала из детского дома, ее таскают по гинекологам и берут кучу анализов. Твое тело тебе не принадлежит, любой может тебя осмотреть. Тете нельзя взять ребенка в гости — надо собрать справки, а ребенка «снять с питания», потом обратно «на питание поставить»…

На практике маму, лишенную родительских прав, чаще всего не пускают в детдом. По закону ее не должны пускать, только если общение с ней угрожает здоровью ребенка.

— Если бы ее каждый день пускали, она бы к нему была привязана и была мотивирована на восстановление прав. Пока же она рассуждает так: «Меня к нему все равно не пускают — пойду с горя выпью».

У персонала детского дома своя логика: ребенок после визита родственников «идет вразнос»: они ведь пришли с улицы, это глоток свободы, и неважно, что у них дома бедно и грязно, но там можно подойти к холодильнику, хоть почти пустому, не по расписанию, выйти подышать на балкон, когда захочешь. Дети так и говорят: «ко мне с воли пришли», и сами после встреч становятся неуправляемыми.

Воспитателям легче, чтобы ребенок сидел тихо, а не скандалил. Не учится — и ладно, не убирает за собой — уборщица убирает, зато тихо. У нас, если ты попал в детдом — ты как осужденный в тюрьме. Это фатально, оттуда нельзя выйти просто погулять, нельзя общаться с родными, позвонить кому хочешь. Я видела, как изъятую девочку везли в больницу, а она прям головой об стену билась: «позвоните тете, она меня заберет», — но ее даже не психолог сопровождал в больницу, а просто водитель.

Что нужно, чтобы вернуть ребенка

Если мама или папа «одумались» и хотят забрать ребенка из детского дома, но их уже лишили родительских прав, ст. 72 Семейного кодекса РФ позволяет им восстановиться в правах в судебном порядке. Подать заявление об этом можно только лично и не раньше полугода после лишения родительских прав (считается, что скорее нормализовать ситуацию в семье невозможно). Усыновление ребенка, у которого родители лишены родительских прав, тоже разрешается через шесть месяцев после вынесения постановления суда. В качестве ответчика могут выступать другой родитель (если прав лишили лишь одного), опекун (попечитель), приемные родители или детское учреждение. Дела о восстановлении в родительских правах рассматриваются с обязательным участием органа опеки и попечительства, а также прокурора.

Кровные родители могут быть восстановлены в родительских правах в случаях, если они изменили поведение, образ жизни и/или отношение к воспитанию ребенка – например, устроились на работу; погасили долг по алиментам на ребенка; сняты с учета в психо- или наркодиспансере (прошли лечение и достигли стойкой ремиссии). Восстановление в родительских правах в отношении ребенка 10 лет и старше возможно только с его согласия. Суд вправе с учетом мнения ребенка отказать в удовлетворении иска родителей о восстановлении в родительских правах, если оно противоречит интересам ребенка. Также не допускается восстановление в родительских правах, если ребенок усыновлен и усыновление не отменено. Когда ребенку исполнится 18 лет, восстановление в родительских правах уже невозможно.

Список документов, который необходимо предоставить суду, на сайтах «Центров содействия семейному устройству», например «Центра социальной помощи семье и детям «Минусинский» приводится такой:

Справка о выплате алиментов.
Справка о посещениях ребенка после лишения родительских прав из государственных интернатных учреждений.
Справка о наличии судимости.
Характеристика с места работы (с указанием должности и периода работы).
Характеристика от участкового уполномоченного.
Характеристика знакомых об изменении образа жизни и поведения.
Справка из наркологического и психоневрологического диспансеров, от участкового врача.
Справка о доходах (за 6 последних месяцев).
Документы, подтверждающие право собственности жилого помещения.

При этом список может быть дополнен. Органы опеки считают: чем больше и достоверней информация, предоставляемая суду, тем больше шансов у родителя восстановить родительские права. Помогающие специалисты часто полагают, что проще оспорить необходимость какой-нибудь «дополнительной» справки, чем ее предоставить. Специалисты «Центра социальной помощи семье и детям «Минусинский» пишут, что чаще всего сначала помогают собрать документы, а потом выступают в суде представителями истца, чтобы помочь кровным родителям добиться положительного решения о восстановлении в правах.

В 2013 году Павел Астахов заявлял: «У нас в стране наметилась тенденция ежегодного увеличения количества родителей, чьи родительские права были восстановлены. Что касается последних трех лет, то оно увеличилось на 45,4 процентов. Помимо этого вдвое увеличилось количество родителей, в отношении которых отменено ограничение родительских прав».

Возвращение ребенка в реабилитированную кровную семью называют приоритетом и сегодня. Например, с начала 2015 года до начала июля в Томской области 11 детей были возвращены в кровные семьи восстановившим свои права родителям (и 95 детей устроены в приемные семьи). В Калининградской области с начала года четыре родителя восстановлены в родительских правах, в отношении еще троих отменено решение суда об ограничении в родительских правах.

За первые 9 месяцев 2014 года в России были устроены в замещающие семьи 46192 ребенка, возвращены в кровные семьи — 8168 ребенка. Процент возвращаемых в кровные семьи, если верить статистике, потихоньку растет: с 2008 по 2012 год доля возвращенных в кровную семью детей в общем числе устроенных в течение года в семьи находилась на уровне около 10%.

Правда, одна из бед нашей системы помощи детям из кризисных семей — отчетность. Она непрозрачна, а статистику представляют то так, то этак в зависимости от целей публикации. Например, в 1999 году численность детей, повторно изъятых из семей органами опеки и попечительства и милицией, составляла половину от количества возвращенных в кровную семью за год. Никаких более свежих данных о повторных изъятиях детей из кровной семьи найти в открытых источниках не удалось.