«Наша девочка стала нам родной с первой минуты» — история Алексея, Дины и Айсылу

 Ошибки системы порой могут тяжело отражаться на жизни детей. Однако в случае Алексея и Дины из Москвы так не произошло. У найденной ими на сайте нашего фонда Айсылу был страшный диагноз, который предполагал тяжёлые операции на мозге и резкое изменение образа жизни для всей семьи.. Но усыновителей это не испугало, а потом и вовсе оказалось, что диагноза, как часто это бывает, не было, а была ошибка в базе данных. Девочка в семье уже около четырёх месяцев, ее новые родители, бабушка и старшая сестра не представляют, что когда-то в семье ее не было.

С мужем мы давно следили за тем, как развивается ситуация с жизнью детей в детдомах и усыновлением в нашей стране и понимали, что это лишь вопрос времени, когда у нас появится приемный ребенок, эта тема горячо волновала обоих.

Но когда родилась старшая дочка, она тяжело болела, и на какое-то время мысли об усыновлении пришлось отложить. А в прошлом году мы посмотрели друг на друга и поняли, что время пришло.

Мы знали, что нужно сначала собрать документы, а потом искать ребёнка, но получилось наоборот.

Когда мы увидели Айсылу, она была такая славная, мы включали ролик снова и снова. На том видео ей было примерно полгода и мы понимали, что конечно, такое чудо заберут очень-очень быстро, ведь на всех форумах гремит настоящая истерия на тему «нет детей».

 Документы усыновителям требуются, в общем, логичные и несложные, но собрать их занимает бездну времени. Многие сотрудники органов по устройству детей и даже работники суда сами понятия не имеют, что нужно, а что нет, как должны выглядеть документы. Здесь, к слову, нам очень пригодилась помощь друзей юристов.

И главное, они совершенно уверены, что месяцем больше, месяцем меньше – ну какая разница? И получалось, то опека делает ошибки в документах, то было невозможно получить информацию о ребёнке, потому что дома ребёнка в то время массово объединяли и в результате дети находились в одном месте, а их документы в другом, а время идёт. Мы поняли, что те, кто непосредственно наделён властью устраивать детей в семьи делают всё с точностью до наоборот!

И пока мы всем этим занимались, наша девочка была просто нарасхват: о ней писали на форумах, в газетах, буквально на всех волонтёрских сайтах висели её фотографии с кучей комментариев. Однако когда мы до нее дошли, то выяснилось, что за целый год в системе потенциальные родители интересовались ею один-единственный раз и сразу подписали отказ.

Кстати, в региональном банке данных нам долго отказывались дать о ней информацию. Скучающая девица лениво сообщала, что на ребёнка уже подписано согласие и отказывалась проверить данные в компьютере. Она сдалась только минут через двадцать, когда поняла, что мы не уйдём. К счастью, мы знали имя и оно оказалось довольно редким. И оказалось, что наша девочка лежит себе одна-одинёшенька и ждёт нас.

В региональном банке нам показали выписку из её медицинской карты, в которой написан был такой диагноз, при котором ребенок к году уже должен был перенести операцию на мозге и нуждался в серьезном уходе и регулярных консультациях нейрохирурга: обструктивная гидроцефалия.

Это означает, что либо ребенку уже сделали операцию на мозге, либо он уже должен был умереть, кроме того, в таком случае требуется регулярная замена шунтов в мозге, а значит, операцию нужно будет повторять. Иными словами, этот диагноз означал жизнь с бомбой в руке.

Мы испугались, конечно, позвонили детскому доктору, который вытаскивал старшего ребёнка. И она не сказала нам ничего обнадёживающего про диагноз. Но – вот что значит настоящий врач! – первым делом начала думать, что можно сделать в ситуации, если диагноз верен.

Мы были уверены, что не справимся, если диагноз подтвердится. Но подумав, решили, что раз эта девочка вдохновляла нас все эти месяцы, пока мы собирали документы и ходили по инстанциям, мы должны познакомиться с ней хотя бы просто из уважения.

Впервые встретившись с ней – случайно, на лестнице, её привезли из очередной больницы, мы вдруг поняли, что уже безразлично, есть у нее гидроцефалия или нет, это просто наш ребёнок и мы её забираем в любом случае. Через 5 минут мы подписали согласие.

 Потом выяснилось, что вместо обструктивной гидроцефалии у девочки было кровоизлияние в мозг в двухдневном возрасте, которое полностью и без операции компенсировалось к трём месяцам. Большая беда, что между тем, что написано у ребенка в базе данных регионального оператора и реальностью нередко дистанция огромного размера, и все эти данные — диагноз, рост, вес, когда и как они были установлены – никто не проверяет и не обновляет. Любая ошибка может преследовать ребёнка бесконечно! И в обратную сторону действует также, некоторые заболевания не пишутся вовсе. А ведь это мешает усыновителям правильно оценивать свои силы!

Возмутительно, что делали с девочкой все это время, с ней обращались просто как с вещью. При температуре кололи прививки, недоношенного ребенка постоянно перевозили с места на место, целый год кормили токсичной для неё едой, не удосужились провести даже стандартные исследования! С момента рождения до года её она меняла место жительства много раз, побывала в нескольких больницах и жила в двух домах ребенка в то время, как ей должны были обеспечить покой и просто выхаживать.

При нашей первой большой, после подписания согласия, встрече Айсылу меня потрясла. Она целый час сидела у меня на руках, явно боялась и старалась отстраниться, но при этом не отрывала глаз от моего лица. Я разговаривала с ней, что-то пела, шептала, улыбалась, а она смотрела и смотрела как завороженная. Может потому, что раньше ей не приходилось видеть человеческое лицо так близко? И сейчас, спустя 4 месяца, она обожает когда с ней разговаривают, а лицо взрослого близко-близко. Она нас ощупывает, пробует на вкус, трогает и обожает быть на руках.

Генов мы не боялись, мы уверены, что многие вещи в жизни определяются не генами, а воспитанием и доверительными отношениями в семье или их отсутствием. Да и кто из людей вообще может похвастаться абсолютно чистой генетической картой?

Я думаю, что любовь приходит через заботу. Более того, я знала, что нашей задачей станет уход за ребёнком, обеспечение ему безопасных условий. А любовь – это бонус.

Хотя, конечно, ясно, что быть родителем ребёнка с нарушением привязанности нечеловечески трудно. Но нам повезло. Наша девочка стала нам родной с первой минуты.

Адаптации у нас почти не было, но сложности были, конечно. В первую очередь, несмотря на все заветы психологов, нам не удалось сохранить почти ничего из привычного девочке, её жизнь сразу круто изменилась.

Первым делом мы показали её хорошим врачам и под строжайший запрет попало 90% еды, которой её кормили в доме ребёнка.

Когда мы её забрали, она была очень худенькая, почти не набирала вес уже более трёх месяцев, с трудом ела, потому что обильно срыгивала после каждой еды, все два месяца нашего знакомства до суда почти не могла дышать из-за сильнейшего насморка. Из-за слабости и недостатка мышечной массы она едва научилась сидеть и совершенно не умела ползать в год и два месяца.

Оказалось, что у неё сильнейшая непереносимость лактозы, а в доме ребёнка молоко и молочные продукты составляли основу рациона детей.

Плюс ей самой оказалось трудно есть рядом с чужими людьми. Когда мы её привезли, первые сутки она отказывалась есть вообще даже знакомую еду. Потом две недели не пила ничего, мы перепробовали все виды воды. У нашей девочки оказался железный характер и пока мы не нашли устраивающий её напиток, она просто не пила вообще. Первые недели она также отказывалась есть еду из мужниных рук. Потому что еда для неё равно доверие, а к мужчинам оказалось проникнуться сложнее.

Так что сразу пришлось экстренно её лечить и подбирать правильный рацион.

Она боялась гулять, так как в доме ребёнка её выносили на улицу только чтобы куда-нибудь в очередной раз перевезти. Паника начиналась даже если просто попытаться её одеть.

Трудно пришлось, конечно, старшей дочке, несмотря на то, что мы готовили ее к тому, что в доме появится приемный ребенок, много обсуждали, вместе читали книги на тему. Особая признательность, кстати, писателю Дине Сабитовой и художнице Дарье Герасимовой за «Сказки о Марте», очень нужная и хорошая книжка для детей, если в доме появляется приёмный ребёнок.

Мы постарались сохранить для неё все возможности общения с родителями, что были раньше: совместные походы с папой, ежевечернее чтение, походы в гости только с ней и добавить новые. Дочка попыталась было даже впасть в младенчество и мы ей в этом подыграли. Но довольно быстро она успокоилась, приняла сёстрёнку и теперь, продолжая ревниво следить за тем, сколько внимания ей уделяется, сама привязалась к ней.

В ролике упоминалось, что Айсылу очень любит классическую музыку. Дома большая коллекция и как-то мы попробовали включить. Оказалось, что может слушать ее достаточно долго. От нее она успокаивается, даже если она буянила или плакала.

Примерно через месяц для старшей дочки Леи все пришло в норму, а нам буквально с первого дня казалось, что Айсылу всегда была с нами.

 Мне кажется, усыновление это просто один из путей, каким ребенок появляется в семье. Сейчас, когда у меня есть своерожденный и усыновленный ребенок, я так и не увидела разницы между ними. Если уже есть «готовый» ребенок, которому нужны родители, то почему не приложить свои усилия в том, чтобы помочь ему?

Кстати, наша бабушка изначально была глубоко потрясена нашей идеей взять приёмного ребёнка. У неё был вопрос как принять «чужого» ребёнка. Однако стоило показать её фотографии и видео и всё произошло мгновенно, как если бы это были фотографии из роддома. Сейчас бабушку от внучки не оторвать и та только рада.

Мы думали о том, чтобы взять еще детей. Конечно, мы были очарованы нашей девочкой, но когда мы пришли в дом ребёнка, я осознала, что могла бы забрать ну практически любого ребёнка из её группы и просто так сложилось, что мы пришли уже к конкретному ребёнку.

Это страшно – видеть детей там. Приходишь домой и начинаешь осматриваться, чтобы понять сколько кроватей ещё можно втиснуть в квартиру.

Но при этом я понимаю, что спасательская мотивация неверна и даже опасна для семьи. Я, например, не готова полностью делиться своим личным пространством со своими детьми и становиться только мамой. Считаю, чтобы все хорошо сложилось, приёмные родители должны быть здоровыми эгоистами и не забывать жить собственной жизнью. Впрочем, это верно для всех родителей.