«Семя, которые ты заронил, может прорасти у ребенка лет через двадцать»

Игорь Николаевич, расскажите немного о себе и о том, как вы решили стать воспитателем.

Когда я сам учился в школе, у меня были замечательные преподаватели и очень хороший классный руководитель, Синдеев Анатолий Петрович, который много для меня сделал. Этот человек был для меня как отец. Я решил последовать его примеру и стать педагогом, тем более, что в нашей семье и мать, и сестра работали педагогами Я окончил пединститут, работал в школе, потом так получилось, что я преподавал в гимназии в Варницком монастыре. Там я был одновременно и завучем, и старшим воспитателем. Наверное, даже, в большей степени воспитателем, потому что проводил с детьми очень много времени, по сути, 24 часа. И с этими ребятами мы с нуля начали создавать гимназическое сообщество. А потом туда пришла другая команда, да и у меня заболела мама, и надо было вернуться сюда. Вообще, я родом из Тулы, хотя большую часть жизни провел в Москве и Подмосковье.

А в детский дом я попал довольно необычным путем. После Варниц я уже начал думать, что пора бы отдохнуть от педагогики и собирался устроиться в местный музей. Я очень люблю Ясную поляну и думал работать там. Перед тем как устраиваться на работу, я поехал посоветоваться с духовником. А он хорошо меня знает, знает, что я работал до этого в школе и в Варницах. Он мне и говорит: «Легко хочешь устроиться! Тебя к чему Бог призвал? Кто же тогда будет с детьми работать?» Но он не настаивал и сказал, чтобы я сам окончательное решение принимал. И я все равно пошел устраиваться в музей. А по пути проходил мимо этого детского дома, и что-то щелкнуло — я решил зайти, узнать, не нужны ли им сотрудники. Зашел и как-то удачно попал: познакомился с директором, она расспросила меня и говорит: «Да, мы бы хотели, чтобы вы у нас работали». Вот так я здесь и оказался.

Как проходит день у воспитателя?

Воспитатели обычно делятся на две группы: одни работают на подъеме, другие во второй половине дня, где-то с двух часов. Когда я на подъеме, я бужу детей с утра, они наводят порядок, потом они едят, и я их отвожу в школу. В час я их забираю со школы.

Чаще я прихожу к двум часам и работаю до половины десятого. Иногда это работа на участке, если погода не позволяет, мы занимаемся чем-нибудь дома. Потом в пять — полдник, а после полдника — самоподготовка. Задача воспитателя – помогать готовить уроки, проверять. В семь часов — ужин, а потом час свободного времени.

В свободное время мы занимаемся спортом. Кроме того, здесь у них есть кружок кройки и шитья и гончарный кружок. Даже есть настоящий гончарный круг. Есть еще музыкальный театр «Карусель», который ведет преподаватель из Яснополянинской гимназии. Там они ставят спектакли, концерты, песни и т.д.

Это все в будние дни?

И в будние, и в выходные. А по воскресеньям наша библейская группа посещает храм. Где-то до 12-ти мы в храме.

Вся группа ездит?

Все по желанию. Наша группа обычно в полном составе, а так, со всех групп ребята могут поехать. После службы бывает чаепитие, иногда смотрим фильмы, иногда священник что-то рассказывает.

В вашей группе дети разного возраста?

Да.

Расскажите, пожалуйста, были ли у вас какие-то представления о работе в детском доме, которые потом поменялись?

Это работа совершенно другая, но мне хотелось всегда работать в детском доме, особенно после Варниц. Понимаете, одно дело работать в школе, а когда с ребятами живешь, это уже совсем по-другому. Я очень благодарен за этот период в жизни, потому что многое открылось, многое пришлось поменять. Можно сказать, это была такая проверка, потому что было очень трудно вначале.

А сейчас уже есть результаты?

Понимаете, мне кажется это не совсем правильный подход в этом случае — говорить о результатах. Сейчас очень распространено, например, тестирование результатов, в связи с защитой по категориям, определение того, чего ты добился, твоих плодов. А мне очень ценна мысль, которую высказал один немецкий педагог. Он говорил, что настоящий педагог как садовник — его задача не считать плоды, а взращивать, он наблюдает за процессом взращивания. А главное во взращивании плода — это интуиция. Поэтому нельзя работать по схеме, нельзя рассказать о том, каким методом поливать растение. И здесь это для меня очень явно открылось.

Как тогда оценить эффективность педагогического процесса?

В том-то и дело, что у меня еще со школы родилась такая ересь, что, по большому счету, оценить нельзя. В любом случае это будет несправедливая оценка. Оценивать можно знания или, например, то, насколько успешно ты преподаешь математику: провести контрольную, посмотреть результаты. А вот воспитательный процесс нельзя оценить. Если ты сам себе говоришь: «Я добиваюсь успехов», то это, наверное, похоже на то, что в духовной жизни называют прелестью.

А на самом деле то семя, которые ты заронил, может прорасти у ребенка лет через двадцать. Я и по себе сужу: то, что мне говорил классный руководитель, доходит до меня только сейчас, а ведь это было сказано, когда я учился в 10-м классе!

Поэтому единственный критерий, по которому, возможно, воспитатель может судить, это то, что ты чувствуешь, когда приходишь на работу. Если в тебе сохраняются любовь, сострадание, желание работать, сохраняется какое-то движение, если для тебя работа остается служением ребенку, то она может быть плодотворной.

При этом с ребенка тоже нельзя требовать, чтобы он был тебе благодарен за то, что ты для него делаешь, чтобы он в один момент стал каким-то другим. Плоды могут быть, когда ты каждый день приходишь к ребенку с любовью и радостью, даже если ничего не получаешь взамен. Или даже в некотором смысле занимаешься мазохизмом: когда человек тебе делает гадости, и все твои советы ему уходят в никуда, ты все равно приходишь к нему, принимаешь и веришь в него. Здесь только так: только если ты не поломался, не сгорел, если приходишь с верой в Бога и в ребенка, то что-то может произойти. Мне очень нравится мысль митрополита Антония Сурожского, что сам Бог верит в каждого человека, верит, что он достоин лучшей жизни. Если в тебе тоже есть такая вера,  в жизни ребенка можно что-то изменить, это и есть знак, что можно продолжать работать. Если же ты уже ни во что не веришь, твоя работа никогда не будет продуктивной.

Что можно изменить в жизни ребенка-сироты в условиях детского дома?

Наверное, самое главное, что можно и нужно изменить, — это его взгляд на мир. Одно из свойств, которое такие дети приносят в свою жизнь, это ожесточение и отсутствие веры во что-то, потому что их в свое время предали. Здесь ведь нет сирот, у которых мамы умерли: в основном все социальные сироты, у которых родители пили, а их бросили, сдали сюда. Причем многих не просто бросили, а еще избивали до этого. Они попадают сюда с очень низкой самооценкой и не верят, что у них в жизни что-то будет по-другому, а когда выходят в жизнь после детского дома, не могут жить в социуме, не могут чего-то добиться. И это тоже очень большая проблема.

Дело в том, что они видели в мире очень много зла, и поэтому для них это злой мир, и то, что они в него попали, это какой-то несчастный случай. А нужно помочь им увидеть другую сторону этого мира, увидеть, что в нем есть много красоты, потому что он Божье творение, что в нем есть доброта. Надо показать им, что в их жизни не все потеряно и что в этот другой мир можно и нужно стремиться всеми силами и что-то для этого делать. И так вот, потихоньку, помогать им учиться радоваться, забывая о своей ущербности, чтобы у них появлялось горячее желание жить. В каком-то смысле, это значит помочь им родиться заново.

Как же помочь им «родиться заново»? Что можно делать для этого и что у вас в детском доме делается? 

Для того чтобы человек мог родиться заново, нужно подвести его к нравственной революции. А начинать нужно, наверное, с развития каких-то душевных качеств: чтобы у детей менялось отношение друг к другу, чтобы они начали видеть красоту вокруг себя и в себе.

Что для этого делается? Мы очень много времени проводим на природе, при этом учимся о ней говорить: сочиняем разные истории, пишем рассказы. Детям это очень сложно, им трудно даже поделиться впечатлениями о проведенном лете: они пишут одними назывными предложениями. Им очень сложно бывает выразить свои эмоции в словах, но ведь надо это как-то выплеснуть! Поэтому мы часто рисуем. Рисуем, например, свое настроение.

Чтобы дети учились видеть вокруг себя интересные образы, отмечать, на что они похожи, мы стали учиться работать с фотоаппаратом. Вначале мы просто выходили в лес и сочиняли волшебные истории. Например, подходил я к пеньку и говорил ребенку: «Вот это твое место, и сейчас ты не можешь никуда с него сойти. Присядь здесь и попробуй разглядеть что-нибудь необычное, а потом расскажи об этом историю». Потом мы то же самое делали с фотоаппаратами: находили вокруг себя что-то необычное и снимали. На самом деле, ведь в каждом пеньке, в каждой травинке можно найти что-то особенное. И у ребят получаются очень красивые образы, самые разные. Например, лежит снежок на яблоне, а они там оленя видят.

Кроме того, важно чтобы эмоциональная сфера у ребенка менялась и становилась здоровой. Для этого мы создали видеоклуб. У детей под влиянием средств информации формируется «клиповое сознание», им главное, чтобы была частота кадров, чтобы что-то раздражало, а что показывают — неважно. От этого мы хотели перейти к таким фильмам, которые развивают душу. И начинали с красивых советских мультиков. Надо сказать, что не сразу так пошло гладко, но, тем не менее, сейчас они смотрят хорошие рисованные мультики. Подбираем и хорошие фильмы, и компьютерные игры.

Вы как-то обсуждаете фильмы?

Да, после просмотра фильма мы собираемся за чашечкой чая и начинаем размышлять: кому что понравилось, какие герои. Иногда я их подвожу к какому-то выводу, а в качестве рефлексии делаем рисунки по мотивам просмотренных фильмов.

А как же книги?

Конечно, нужно чтобы дети учились читать. Нашим детям это особенно трудно, потому что у них даже навыка чтения нет. И это понятно, учитывая в каких условиях они жили, — там ни о каком чтении и  речи не было. При этом нельзя, конечно, ругать детей за то, что они не читают: «Вот вы какие, необразованные!» — тут тоже важен правильный подход.

Перед тем, как мы поехали в летний лагерь, я нашел им фильмы про индейцев по мотивам романов Фенимора Купера. Мы посмотрели фильм, и, понятно, что в глубине души у каждого мальчишки есть любовь к приключениям, к индейцам, к лукам и стрелам, — так у них проснулся интерес. В лагере мы сами учились натягивать тетиву, стреляли, метали копья. Дети очень втянулись во все это. Потом мы провели полномасштабную игру: там были и краснокожие, и бледнолицые, была засада, война (с шариками с водой). А потом, когда мы приехали, я рассказал им, что все эти истории из книги Фенимора Купера, которую можно и прочитать. И так, постепенно, без особого насилия они начали открывать книги. Читать им, конечно, все равно трудно, но сейчас уже в группе можно наблюдать отрадную картину, когда они сделали уроки, они открывают книгу, каждый свою, и сидят потихонечку читают. Здесь мы создали свою библиотечку помимо того, что в детском доме есть.

От книги можно идти дальше: к учебному материалу, прививать им любовь к обучению. И это очень радостный момент, когда они откликаются.

По-моему, это очень хорошие идеи — и фотостудия, и видеоклуб. Откуда у вас появились все эти задумки?

Я думаю, у каждого взрослого в глубине души есть понимание и интерес к тому, что интересно и детям. Например, мои родители были очень заняты, поэтому было много того, что мне бы хотелось, но они не смогли мне этого дать. И теперь я стараюсь дать это своим детям. Есть какие-то вещи, которые, я точно знаю, будут нужны и интересны и мальчикам, и девочкам. Есть то, что я пробовал сам, что-то видел у других. Например, когда-то я встретил учителя, который увлекался фотографией. Он учил меня фотографировать, и теперь я могу научить этому ребят.

С другой стороны, были какие-то мечты в детстве — то, во что я играл. Сейчас я это им рассказываю, показываю, и, так получается, что им это тоже интересно. Я сам очень много читал, много узнал в институте, во время практики в школе от хороших педагогов, да и в интернете можно найти очень много идей. А есть такие вещи, которые понимаешь на уровне интуиции: смотришь на ребят и замечаешь, чего им не хватает.

Что, например?

Например, был один мальчик, очень боязливый. Я думал, как можно ему помочь, искал какую-нибудь историю, чтобы ненавязчиво поговорить о страхах и смелости. И вот в одном христианском магазинчике нашел мультик — историю о том, как побеждать свой страх.

Так вот постепенно, идешь вместе с детьми и ищешь способы, как им помочь справиться с их внутренними проблемами.

Многие идеи дети подают сами. Когда-то мы начали с ними играть в индейцев, а теперь во что только не играем. Они очень живо откликаются на какие-то новые необычные формы работы

У вас есть довольно необычный кружок в рамках детского дома — кружок по изучению Библии. Почему именно Библия?

С помощью Библии очень многое можно понять вместе с детьми. Вот, скажем, пример, нового взгляда на вещи: у нас было занятие, которое называлось «Я гениальный». Через Библию я показывал им, что каждый из них — самый замечательный человек в мире. Это ведь удивительно: таких как Рома, Вася, Петя больше нет, потому что Господь каждую личность создает в единственном экземпляре и каждый из них — уникальное Божье творение. Тут возникает вопрос: «Чем же я замечателен?» Оказалось, что многие дети этого не понимают. И вот мы с ними учились себя хвалить. Поняв, что мы такие чудесные и уникальные, мы попробовали в этом пожить. Группа очень на это откликнулась. А потом мы решили посмотреть вокруг: вот все мы тут гениальные, хорошие, а территория детского дома неухоженная. Давайте ее преобразуем! В результате ребята из нашей группы занялись благоустройством территории детского дома, и дети из других групп помогали. Так наша похвала не переросла в эгоизм, и мы поняли, что если мы такие гениальные, то с помощью наших талантов мы можем преображать мир вокруг себя.

И это все из Библии. На самом деле, понятно, что эти ребята еще не пришли серьезно к вере. Но, скажем, на уроках литературы они читают книги и берут из них примеры. И с Библией так можно. Ведь ее недаром называют «книгой книг»: в ней очень много живых примеров. Например, о смелости. Мы читали отрывок, и даже мультик смотрели о Давиде и Голиафе, и размышляли о том, всегда ли можно победить, будучи физически сильным. Насколько вообще важна сила? Они ведь привыкли выживать, и поэтому, конечно, для них это очень важно. А Давид — это совсем другой пример, ведь когда он победил Голиафа, они не был воином, а был обычным пастухом. Так через Библию мы узнаем с ними разные стороны жизни, каждую неделю у нас бывают евангельские чтения по ситуации. Именно через такие беседы и через совместный опыт можно подвести ребенка к тому, чтобы в нем началась нравственная революция.

Кроме того, библейский кружок — это особая, в каком-то смысле реабилитационная среда. В ней ценится дружба, взаимопомощь, уважение друг друга.   Вот, например, (показывает на ребят, увлеченно занимающихся уборкой) сейчас к нашей группе присоединились ребята из других групп. А раньше было разделение: это моя территория, а это твоя. Я отработал свое и все. Вроде бы справедливо, но на самом деле это разобщало детей. А важно чтобы они чувствовали, что сейчас они одна большая семья, в которой каждый может прийти и помочь, а воспитатель не над детьми, а вместе с ними и при этом к нему, как к старшему, всегда можно прийти за советом.

Одной из проблем детей-сирот часто называют отсутствие каких-то базовых навыков. Они не умеют самостоятельно (не по указанию) убирать за собой, готовить. Не умеют жить одни. Насколько возможно от этого избавиться в условиях детского дома?

Думаю, что дело не в отсутствии практичности, а в особом роде иждивенчества. Откуда оно появляется? Во многом, в попытке взрослых сделать так чтобы ребенок, который ничего хорошего в жизни не видел и многих вещей лишился, получил бы их здесь. И государство тоже только об этом заботится. У наших детей здесь есть все. Они не голодают, питание очень хорошее, одежда очень хорошая. У детского дома много спонсоров, есть и известные люди, и у ребенка рождаются мысли, что еда берется с деревьев или от хороших людей. Как-то мы поехали в Анапу, и оказалось, что домашние дети в столовой едят совершенно нормально, наши же возмущаются, что еда не такая, как им хочется.

Их так хорошо кормят?

Да, они у нас как дворяне, разбираются. Знают, какие конфеты хорошие, какие похуже. Мне кажется, что спонсорская помощь и забота должны быть организованы иначе.

Когда я вижу, что приезжают люди, я, конечно, верю, что они приезжают с добрыми намерениями, но они никогда не советуются с педагогами.

Ты говоришь с ребенком о том, что он гениальный и вообще нормальный человек, а тут у него снова возрождается совсем другая позиция — что он несчастный сиротинушка, которому должны привозить конфетки.

Поэтому я всегда напоминаю своим ребятам, что многие дети, которых, например, воспитывают мамы и папы, и особенно, если это родители-одиночки, не имеют даже малой доли того, что имеете вы. Не все мамы, например, могут отправить своего ребенка отдыхать в лагерь в Анапу.

То же самое с учебой: нет никаких рычагов влияния. Вот и получается: «хочу — учусь, хочу — не учусь, потому что я детдомовский, и меня все равно из детского дома не выгонят».

Из-за таких «бонусов» у ребенка развивается нездоровая, завышенная самооценка, ложное чувство, что ему все должны. И когда они выходят из детского дома, они продолжают  не работать, пребывают в праздности. В социум они не входят, живут какими-то стайками, общаются только между собой, детдомовские с детдомовскими, семьи пытаются создавать, и, как правило, ничего не получается.

Как бороться с иждивенчеством?

На мой взгляд, нужно уничтожить систему уравниловки, которая подтверждает, что всем нужны подарки, потому что все они бедные-несчастные. Ребенок же должен понимать, что такое труд. Мы это с ребятами обсуждаем, опять же, через Библию. В Библии очень интересно говорится об отношении к труду. С одной стороны, это, конечно, проклятие в результате грехопадения. С другой стороны, Библия говорит, если образно выразиться, что когда я выращиваю огурец, радуется не только огурец (тут еще надо понять, как это огурец может радоваться!), но радуюсь и я, потому что я его вырастил. И в детском доме надо построить работу так, чтобы ребенок радовался, что он может что-то вырастить, что-то сам сделать. Тогда мы будем понимать, что значит «в поте лица есть свой хлеб», понимать, что чтобы заработать, нужно трудиться, а не быть нахлебником, которому все дают оттого, что он такой несчастный родился.

Важно, чтобы в детском доме особенно отмечали тех, кто любит трудиться. И если дарят подарки, то выделяли бы отдельным подарком того, кто хорошо поработал. И в этом нет никакой обиды, деления детей, наоборот — мы стимулируем таким образом развитие понимания, что каждый должен зарабатывать на свой кусочек хлеба, это делают все домашние детишки, что в жизни все достается не просто так.

Я недавно ездил к знакомым выпускникам, семейной паре. Так вот молодой человек из пары мне так и сказал: «Мы выстояли после детского дома только потому, что мы вовремя поняли, что нам никто ничего не должен, что нужно начинать самим».

Поэтому задача детского дома, перестроить саму систему, убрать уравниловку, относиться с уважением к личности ребенка, но при этом всегда нужно фиксировать, кто движется вперед, у кого получается, и при этом давать детям какие-то специальности: домоводство, работа на земле, если это в сельской местности. Сейчас в детском доме закрепили за каждой группой участок земли, на котором дети будут выращивать овощи, зелень. Это правильно, только так ребенок может понять цену и необходимость труда.

У вас очень много замечательных проектов и идей. Ваша инициатива поддерживается в детском доме?

Многое поначалу не принималось. Сейчас инициатива поддерживается, но, к сожалению, у детского дома не всегда есть возможность выделять дополнительные средства на такие проекты.

Многие воспитатели детского дома выгорают и уже не хотят что-то менять. Как вы думаете, почему это происходит?

Сложно сказать, почему. Возможно, оттого что люди проработали в детском доме уже очень долго, и через них прошло много поколений. А ведь с каждым годом дети все сложнее и сложнее приходят.

То есть выгорание неизбежно?

Я думаю, да. Возможно, воспитателям тоже нужна психологическая поддержка.

А есть ли желание у воспитателей детского дома развиваться, учиться чему-то новому?

Сложно сказать. Я это еще в школе заметил: коллектив обычно делится на тех, кто все время что-то ищет, интересуется новым, и тех — кстати, обычно это очень хорошие педагоги — кто считает, что уже всего достиг, и ему ничему учиться не нужно (пусть молодые учатся!). Хотя был и в школе у нас  один педагог, который будучи уже опытным, все равно везде был с детьми, и ему было интересно. Поэтому сложно оценить, насколько есть такая потребность.

А что было бы интересно узнать лично вам?

Мне интересно все. Очень полезными были бы дополнительные занятия по психологии. Интересно все, что касается игры, может быть, с уклоном в арт-терапию. Очень хотелось бы послушать о конфликтологии: как разрешать конфликты с детьми. Кроме того, многим воспитателям полезны тренинги по стрессоустойчивости, умению наблюдать это в себе. Интересно было бы узнать побольше о христианском подходе в психологии.

В чем на ваш взгляд особенность христианской педагогики?

Цели и задачи другие. Задача светской педагогики в том, чтобы ребенок достиг определенного результата. Вся система экзаменов построена на этом. В ней постепенно полностью исчезает личностный аспект педагог-ученик, главное — ответ на вопрос. Учитель перестал быть воспитателем и стал как бы репетитором ребенка: нужно подготовить ребенка, чтобы он сдал экзамен, а все остальное как бы идет мимо.

В христанской педагогике на первом месте личность ученика, не его успех (хотя он тоже важен) но личность, человеческая душа, его ценность в Божьих глазах. Я как воспитатель воспринимаю себя со-творцом с Богом. Бог мне доверяет эту душу, чтобы я в совместном сотворчестве узнал все, что Он промышляет об этом ученике, и при этом не навредил этой душе, которую Господь создал. Я должен не просто что-то передать ему, как-то его воспитать, рассказать что-то этому ребенку, но самое главное, чтобы я еще и не навредил этой душе, чтобы я помнил о том, что она не мне принадлежит и не от меня зависит, а то, что она Божья и, соответственно, трепетно к этому относился. И в сотворчестве вел эту душу ко Творцу. Светская педагогика ведет душу или голову не к Творцу, а к успеху в этой жизни. А что такое успешность с точки зрения светской педагогики и светского воспитания? Это прямо пропорционально измеряется с уровнем твоей зарплаты и твоему социальному статусу. Вот если мой ученик Вася стал банкиром, то слава мне, учителю. А если мой Вася не стал банкиром, а стал замечательным человеком, но в силу разных обстоятельств работает дворником на московских улицах, то какой же я тогда педагог? А какова душа дворника или банкира – это уже неважно. Вот в этом, мне кажется, самое главное отличие.

Источник: «Филантроп»