«Пожалуйста, возьмите мою дочь». Часть третья

На следующий день после нашего знакомства с Любой, Аней и Хайямом  все документы, в соответствии с которыми я становилась опекуном Ани после смерти Любы, были подписаны и оформлены. Через день мы снова навестили Любу в хосписе. Выглядела она хорошо вопреки прогнозам врачей, говорившим, что эта женщина доживает свои последние часы.

«Пожалуйста, возьмите мою дочь». Часть 3

Читать вторую часть рассказа

Читать первую часть рассказа

Глава 5. Вопреки прогнозам

Я, Ольга и Дима решили поговорить с доктором. Так как у Любы не было ни одного обследования, ни одного документа по ее заболеванию, доктор ничего четко сказать не мог. Выходило, что тогда, когда она поступила, она действительно выглядела плохо, но почему-то у нее нет ни одного обследования, ни одного МРТ, ни одного анализа, и что, раз уж Любе стало лучше, неплохо было бы ее обследовать.

— А есть ли смысл ее мучить, таскать по обследованиям, если вы говорите, что дело очень плохо? – спросили мы.

— Конечно, о выздоровлении речь не идет, — сказал доктор. — Но не исключено, что ей еще можно будет назначить химию и «потянуть время».

Это дало надежду, но в тоже время обескуражило нас. Мы планировали забрать ребенка у матери, но мы не планировали обследовать и лечить тогда еще совсем мало знакомую нам женщину. С другой стороны, мы отчетливо понимали, что если не мы, то кто?

Уже через час Ольга сказала, что договорилась об обследовании для Любы. Надо было ее отвезти к врачу на пункцию, затем на МРТ, затем… План был большой. Люба по-прежнему утверждала, что ничего не знала о своем заболевании. Это ввело нас всех в заблуждение: меня, Ольгу, Диму, Миру (волонтера хосписа, на всем пути оказывавшую нам неоценимую поддержку и помощь), врачей, волонтеров.

Если бы мы тогда могли догадаться, если бы знали, что Люба знает о своем заболевании уже много лет, что у нее имеются все документы и справки, это уберегло бы нас от огромного числа ошибок и ненужных действий, сберегло бы много сил и самой Любе, и нам.

К сожалению, до самой смерти Люба продолжала играть свою роль, и мы долгое время были вынуждены участвовать в этом спектакле, устроенном ради ее возлюбленного Хайяма.

Мы объявили сбор средств на лечение Любы. Огромное число людей со всего мира откликнулись и пожертвовали свои средства на то, чтобы дать Любе шанс жить. Но уже первые обследования показали безосновательность наших надежд. Когда мы привезли Любу на пункцию, из-за дороги ей стало настолько плохо, что врач отказался делать что-либо. Не смогли мы привезти ее и на МРТ.

День шел за днем, врачи говорили, что в ее состоянии больные живут не больше недели, но Люба жила вопреки прогнозам. Каждый день мы находили ее неизменно бодрой. Она отдавала распоряжения, контролировала ситуацию, активно руководила «спасательными» мероприятиями и убеждала нас в том, что сегодня она чувствует себя как никогда хорошо, и  что ее «пора выписывать из больницы».

Мы неоднократно поднимали вопрос о том, что неплохо было бы забрать Аню нам уже сейчас, но Люба продолжала настаивать на том, что она скоро поправится, и забирать ребенка не надо. Нас сильно пугало то, что Аня живет в доме одна. Мы никак не могли понять, почему «муж» Любы Хайям живет где-то в другом месте, без Ани, несмотря на его сильное желание забрать ребенка.

Так прошел ноябрь. Из денег, собранных на лечение Любы, мы были вынуждены оплатить арендную плату за квартиру, где жила Аня. В первые недели я навещала Любу часто, тогда мы еще пытались ее лечить. Но с каждым днем я все явственнее начала замечать, как сильно Люба ревнует меня к Ане. В какой-то момент она уже не могла даже сдерживаться и дала понять мне, что в моем присутствии не очень-то и нуждается:

— У меня, Леночка, все хорошо. Не стоит вам  волноваться и приезжать ко мне. Меня скоро выписывают, я выхожу на работу. Диагноз не подтвердился. Аня остается с нами. Ко мне доктор приходил, можете у него спросить.

Врача не было на месте, и я сильно распереживалась. Так как нам толком так и не удалось обследовать Любу, а о других ее предыдущих обследованиях мы не знали, я стала звонить Оле.

— Оль, слушай, что ты знаешь? Может быть такое, что Люба, правда, стала выздоравливать?

— Я позвоню врачу, я уже сама ничего не понимаю. Мне все время говорят день-два, но… Я, конечно, сомневаюсь, но, может, мы что-то не знаем?

В тот день Ольга не смогла дозвониться до врача. На следующий день врач подтвердил Оле, что о выздоровлении речи не идет, но учитывая состояние пациентки, можно говорить о том, что еще «недели три она протянет». Тем временем прошел уже месяц, как Люба находилась в хосписе, приближался Новый год. Люба всерьез засобиралась домой, чтобы встречать праздник. Она не скрывала, что обиделась на врачей за то, что ее «совсем не лечат».

Из-за Любиной ревности я стала реже появляться в хосписе, решив, что моя история с Аней будет позже, и мне надо быть начеку, но не вмешиваться в семейные отношения Хайяма, Ани и Любы. Тем не менее, ни я, ни Ольга, ни Дима, ни другие волонтеры дня не могли полностью отвлечься от этой истории: постоянно возникало что-то, что требовало нашего присутствия или активного участия.

Вопреки советам врачей, на Новый год Хайям подогнал к хоспису машину, погрузил в нее Любу и повез домой. Ольге пришлось забросить дела, поднять кучу людей, договориться с врачом. Саша, волонтер фонда «Волонтеры в помощь детям сиротам» договаривалась с поликлиникой. Девочки буквально свернули горы, чтобы обезболить Любу на праздники.

Я занялась поисками сиделки. К тому моменту мы уже точно знали, что Хайям предполагает, что всю заботу о Любе возьмет на себя Аня. Люба не ходила, совсем не могла себя обслуживать. Но, поскольку встретить Новый год дома было настоятельной просьбой Любы, мы вынуждены были «принять» удар. Сиделка нашлась в рекордный срок, силами друзей из Фейсбука для нее доставили раскладушку и все необходимое. Мы оплатили сиделке 10 дней работы, но Люба уже на следующий день выгнала ее, сказав, что «я здорова, мне не нужны чужие люди».

Увы, нам оставалось только наблюдать за тем, как 12-летняя Аня девочка героически приняла на себя этот удар — круглосуточный уход за своей умирающей мамой.

Иногда забегал Хайям, что-то готовил и снова убегал «на работу». В остальное время Аня была один на один с мамой, 24 часа в сутки, почти месяц. Мы исправно оплачивали квартплату, навещали Любу и Аню, привозили продукты и необходимые медикаменты, но больше сделать ничего не могли.

Глава 6. Хайям.

В первые дни нашего знакомства с Любой, Хайямом и Аней речь шла о том, что мы берем Аню только на время. В дальнейшем ее должен будет забрать и усыновить Хайям, который уже собирает документы на гражданство. Для того чтобы помочь Хайяму сделать все правильно и быстро, была задействована Ольга Будаева, юрист благотворительного фонда «Волонтеры в помощь детям сиротам».

Я же стала первым родителем, прошедшим обучение в фонде по программе, нацеленной на временное размещение детей-сирот. И мы сразу же стали первыми участниками этого проекта. Нам дали кураторов от фонда, которые должны были сопровождать нас: Юлию Курчанову и Александру Гончаренко.

Примерно через две-три недели после нашего знакомства с Любой мы все: я, Саша, Юля, Дима и Ольга стали понимать, что желание Хайяма забрать Аню не соответствует действительности. За эти недели он ни на каплю не продвинулся в сборе документов, не приходил на наши встречи и ничего не делал для того, чтобы забрать в последующем Аню. По мере того, как шло время, наши расчеты на «временное размещение ребенка» таяли.

— Дим, тебе не кажется, что если мы заберем Аню, то это будет навсегда?

— Да, я предполагал такое с самого начала.

— Ты готов? Ты понимаешь, что хоть юридически я и буду одним опекуном, ты должен будешь разделить со мной эту ответственность? Это наше обоюдное решение. Без тебя, если ты передумаешь, я не потяну. Я сейчас не в лучшей форме.

— Да, я это понимаю и осознаю. Я готов. Раз уж мы начали, надо идти до конца.

Хайям меж тем продолжал говорить, что планирует усыновить Аню. Это была какая-то бесконечная игра, где нет того, кто выигрывает. Люба обманывала Хайяма в том, что якобы не знала никогда о своей болезни, заставляя его активно участвовать в ее спасении, а Хайям клялся Любе, что заберет Аню. Они любили друг друга и боялись признаться друг другу в своей лжи. Но тогда, в первые месяцы мы, сторонние наблюдатели, занятые обследованиями «не знавшей о заболевании» Любы не догадывались о том, что происходит на самом деле.

Дело в том, что у Хайяма была… вторая жена, которая, как я догадываюсь, не разделяла желание Хайяма забрать в их семью чужого подростка.

Да, у многих мусульман принято иметь несколько жен, и это считается нормальным. Они так живут. И это их исконные традиции. Хайям любил Любу и даже жил с ней одно время. Но с лета он переехал к другой жене, продолжая навещать Любу. Вторая жена знала о существовании Любы и даже иногда ей звонила узнать, как дела. Люба плакала после таких звонков, неистово ревновала Хайяма и не раз, даже в моем присутствии, прогоняла его.

Его измены, его невозможность быть с ней и Аней всегда, его ложь отравляли последние дни Любы. Однако она, как никогда ранее, нуждалась в его заботе, зная, что слабеет каждый день, поэтому неизменно возвращала его обратно.

Сперва я злилась вместе с Любой на Хайяма за его измены, раз за разом становясь невольным свидетелем их встреч. Но медленно ко мне приходило сострадание и жалость к каждому из них: и к женщине, около чьей кровати я так часто сидела в последнее время, и к ее невольному любящему мучителю.

И Люба, и Хайям стали жертвами установок, полученных в своем окружении. Оба жили в соответствии с традициями своего народа, впитанными с молоком матери. Люба, воспитанная русской моногамной бабушкой, не могла понять «предательств и измен» Хайяма. Хайям же, несомненно, любил Любу, но, воспитанный в патриархальной полигамной среде, где приветствовалось и поддерживалось многоженство, не стал исключением из правил.

Дело в том, что в Азербайджане, откуда Хайям был родом, многоженство считается чуть ли не обязательным условием успешного мужчины и повсеместно практикуется до сих пор. Все жены, кроме первой официальной, не имеют особых прав. Это, в основном, те, кто живут с мужчиной, только заключив религиозный брак «кябин».

У Хайяма не было официальной жены, зато было две фактических. И он любил как одну, так и другую, и предпочесть кого-то из них не мог. Но до последнего дня он приезжал к Любе, был рядом, привозил продукты и неистово молился за ее исцеление, хватаясь за любую ниточку, за любую возможность ее спасти или облегчить ее страдания.

В тот день, когда Любы не стало, Хайям так искренне, с такой любовью целовал ее остывшие щеки, столько боли было в его красивом молодом лице, столько слез скатилось с его глаз на бездыханное тело его любимой женщины, что было невозможно его не простить и не понять.

Мы не стали настаивать на том, чтобы он забрал Аню. В тот день мы с Димой стали полноправными опекунами Любиной дочери.

Я несколько забежала вперед, погрузившись в воспоминания того дня, когда Люба ушла. Мое повествование остановилось на том, как в конце декабря Люба поехала на новогодние праздники домой. Мы были уверены, что она покинет нас со дня на день, поэтому отменили все свои новогодние поездки и остались дома.

Примерно через пару недель после праздников Люба вернулась в хоспис, и Аня опять осталась в квартире одна. Новая наша попытка забрать Аню к себе была в очередной раз отвергнута Любой. Ане было сложно жить одной и очень страшно. Мы смогли найти решение, о чем я расскажу в следующей главе.

Продолжение рассказа — на нашем сайте 15 апреля 2019 г.