«Работа няней собственных детей приносит мне большое удовольствие»

Дорогие читатели, сегодня мы продолжаем публикации противоречивых историй. Цель наша – инициировать дискуссию. Существуют темы, на которые нет и не может быть однозначного ответа. Поэтому нам интересны ваши мнения. Жанна Н, о которой мы рассказываем сегодня, профессиональная приемная мама. Она честно говорит о том, что усыновление детей для нее превратилось в работу, берет она их в дом из-за денег (раньше Жанна работала няней, а теперь поняла, что лучше будет проводить время со своими детьми, чем с чужими). Жанна живет в небольшом городе В, и взяла к себе уже четверых детей. Она берет детей от 10 лет (а ведь у них шансы попасть в семью уже гораздо меньше, чем у малышей). Методы воспитания у Жанны могут вызывать вопросы, живет она довольно скромно и не может баловать ребят, но все-таки дети находятся в семье, что очень важно. 

«Те люди, кто берет детей на усыновление, больше одного не возьмут. Среди моих знакомых случалось именно так, да еще бывает, что они потом возвращают детей. А какая это травма для усыновленного ребенка, когда его отдают! Я считаю, что брать детей под опеку более честно. Иными словами, я няня, которая берет детей, получает за это деньги от государства, воспитывает их и устраивает их будущее. Соседи обвиняют меня в меркантильности, но я им отвечаю: «А вы возьмите детей и попробуйте их сами воспитать, и все поймете», — рассказывает Жанна Н. из города В на юге России.

Я 20 лет работала бухгалтером и могу сказать, что работа няней собственных детей сейчас мне приносит гораздо большее удовольствие. Утром я подрабатываю тем, что мою полы, потому что денег не хватает, а весь день я с ними, могу их контролировать, видеть, кого они приводят. Я беру детей от 10 лет, потому что с ними легче и они меньше болеют.

К идее брать приемных детей я пришла после того, как поработала няней. Я сидела по 8-9 часов с чужими детьми и подумала: «Возьму своих детей и так же им уделю внимание».

Первую девочку я взяла потому, что мне нужна была помощница по дому. Когда Олеся оказалась у меня, ей было 11 лет. Я нашла ее в детском доме одной деревни в нашей области.

Мама ночью в 20-градусный мороз послала ее за самогоном, а она убежала в детский дом.

Она прожила у меня 5 лет. Моей кровной дочке Алине тогда было 6 лет, и приемная дочка с ней мне очень помогала. Я научила Олесю готовить, стирать, убирать. В тот момент я работала бухгалтером и проводила много времени на работе. Приемная дочка водила мою и в садик, и на дополнительные занятия.

Потом умерла мама Олеси, и она осталась сиротой, но выяснилось, что был жив ее дедушка. Нам удалось его найти. Она стала ездить в деревню к дедушке, и там я не могла ее контролировать. Целый год она, уезжая туда, ходила на дискотеку, пила пиво и водку. Однажды она сказала, что уходит от меня и что дедушка оформляет на нее опекунство. В опеке она наговорила, что я ее не кормлю, не одеваю. Опека не могла ей запретить покинуть меня. Это потом Олеся упрекала меня, что я ее отпустила к дедушке, говорила, что надо было к лестнице ее привязать.

Но дедушка, не успев оформить опеку, умер, и она опять попала в детский дом. Олеся поддерживала со мной связь, из-за чего я узнала, что в детском доме над ними издеваются и избивают.

Потом в детдоме она забеременела, сейчас у нее уже двое детей. Все это время я ей помогала.

Когда Олеся еще жила у меня, мы взяли 9-летнего Васю из Москвы. Он у нас уже 5 лет. Через два года после того, как мы его взяли, умерла мама 14-летней Кати, и меня попросили взять ее.

Скоро Катя уйдет, потому что станет совершеннолетней. В определенный момент я поняла, что  тогда мне станет сложно со средствами, поэтому я посчитала, что нужно взять четвертого ребенка.

Четвертой приемной дочкой стала девочка-инвалид с пороком сердца 4 степени, и ей уже сделали две операции. Ее тоже зовут Катя, она казашка. Девочка очень живая, гиперактивная, но быстро устает, даже при ходьбе. Плохо воспринимает знания: за полгода у нас не получается выучить алфавит. В детском доме ее били, из-за чего она часто испытывает чувство страха. Если начинаешь ее ругать, она приседает и видно, что она боится.

Самым сложным из пятерых моих детей оказался Вася. С мальчиком были большие проблемы в переходном возрасте. Он пил, курил, школа его не воспринимала. Мне приходилось сидеть на уроках ради него, потому что опека хотела изъять его из нашей семьи за «девиантное» поведение. Он может встать, начать ходить по классу, сквернословить. Когда мне рассказали, как он ведет себя в школе, я была поражена, потому что дома он как ангел. Я не поверила в это, пока не пришла в школу и не посидела на уроках. Потом мне приходилось это делать часто.

Иногда в классе я была вынуждена брать его за уши, а он мог мне заявить: «Ты меня стукнешь – сядешь, и всех твоих детей отберут». Видите, эти дети все уже знают!

В школе учителя мне говорят: «Меня не учили в институте, как с детдомовскими обращаться». Они просто ненавидят таких детей! Я уже учила детей не говорить, что они из детдома. А они, наоборот, хотят похвастаться. Вася очень любит хвастаться, что он такой крутой из Москвы, что его там водили по музеям, циркам, аквапаркам, одевали хорошо, а вот мама такая малоимущая, не может куртку купить за пять тысяч. А как я ему куплю такую куртку, если у меня опекунские всего 5 000 в месяц? И другие дети начинают их жалеть. Он может прийти домой и сказать:

«А меня сегодня гамбургером накормили». Я ему: «Вася, стыдно! Ты в семье живешь» — «А он мне – не переживай, я вырасту, все меня будут кормить». Деньги на телефон ему кладут. Просто стыд!

За те пять лет, что Вася у меня, не получилось справиться с таким поведением. Недавно я попробовала отдать его в приют на три месяца, и это оказало на него благотворное влияние. Он стал спокойнее и осторожнее в словах, в делах. Правда, в школе его оставили на второй год на домашнем обучении. Меня просили переводить в другую школу, но опека не разрешила, сказали: «Зачем мы будем убегать от проблем?» А в школе заявляют, что из него не выйдет человека, что он от родителей-алкашей.

«Отдайте его назад, пока не поздно!» — говорят. Но я его крестила, и считаю, что это мой крест, который я не могу с себя сбросить, тем более что осталось всего три года до его совершеннолетия.

Моя старшая Катя сейчас заканчивает школу, она у нас четвертый год. У нее психическое расстройство: умственная отсталость и шизофрения. Она все время тихая, а в школе однажды так оскорбила учителя, что ее перестали допускать к занятиям. И тут же она пыталась выброситься из окна. В этом году я планирую отправить ее в техникум для инвалидов учиться на швею.

Помимо детей я занимаюсь общественной деятельностью. Мы создали организацию под названием «Большая семья», которая объединяет многодетные приемные семьи в городе. Мы существуем уже 3 года. Выиграли грант от мэра в 100 000 рублей. С их помощью помогаем делать пакет для новорожденных, в нем ползунки, распашонки и другие предметы для малыша. Когда у нас появляется информация о том, что в роддоме мама хочет отказаться от ребенка, мы приносим ей это, она видит, какое все красивое и иногда даже оставляет ребенка. О том, что появляется такая мама нам сообщают через соцзащиту  и роддом, и мы подбираем им вещи, коляску, кроватку. Но пока благодаря нашим усилиям детей оставили только две мамы.

Мы делаем детям подарки к 1 сентября: покупаем тетради, карандаши, ластики, ранцы. Многодетных мам это очень радует, потому что, например, школьные ранцы очень дорогие и для них это хорошая поддержка. Делать эти подарки нам помогают местные депутаты. В 2013 году мы подарили 36 таких комплектов.  Еще проводим похожие акции на День семьи, День матери и на 8 марта. Однако сейчас стало сложнее, потому что пришел новый мэр, и с ним нужно устанавливать контакт.

Комментарии специалистов:

Наталья Городиская, мать восьмерых детей (из них шестеро приемных) и общественный деятель.

Воспитание детей труд серьезный и очень ответственный. Воспитание приемных, а тем более подростков – сложнее во много раз. Из рассказа героини видно, что дети «с трудностями» – и в любой другой семье, скорее всего, дело закончилось бы возвратом. Она же, пусть даже выполняя РАБОТУ – растит детей, заботится о них, думает о будущем, контролирует, жалеет, ругает, одним словом, дети ЖИВУТ жизнью обычных детей, пусть даже из неполных семей. Кроме того, она социально активна – что тоже немаловажно, ведь дети знают об этом и, возможно, принимают участие. 
Профессионалом ее назвать можно едва ли, думаю. Не хватает специальной подготовки. Хотя есть некоторые моменты – она берет детей любых, не выбирая, даже самых сложных. И профессиональные семьи (если речь идет о фостере) – они деток «подхватывают» с момента изъятия из семьи и до передачи в семью приемную либо возврата к кровным родственникам, с которыми за это время проводятся реабилитационные мероприятия (в идеале). То есть не всех детей до совершеннолетия воспитывают. И мне кажется, что профессиональная семья должна быть полной (тоже в идеале, конечно).

Профессиональные семьи очень нужны, я считаю. Ведь гораздо лучше для ребенка, оставшегося без родителей, не попадать в учреждение, что само по себе жуткая травма, а попасть к фостерам – профессионалам, умеющим работать с такими детьми.

Елена Прудникова, семейный психолог, специалист по семейному устройству детей-сирот и детей, оставшихся без попечения родителей, президент благотворительного фонда «Путь домой», руководитель ООО «Психологический центр Елены Прудниковой»

 Мне кажется, что если женщина нашла свое призвание в воспитании детей (своих или приемных) – это прекрасно. У нас в стране нет достойной поддержки одиноких матерей, поэтому  при отсутствии кормильца в семье, эту функцию берет на себя женщина. И тогда мы часто можем увидеть детей, предоставленных самим себе, со всеми вытекающими последствиями. Но, есть поддержка государства в воспитании приемных детей. И в последнее время, она увеличивается. И это замечательно! Потому что ребенку нужна любящая семья. А женщина нашла свое предназначение в воспитании детей. Почему бы нет, главное, чтобы желание воспитывать ребенка шло от сердца.

Это касается и полных семей, когда отец работает, а мать сидит с маленькими детьми, почему бы не принять в свою семью ребенка постарше, подростка, который станет помощником. Он сможет многому научиться: готовить, стирать, прибирать, делать покупки. Это то, что дети из детских домов не умеют. И при том иждивенчестве, которое воспитывается в детях, живущих в государственных учреждениях, помощь по хозяйству – это не эксплуатация детского труда, а нормальная трудотерапия для раненой души. Возможность быть нужным, быть частью семьи.

Я против тайны усыновления. Я считаю, что каждый человек должен знать кто он и откуда. Это очень важные знания в становлении личности. Поэтому развитие института профессиональной семьи – наше будущее. Приемный родитель должен быть психологом, педагогом, юристом, финансистом, любящим родителем, хорошим другом, верным товарищем и много еще кем. А это огромная работа! И оплачиваться она должна соответствующе. Поэтому, если вы чувствуете в себе силы и желание стать любящими родителями и профессионально развиваться в этом плане, добро пожаловать!