Мария Полишук: «Нас сблизило то, что в чужом месте мы должны были находиться вместе»

Мария и Алексей Полишук из подмосковного Жуковского усыновили Максима, за которым им пришлось съездить в Ростовскую область. Сейчас мальчик в семье уже семь месяцев. Мария говорит, что главное для нее было научиться терпению: «Надо понимать: прежде чем ребенок приходит в приемную семью, в его жизни происходит большая трагедия».

 Как мы нашли ребенка

Взять приемного ребенка я хотела еще до школы. Потом вышла замуж, мы прожили вместе четыре года, а детей не было. В какой-то момент я решила, что надо перестать откладывать осуществление своего давнего желания. К счастью, муж поддержал меня в этом. Правда, был момент, когда он не хотел идти в Школу приемных родителей, потому что у его сестры пятеро детей и он, по его мнению, и так причастен к их воспитанию.

Мы учились в ШПР Pro-mama. В обучении было больше практики, чем теории, много ролевых игр. На первом занятии я была в роли социального работника, который забирал ребенка из семьи. Прошло больше года, а я до сих пор плачу, когда вспоминаю о тех эмоциях, которые меня в тот момент переполняли. Цель этой игры была в том, чтобы мы прочувствовали, что, прежде чем ребенок приходит в приемную семью, в его жизни происходит большая трагедия.

Поэтому терпение должно быть бесконечным. Не делать быстрых выводов, что со мной что-то не так или ребенок не такой. Наоборот, быть готовой согласиться, что есть что-то такое, чего я не знаю и никогда не узнаю, особенно, если ребенок маленький. То есть надо принять, что что-то на персональном уровне у него внутри останется и будет влиять на всю его жизнь.

Поскольку мы искали ребенка очень активно, то нашли его через 3 недели с момента подписания документов. Документы собирать было сложно: я не думала, что, чтобы получить одну справку, нужно принести от трех до пяти. Я была готова к тому, что нас будут проверять на стойкость органы опеки, но не к тому, что это будет делать управдом. Управдом заставила нас ходить по подъезду и собирать у соседей подписи о том, что мы тут живем. Если бы мы собирались сохранять тайну, то неизвестно, как бы мы это сделали.

Вначале мы присмотрели одного мальчика, но, пока мы собирали документы, его забрали. Потом я составила список из пятнадцати человек, звонила по поводу каждого, а мне говорили: «Инвалид – ВИЧ – забирают». А про Максимку сказали: «Приезжайте, берите». Это был первый такой ответ.

Как потом выяснилось, Максима биомама оставила, когда ему было 2,5 месяца. Сама она из детдома. Судя по медкарте, мама делала все, чтобы ребенок у нее остался, но потом поставили диагноз, которого она испугалась – неокончательный ВИЧ. Позже его сняли.

Чудесный, ласковый ребенок

Я ездила за Максимом в Ростовскую область. Приехала зимой одна, а у них выпало страшное количество снега. Я была уверена, что мне в Ростов, а мне оказалось в Новочеркасск. Надо было ехать очень быстро, чтобы успеть до тихого часа. Я немного опоздала, но мне его подняли, привели. Вокруг были нянечки, а Максим очень боялся. Я только увидела, что его глазки похожи на мою бабушку, носик похож на мою племянницу. На следующий день все было очень сложно, потому что нас оставили одних. Он рыдал, кидался игрушками. Понятно было, что он испугался, ведь ему было всего год и 10 месяцев. Но надо было целый месяц ждать, пока будут готовы его документы, и я уехала в страшно расстроенных чувствах…

После зимних каникул мы приехали уже с мужем. Первые пять дней Максимка нас принимал с большим трудом, боялся мужа, потому что они почти не видят мужчин. Мы ходили к Максиму на полчаса в день, потому что на большее время нас не пускали. А оставшееся время нам почти нечего было делать. К счастью, Новочеркасск – очень красивый город, и все оставшееся время мы гуляли. Потом наступили выходные, когда мы не могли видеть ребенка. А вот после этих выходных у него произошел перелом, потому что он не видел нас два дня и уже соскучился. Когда мы забирали Максима, ехали поездом, но он очень спокойно перенес дорогу.

Дома первое время было тяжело, потому что я оказалась заперта в квартире с мальчиком, с которым я не очень понимала, что делать. Первую неделю мы были втроем с моей мамой и мужем. Когда нам наконец-то удавалось уложить вечером его спать к 11 часам, мы понимали, что еще не ели. У нас были такие задушевные разговоры о Максимке: как он улыбнулся, как он отреагировал на что-то…

Он месяц привыкал к снегу и полюбил кататься на санках. Невозможно было заставить его надеть варежки, а днем он отказывался спать. Целый день надо было его чем-то занимать. У него бесконечно текла слеза, и я не заметила даже, в какой момент это прошло. Он очень любит гулять, бегать, лазить везде. Был момент, что я поняла, что он ни разу не видел кухню. Слова «Подожди, я сейчас согрею», были для него откровением, потому что в Доме ребёнка он получал пищу в том виде, в котором ее уже можно было есть.

Только через пару месяцев, когда у нас установился режим,  я почувствовала, что он стал домашним. Еще этому помогло то, что  мы попали в больницу с температурой непонятно из-за чего. Нас сблизило то, что мы в чужом месте должны были находиться вдвоем. Сейчас это чудесный, ласковый ребенок, который дарит нам любовь и тепло.