«Основные проблемы при усыновлении — психологические»

C какими проблемами чаще всего сталкиваются родители при усыновлении. Елена Фортуна, создатель благотворительного проекта «Родные люди», рассказала об этом корреспонденту фонда «Измени одну жизнь» Марине Глазковой. Елена уже была нашей героиней, ведь она не только профессионально занимается темой сиротства, но и сама — успешный усыновитель. 

— С какими проблемами сталкиваются приемные родители, взяв ребенка из детдома? В чем им прежде всего должно помогать государство, психологи и другие специалисты?

— По своему опыту и опыту очень многих семей, в которых появились приёмные дети, могу сказать: основные проблемы в этот период — психологические. Как ни готовься, а адаптация в том или ином виде будет все равно, как бы каждый из будущих родителей ни был готов отдать всю любовь и нежность новому ребенку. А найти психолога, который разбирался бы в такой специфической теме, и в столице не очень легко — специалистов наперечёт, и все они загружены.

В адаптации же бывают очень острые моменты, которые не терпят даже недели ожидания приёма у психолога, не говоря уж о более долгом сроке. В идеале — хорошо бы, чтобы к каждой семье был хотя бы в течение первого года после принятия ребёнка прикреплён специалист (или даже не один), которые «вел» бы её, знал бы хорошо историю ребёнка и текущую ситуацию.

Что касается помощи государства, хорошо было бы дать новым родителям больше возможностей для проведения качественного медицинского обследования, а также для устройства ребёнка в детский сад или школу.

По последнему пункту льготы есть, устройство в учреждения внеочередное, но на практике детям часто нужен не массовый садик или ближайшая школа по месту жительства, а особый подход — скажем, логопедический детсад, или класс с небольшим количеством учеников. Однако эти особенности никто никогда не учитывает, и часто ситуация оборачивается так, что маме приходится уходить с работы, чтобы сидеть с ребенком дома — то он в садике никак не адаптируется, то в школе требуют забрать ребёнка на домашнее обучение, потому что у него проблемы с поведением.

— Как вы оцениваете поведение приемных родителей, которые не усыновляют ребенка из материальных соображений, а оформляют его в приемную семью (чтобы получать пособие, чтобы сохранить ему жилье и так далее)?

 Я не думаю, что кто-то из нас вправе давать оценки другим людям. Если наша семья выбрала усыновление — это наш выбор. Если другая семья выбрала опеку, обычную или возмездную — это ее выбор. Все мы руководствуемся интересами наших детей.

Скажем, мы не считаем, что наличие собственного жилья в 18 лет — это необходимое условие для счастливой жизни. Мы стараемся воспитывать в детях самостоятельность и дать им всё, чтобы они смогли в дальнейшем построить свою жизнь так, как они захотят. Наш старший сын в течение года был под опекой (мы привезли его из другого города, а спустя год собирались еще усыновлять — и объяснили ему, что оформим и его усыновление через год), и все это время подписывался только нашей фамилией, и очень боялся, что мы передумаем. Для него это было важно, хотя наше отношение, конечно, не поменялось от перемены формы устройства. Да и пособие не поменялось — в Москве ежемесячная выплата усыновителям равна сумме пособия на ребёнка, выделяемого при опеке.

О такой форме устройства, как возмездная опека (приёмная семья), мне кажется, нужно думать в том случае, когда речь идет о приёме в семью сразу нескольких детей, или ребёнка со сложными проблемами по здоровью — в этом случае один из родителей может уйти с работы и посвятить себя ребёнку.

Ну и еще не надо забывать, что любая форма опеки предполагает более глубокое вмешательство в дела семьи со стороны органов опеки и попечительства, чем усыновление, а также то, что по закону, если это не противоречит интересам ребенка, нужно поддерживать отношения с его биологическими родственниками. Так что форма устройства как таковая не является поводом для оценки поведения родителей, но меня коробит, когда ребёнка оформляют в приемную семью, а пытаются при этом получить преимущества усыновления — право на тайну, например.

— Насколько важна для приемных родителей Школа приемных родителей? Действительно ли стоит ее посещать? Или всему можно научиться в процессе общения с ребенком, уже взяв его?

— Школа приёмных родителей важна и нужна. При условии, что её ведут опытные, знающие специалисты. Когда я усыновляла первого ребенка, это случилось так быстро, что ШПР я пройти не успела. И потом очень об это жалела.

Конечно, защититься от всех будущих проблем она не поможет, но во многих ситуациях поможет найти объяснение как своим собственным реакциям на происходящее, так и необычному поведению ребенка. 

Кроме того, если в школе хорошо раскрыта юридическая часть процесса — это облегчает многим будущим родителям все процедуры, связанные со сбором документов, поиском ребёнка и его «легализацией» после усыновления или установления опеки. А учиться в процессе общения с ребёнком всё равно придётся очень многому. Это ведь будет совершенно новая, незнакомая вселенная, которая принесет много открытий родителям.

— В каких ситуациях приемные родители чаще всего возвращают детей в детдома? Что это за люди? Есть ли в них что-то общее или истории могут быть совершенно разными?

— Думаю, что в корне большинства ранних возвратов (когда ребенок успевает пожить в семье не больше года-полутора) лежит «разлад мечты с действительностью». Принятие ребёнка — это очень эмоциональное мероприятие, это мечты и ожидания, это страхи и сомнения… А когда дома появляется реальный ребёнок — выясняется, что он совсем другой. Тот, намечтанный, уже стал своим и родным — а этот, реальный, пока чужой-чужой. Не лучше, не хуже — просто чужой. Готов ли человек принять чужого как своего? Не всегда. Эта чужеродность раздражает даже в том случае, если ни о каком возврате речи не идет. Но уж если у человека изначально есть в голове такая опция — «если что, можно вернуть обратно» — если он вообще допускает такую вероятность, то в особо тяжелые моменты адаптации такие мысли часто выглядят спасительными. Я никого не осуждаю — часто люди не справляются со взятыми на себя обязательствами, не рассчитывают свой ресурс или ноша оказывается тяжелее, чем предполагалось.

Но детей всегда жалко безумно. Потому что если в личном деле ребенка указано, что его уже вернула одна (или не одна) семья, то многие последующие кандидаты даже не пойдут с ним знакомиться. 

Есть также случаи возвратов, когда выясняется, что ребенок был недообследован в учреждении и у него явное психиатрическое заболевание, делающее жизнь семьи небезопасной — но они все-таки не так распространены, как банальное «я больше не могу». Очень часто возвращают подростков — даже после 10-12 лет жизни в семье. Почему-то их родителям кажется, что именно из-за приёмности они такие невыносимые, что это «полезли гены» и так далее. Я, честно говоря, не понимаю. Для меня такой возврат равносилен тому, чтобы отдать в детдом собственного, рожденного и выращенного до подростка ребенка.

— Существует точка зрения, что приемные родители ощущают глубокое одиночество в своих проблемах и нередко возвращают детей только потому, что в критический момент эти проблемы было не с кем обсудить. Неужели их проблемы столь уникальны, что их не могут понять им подобные? Между приемными родителями мало пространства для диалога? Нет профессиональных психологов, к которым можно с этим пойти?

— Если есть пространство для диалога — то, как раз, проблемы приёмные родители обсуждают друг с другом открыто и охотно. Не боясь, что о них или их детях подумают что-то не то — как они часто боятся в повседневной жизни, особенно когда ребенок очень отличается от сверстников уровнем развития, поведением, привычками. Но вот пространства этого, пожалуй, не хватает. Когда живешь в большом городе и с хорошим интернетом, то этой проблемы не существует, ты легко находишь себе и виртуальных, и реальных «коллег».

А вот если ты один усыновитель на весь поселок, а ближайший психолог — в областном центре, и клуб родителей там же, а хорошего интернета нет ближе райцентра, то возможностей для общения не так много, как и доступа к специалистам. Когда мы создавали журнал, мы как раз и задумали его как некую площадку для общения родителей друг с другом и специалистами.

Они могут быть за тысячу километров друг от друга, но вот мы пишем, скажем, об адаптации — и уже прошедшие этот этап делятся своим опытом. Тогда у читателя, который только-только вступил на этот путь, возникает ощущение, что он не только побывал на консультации у хорошего психолога, который все по полочкам разложил (в роли психолога у нас его статья), но и пообщался, его успокоили, и он дочитал статью с мыслью, что «все справились и я справлюсь». При этом каждый читатель может присылать свои вопросы нашим специалистам — неважно, является ли он подписчиком или случайно взял журнал в опеке. А нас консультируют лучшие специалисты в нашей теме. Просто лучшие.

— Выпуская журнал, вы столкнулись с огромными трудностями: отсутствие спонсоров, окупаемости журнала, необходимость много работать, автомобильная авария… Почему в определенный момент вы не бросили все это?

— Потому что трудности были предсказуемы и мы были к ним в какой-то степени готовы. Плюс было большое вдохновение и желание сделать что-то, чего никто не делал. Журналы про усыновление были и есть, конечно — а вот именно семейного, теплого и качественного журнала, который интересно было бы читать не только усыновителям и опекунам, но и другим родителям, а также новоиспеченным бабушкам-дедушкам, учителям и воспитателям, а также психологам — не было. И нам с самого начала очень нравилось, каким он получается, как его принимают читатели, как ждут, как хранят его подшивки с самых первых номеров на полках с книгами, какие письма нам пишут. Как это можно бросить?

Трудности никуда не делись, журнал не окупается даже близко — хотя сейчас потихоньку прирастает платная подписка, случаются и небольшие пожертвования, до момента, когда можно на тему выживаемости успокоиться, еще далеко. Но вот есть внутреннее ощущение, что это — дело жизни, и что все идет правильно, потому что если бы было неправильно — мы бы и года не протянули, а тут уже три прошло. 

Усталость накопилась, конечно. Но мыслей бросить — не было. Это как ребенка обратно в детдом вернуть…