«К сожалению, лозунг «Россия без сирот» — это утопия»

Судьба и профессиональный путь молодого педагога-психолога государственного бюджетного учреждения Санаторный интернат №17 для детей-сирот и детей, оставшихся без попечения родителей Екатерины Бобылевой удивительна. Сначала девушка жила в этом интернате, потом поступила в вуз на специальность «психолог» и снова пришла в родной интернат: работать психологом.

Екатерина рассказала корреспонденту фонда «Измени одну жизнь», в чем заключается работа психолога в интернате, с какими расстройствами чаще всего она сталкивается в своей работе и почему миф о замкнутых, не приспособленных к жизни детдомовцах не соответствует действительности.

— Екатерина, из чего складывается твоя работа?

— Работа с детьми, проведение диагностики и коррекционно-развивающие программы. Мы проводим тренинги, направленные на эмоциональную, физическую разгрузку. К примеру, приходит ребенок после школы, ему нужен отдых, он может прийти в сенсорную комнату, поиграть там. Уже потом идет делать уроки. Как вы понимаете, многие ребята являются социальными сиротами, то есть у них есть родители, которых лишили прав. Это значит, что детей не воспитывали, кого-то били. В общем, психологические проблемы есть, правда, не у всех. Вообще детский психолог должен быть и в школе, и в интернате. Ребенок может прийти и рассказать о свой проблеме, выговориться. Это ведь очень важно.

— Какие тренинги проводятся?

— Тренинги бывают игровыми, есть тренинги, направленные на снятие эмоционального напряжения, тревожности, на укрепления отношений внутри коллектива. Безусловно, система тренингов важна, но почти всегда я стараюсь использовать индивидуальный подход. Психологическая работа носит персонифицированный характер. Большинство детей, все-таки, жили в семьях, потом попали в детдом. Это откладывает отпечаток в душе. Знаете, если говорить профессиональным языком, то работу психолога в детдоме и школе-интернате можно разделить на несколько блоков: технология создания реабилитационного пространства в учреждениях для детей-сирот и детей, оставшихся без попечения, включающая следующие рабочие модули: нивелирование психотравматических переживаний ребенка, связанных с утерей постоянной связи с родителями; восстановление психологического здоровья; работа с биологической семьей (если она есть) воспитанника и другими значимыми для него людьми.

— Личный опыт жизни в интернате помогает?

— Когда я воспитывалась в интернате, дети были немного другие. Кроме того, причины по которым попадают дети в интернат сейчас и тогда – тоже немного другие. Понимаете, мы попали сюда в период перестройки, развала СССР. Родители теряли работу, были дезориентированы в новой ситуации. Многие начали пить и в скором времени спивались окончательно. Тогда ситуация в стране была объективно очень тяжелой. Сегодня человек может найти работу, может содержать семью, детей. И кто бы что ни говорил, но сравнивать Россию начала 90-х и Россию нынешнюю нельзя. Времена изменились. Вот только сирот почему-то меньше не становится.

— Когда ты жила в интернате, ты обращалась к психологу?

— Лично я сама не ходила к психологу. Конечно, мы ходили поскольку это было регламентировано. Я просто заполняла анкеты, которые он нам раздавал. Честно признаться, меня тогда это не особо интересовало. Но, видите, как все сложилось. Жизнь – непредсказуемая штука. Никогда бы не подумала, что стану психологом и буду работать в родном интернате.

— Легко ли удается находить общий язык с ребятами?

Есть ребята, которых я знаю еще по учебе в интернате. Вообще я с людьми легко нахожу общий язык. Тем более мне, как бывшей воспитаннице интерната, понятны радости и переживания детей-сирот. Пока что работа идет слаженно.

— Почему ты пошла работать психологом именно в интернат?

— Во-первых, устроиться после окончания вуза на работу психологом не так-то просто. Конкуренция на рынке труда большая, даже по этой специальности. Не всегда предложение рождает спрос. И вообще, как-то так сложилось, что предложили работу в родном интернате, и я не стала упускать эту возможность. Даже не стала искать какие-то запасные варианты. Пришла и стала работать.

— У тебя был страх перед выходом в большой мир перед выпуском из интерната?

— Нет, такого ощущения у меня не было, наверное в силу жизненных обстоятельств. У меня есть старший брат, который периодически забирал меня домой из интерната. Ко времени выпуска я была уже, что называется, социально адаптирована. Я прибиралась по квартире, готовила еду. Была вполне самостоятельна. И потому страха накануне выпуска из стен интерната у меня не было.

— Принято считать, что сироты психологически закрыты для посторонних людей, людей не из их круга, так скажем.

— Такие примеры, безусловно, есть. Но это сугубо индивидуально. Считать, что все сироты закрыты для окружающих, по меньшей мере, опрометчиво. Если человек хочет развиваться, он интегрируется в общество, не разделяет свое окружение на сирот и «несирот». У меня такой проблемы нет, круг общения достаточно широкий. Общаюсь и с однокурсниками, и с соседями по дому.

— Веришь в то, что в России наступит время, когда вообще не будет сироты, дети будут жить в семьях?

— Это утопия. Сироты, к сожалению, все равно будут. Если грамотно проводить профилактику социального сиротства, то их возможно станет в разы меньше, но так, чтобы сироты исчезли, как некое явление- то это вряд ли.