Почему специалисты выступают за введение ювенальной юстиции

После нашей прошлой статьи, посвященной этой теме, в Живом Журнале фонда «Измени одну жизнь»  развернулась эмоциональная дискуссия. Мы решили продолжить обсуждение и посвятить отдельный материал аргументам людей, выступающим за внедрение в России этого института.

Среди противников ювенальной юстиции: самые разные социальные слои населения. Фото www.vestnikk.ru/

Лишь юридическое сопровождение в судопроизводстве?

Несмотря на отчетливо выраженное сопротивление ювенальной юстиции, есть в нашей стране и сторонники введения этого института. Их риторика и аргументация различна, но есть в ней и сходные моменты.

Рассмотрим аргументацию члена Общественной Палаты РФ, председателя правления Межрегиональной правозащитной общественной организации «Сопротивление» Ольги Костиной.

«Представьте себе ситуацию, в которой российские чиновники получат неограниченные полномочия по вторжению в семью и принятию решений по воспитанию и содержанию детей. Страшно? Не то слово. Только при чем тут ювенальная юстиция? Перепуганные люди совсем не хотят вдаваться в суть вопроса. Во всем мире под этим термином понимают набор юридических и социальных процедур, которые сопровождают ребенка в процессе совершения правосудия», — пишет она.

Отметим, что определение, которое предлагает Ольга Костина, не вполне корректно. Оно неточно и в сравнении с общепринятыми определениями, и в сравнении с фактическим современным положением дел. Дело в том, что лишь в некоторых государствах учреждения ювенального профиля представлены исключительно судебными органами и структурами юридического сопровождения несовершеннолетних «в процессе совершения правосудия».

Это – старая, «традиционная» модель ювенальной юстиции и она, в целом, не вызывает ни у кого особенных возражений. Напротив, специализированные ювенальные суды и околосудебные организации представляются необходимыми в России. Работа в этом направлении велась и ведется, но она пока остается лишь «экспериментальной».

Например, в Ростовской области было сделано многое: созданы согласительные комиссии, позволяющие в случае правонарушений, осуществленных несовершеннолетними, не доводить дело до суда, происходило обучение юристов, которые сопровождают несовершеннолетних в юридических процессах и т.п. В Москве в некоторых школах созданы согласительные комиссии для решения конфликтов несовершеннолетних, а также для возможного внесудебного разрешения проблем, связанных с правонарушениями.

Но существуют и другие модели, и составляющие современной ювенальной юстиции. Во многих государствах кроме судов они включают юридические структуры, работающие с несовершеннолетними в различных, необязательно именно судебных, ситуациях. А в некоторых странах в систему ювенальной юстиции входят и организации, занимающиеся социальными проблемами детства и социальной защитой несовершеннолетних. Такое положение дел называется «скандинавской моделью» ювенальной юстиции, и именно эта модель взята за основу в России.

В этом случае система ювенальной юстиции если и не совпадает практически, то в значительной мере — пересекается с системой организаций ювенальной социальной политики.

Однако нас интересует в данном случае не точность определений сама по себе, а тот смысл, который они в себе несут.

Камень преткновения – закон о социальном патронате

Ольга Костина настаивает, что вся негативная реакция общества на идеи ювенальной юстиции связана с принятым законом о социальном патронате, о котором нам уже доводилось писать. А он, мол, не имеет непосредственного отношения к системе ювенальной юстиции.

Можно согласиться с тем, что именно этот закон прежде всего вызывает опасения у противников ювенальной юстиции, но, по нашему мнению, во-первых,он действительно предоставляет возможность для различных злоупотреблений, а во-вторых – является несомненной частью системы ювенальной юстиции.

Любопытно, что Ольга Костина соглашается во многом с критиками этого закона: «К ювенальной юстиции он никакого отношения не имеет, но затрагивает такую болезненную тему, как работа органов опеки и попечительства.

А вот тут действительно все очень плохо. У нас нет ни социальных служб, ни технологий поддержки семей в кризисных ситуациях. Зато сегодня без всякой ювенальной юстиции органы опеки применяют ювенальные технологии в самых жестких формах. Они не помогают родителям трудоустроиться, не оказывают проблемным семьям социальную поддержку. Они выполняют мрачную и тупую карательную функцию пополнения сиротских учреждений».

По сути, аргументация Костиной сводится к тезису, что ювенальная юстиция  — в первую очередь, защита прав несовершеннолетних при судебных расследований в их отношении, а также – сама система ювенальных судов, и лишь в последнюю очередь – реальная практика «решения проблем детей в кризисных семьях». Но ведь практика говорит об обратном. Более того, другие сторонники ювенальной юстиции без обиняков заявляют, что ювенальная юстиция в их представлении – нечто иное.

Например, профессор кафедры криминологии Московского университета МВД РФ, доктор юридических наук Юрий Пудовочкин полагает «Расхожее представление о ювенальной юстиции только как о деятельности специализированных судов над несовершеннолетними (или для несовершеннолетних) неверно. На самом деле ювенальная юстиция – это широкая социально-правовая практика».

Ювенальная юстиция и семья

Не случайно в обсуждении выступления Ольги Костиной на сайте Общественной палаты один из ее оппонентов приводит мнение Любви Качесовой, одного из руководителей родительского движения в Санкт-Петербурге, которая жестко выступает против введения в России ювенальной юстиции.

Она считает: «Мой личный опыт работы с семьями, знакомство с документами и участие в конкретных судебных процессах позволяют сделать вывод, что это разорение семей. Вызывает недоумение, что важнейший вопрос получения ребенком психологической травмы от насильственного разлучения с родителями, с матерью, вообще выпадает из рассмотрения. В известных мне случаях изъятие детей имело преждевременный, необоснованный характер».

Бедственное положение семьи в российском обществе отмечается многими экспертами. Различные прогрессивные идеи, например, идея полной замены сиротских учреждений семейным устройством детей, наталкивается на почти неразрешимые проблемы из-за слабости института семьи в России. Поэтому представляется, что введение любых инноваций, которые могут сделать положение семей еще более шатким, неоправданно.