История усыновления и любви: Девочка на велосипеде

Мария – медсестра из Магаданской области – относилась к той категории усыновителей, которым, согласно распространенному мифу, приемных детей не видать. Разведенная, живет с сыном-инвалидом и тремя кошками в муниципальной хрущевке-двушке со смежными комнатами… Казалось бы – какие же тут еще дети? Но она стала приемной мамой для четырехлетней Лены.

Мария: «Второго ребенка я хотела давно – хотелось испытать радости обычного материнства. Добил меня рассказ мамы мальчика с ограниченными возможностями в Живом журнале. «Хочу не думать о том, за какую ручку взять ребенка, чтобы скрыть дефекты рук, ног, шеи. Хочу жить и улыбаться каждый день таким мелочам, как умение бегать и прыгать, кататься на велосипеде и еще много-много другого, что «нормальным» мамам кажется естественным…» Это была очень точная формулировка моих чувств».

Про поиски дочки

В июне 2007 года Мария пошла в органы опеки за списком документов. Получив заключение, стала искать дочку. Хотелось девочку от 3 до 5 лет, здоровую, желательно азиатского типа.

В ноябре присмотрела девочку, но параллельно документы на ребенка стали собирать кровные папа и бабушка. Нашлась другая девочка, но предстояло дождаться суда по лишению родительских прав: в ноябре матери дали шанс до мая.

«17 апреля 2008 года я во внеурочный день и час решаю устроить глажку и включаю канал, который вообще не смотрю, – вспоминает Мария. – Передача про детей из детских домов. Краем глаза вижу ребенка, который выезжает на велосипеде. Ведущая: «Эту забавную девчушку с хвостиками зовут Леночка. Она очень любит кататься на трехколесном велосипеде». Я разглаживаю складку, в голове мысль: «Не будет кататься. Дома места нет. Коляска же». Поражаюсь сама себе, понимаю, что этот типаж мне категорически не нравится, – блондинка с большими глазами, белокожая, худенькая. А на следующее утро отпрашиваюсь на работе и несусь к региональному оператору, чтобы быть первой. Вдруг сокровище заберут? Но никому, кроме меня, Лена оказалась не нужна».

«Тот самый зайчик»

Получив направление, Мария поехала в детский дом: «Выводят нечто мелкое, 94 см ростом – и это в 4 года! Тощенькая, землисто-бледная, с синяками под глазами и соплей под носом, да с «прокуренным» голосом – болела она тогда. Руки в дерматите, на голове не волосы, а пух, на затылке все скатано в войлок. Директор отвела меня в медпункт, попросила ознакомить с картой. Поскольку сын – инвалид с детства, тут диагнозы показались мелкими и ерундовыми.

Ну, выраженная задержка психического развития с умственной отсталостью под вопросом и развитием в 4 года на 2, общее недоразвитие речи 2-го уровня, дизартрия – так дома сын с умственной отсталостью средней степени. Мышечная дистония, неловкая крупная моторика и почти никакая мелкая – но дома неходячий, а этот ребенок ходит. Косоглазие с астигматизмом и нистагмом – у меня самой сложный астигматизм и у сына косоглазие и нистагм. Маленький рост и вес – ну и я 157 см и 52 кг. Атопический дерматит – у меня и сына то же самое. Синдром дефицита внимания с гиперактивностью – так ведь не парализованная же. Гипертензионный синдром – так у сына гидроцефалия. Смешанные расстройства психического или психологического развития могут оказаться чем угодно, от ерунды до серьезных диагнозов. Волновала упорная анемия, которая потом прошла сама, без медикаментов».

Диагнозы, а также пьющая мама в анамнезе и прочерк в графе «отец» значения для Марии не имели. Но Лена ей не нравилась, в груди «не ёкало». Однако именно Лена оказалась для женщины «косорыленьким зайчиком» из однажды увиденной сценки в магазине: «Привели ребенка выбирать зайчика. Пересмотрел все и с дальней полки достал такое, что и китайцы постыдятся продавать, – уши разной длины, цвета подбирал дальтоник, мордочка свернута на сторону. Родители предлагали других, а ребенок вцепился в этого косорылого зайца и аж трясся: «Мой зайчик».

Своя кроватка

В документах спутали данные, и дочь лишний месяц провела в детском доме. Мария приезжала через день, надеялась, что девочка бросится ее встречать. «Какое там! – вспоминает она. – Это была кошка, встречающая хозяина после отпуска. Потом я заболела и не смогла ездить. И вот меня на улице окликает воспитательница: «Что же вы Лену к себе приручили и больше не приходите? Она плачет: «Я плохо себя вела, и мама больше ко мне не придет». Как вам не стыдно?» Я прохрипела, что приеду, как только вылечусь. В душе обрадовалась – ну, приручила девочку! Размечталась… В очередной приезд она глядела исподлобья и нехотя пошла гулять со мной по холлу».

Лена в детском доме

Малышка никак Марию не называла. И только переступив порог нового дома, спросила: «Мама, где моя кроватка?» Когда Лена приобрела достаточный словарный запас, она объяснила: «Я же не знала, что ты мама и где моя кроватка будет».

Четырехлетний ребенок полтора месяца боялся поверить, что тетя, которая называет дочкой, показывает фотографии и рассказывает о доме, – мама. 48 месяцев жизни, полтора из которых были наполнены страхом, что не возьмут, обманут.

Мария: «Лена сопротивлялась сборам на прогулку: орала и падала. До тех пор, пока я ее не придавила на диванчике и не сказала: «Лена, сейчас мы пойдем гулять. После мы придем, ты поешь и будешь спать на этой кроватке. Я тебе ключи от дома дам». С тех пор мы гуляли только после оглашения списка: есть и спать на кроватке, плюс ключи. Позже дочь подтвердила мою догадку – она боялась, что я везу ее обратно. Долго приходилось доверять ключи дочке. Такой вот символ дома.

Про адаптацию

Мария: «Мне повезло, что адаптация была классической, но одно дело – читать о ней, и другое – ее испытывать. Детский дом был неплохой, и с Леной занимались: она умела сморкаться, полоскать горло, стирать трусишки, подмываться, худо-бедно одеваться и чистить зубы. Но в остальном это был социальный Маугли».

Дочка не подозревала, что чай или суп могут быть горячими. Не умела пользоваться вилкой. Чтобы объяснить ей, чем опасен нож, пришлось дать порезаться. Ложку она держала в кулаке и несла в рот так, что после обеда приходилось ее переодевать. Жевала с открытым ртом, роняя все назад в тарелку. Многих продуктов не знала либо не узнавала.

Мария: «Даю вареную картошку:
— Я это не буду есть. Я это никогда не ева.
— А так? – в ее тарелке режу картошку на дольки.
— Я не хотю кавтошку из супа.
— А так? – разминаю вилкой.
— О! Мое любимое пюве!»

Еще выяснилось, например, что мясо и творог Лена не любит, а ела их только потому, что хотела быть хорошей. Ведь это же известно: хорошие дети хорошо кушают и просят добавку. Лена и просила, даже если не хотелось есть.

Походы в магазин превращались в кошмар. Дочь смотрела все на прилавках, в чужих сумках. Понятие о том, что вещи могут быть личными, отсутствовало. Несколько раз девочка врезалась в витрины – не знала, что там стекло.

Прогулки были тоже ужасны: Лена исчезала, стоило отвернуться, не знала, что в луже можно промочить ноги. Падала, запиналась, тянула в рот окурки, жвачки, конфетные фантики, как полуторагодовалые малыши. Если кто-то ел, девочка подходила и исподлобья смотрела в рот так, что кусок вставал поперек горла: «Надо делиться!»

«Несогласие Лена выражала криком, падением на пол, – вспоминает Мария. – Если эмоции были сильные, орала, все бросала на пол и топтала. Слез не было, настоящего смеха, улыбки – тоже. Пришлось учить ее выражать эмоции. Когда она впервые заплакала, улыбнулась и засмеялась, для меня был праздник».

Казалось, дочь за 3-4 месяца проходила этапы развития, которые домашние дети проходят, еще не научившись ходить. Ползала, все тянула в рот или облизывала. Могла долго отрывать-закрывать дверцы и двери. Выключатели пришлось сменить – Лена их поломала. Сначала ее интересовал процесс щелкания клавишей, потом она обнаружила связь между своими действиями и включением лампочек – в этот момент интересно было наблюдать работу мысли на ее лице.

Мария: « Довольно долго – года полтора – Ленка маниакально давила любые кнопочки. Пульт от телевизора пришлось выбросить, а мобильник хранить подальше. Тетрис помер смертью храбрых. Лена просто давила. Нет, она давила!»

Мария не думала, что вид на помойку будет так привлекателен, а мусорная машина окажется интереснее мультиков, книжек и еды. Позже она поняла, что смотреть из окна – любимое занятие в детском доме. «Я в окно смотрела, а тебя все не было», – так объяснила дочка.

Про кризис

Мария: «Совсем плохо стало через полгода. Кризис адаптации, проверки «насколько ты меня любишь», запоздалый кризис 3-х лет с истериками на улице и в магазинах. Мне не хотелось идти в сад за дочкой. А она начала таскать из шкафчиков в саду жвачки, сухарики и конфеты (ей нельзя – дерматит). Когда я узнала об этом, я поняла выражение «от ярости в глазах потемнело». Не из-за воровства даже, а потому, что она ела запрещенное – ведь у нее аж кожа на руках трескалась из-за этого. Мне хотелось размазать ее слоем в два микрона по стенке и убиться самой о ту же стену. Вылез таракан «плохая мать» – самый страшный родительский таракан.

Тогда я перечитала договор о приемной семье и поняла, что матерью-то он меня быть не обязывает. Это договор о воспитании ребенка, и я вправе его расторгнуть. Я выставила себе срок в два с половиной года: не найдем общего языка – Бог с ней, с любовью. И успокоилась: не могу быть хорошей мамой – стану хорошим воспитателем. Через пару месяцев стало легче. Психолог сказала, что тогда это было единственным правильным решением – сменить роль и не насиловать себя любовью».

Про кровную маму

Мария: «Лена знает, что я ее не рожала. Мы проходили мимо старого роддома и я сказала, что там родилась. Лена спросила про брата, я ответила, что он родился в новом роддоме. «Мама, я тоже в том роддоме родилась?» Пришлось ответить, что в другом городе. «Я тоже у тебя в животике, как Паша, сидела?» Так, шаг за шагом, дочка все узнала. Были попытки отрицания того, что ее выносила другая женщина, потом Лена думала, что одни женщины рожают, а вторые ребенка забирают.

Плохого про нашу биомаму не говорю. Говорю, что она просто глупая и слабая, болеет той болезнью, которой я никогда не заболею. И что болезнь эта страшная – детей меняют на водку.

У Ленки был страх, что Инна придет и заберет ее. Давно, еще в садике, Лена нарисовала страшную и зубастую особу женского пола. Я предложила нарисовать рядышком кого-то, так как она одна и бедная, но Лена отказалась рисовать даже игрушку или солнышко. Несколько вечеров она гладила рисунок, говорила: «Бедная Инна», разок поцеловала. А потом… отрезала ножницами ноги.

— Лена, ты зачем Инне ноги отрезала? Тебе не жалко?
— Жалко… Чтобы она не пришла».

Про форму усыновления

У Марии приемная дочка: государство платит деньги на содержание ребенка и зарплату приемному родителю. «Почему именно приемная семья? – говорит Мария. – Ответ простой – деньги и льготы. Я выходила на три прожиточных минимума, когда оформляла документы на дочь. Но я понимала, что не вытяну двух детей: сыну нужна реабилитация за пределами России, у нас таких, как он, пытаются реабилитировать до 18 лет. Одежда, кружки, допзанятия стоят дорого. Нужны льготы при поступлении в школу. У нас в регионе худо-бедно выпускников обеспечивают жильем, а на зарплату медсестры я ей квартиру купить не смогу». Семья сейчас живет на зарплату мамы, а пенсия сына и пособие дочки копятся на книжке, чтобы раз в год на два месяца поехать на лечение.

В настоящем времени

Лена наверстала упущенное в росте: в 10,5 лет вытянулась почти до 140 см, но вот размер – 30-32. Сняты два диагноза – плоскостопие и нарушение осанки, гиперактивность ушла, но дефицит внимания по-прежнему сильный, утомляемость и истощаемость мешают хорошо учиться. Лена пошла в школу по возрасту, умея читать, писать и считать, но учится в классе коррекции 7-го вида. Занятия с логопедом в саду и в школе дали результат – фонетико-фонематическое недоразвитие речи с дисграфией уже не выходит за пределы обычной безграмотности. А в первый год обучения Лена даже не могла определиться, какой рукой писать.

Девочка по-прежнему наблюдается у окулиста, но зрение можно корректировать очками и косоглазие теперь возникает только как реакция на погоду или стресс. Каждый год Мария вывозит ее на два месяца в Китай – в клинику за массажем, иглами, уколами. Лена лечится у невролога, динамика хорошая.

В Китае на реабилитации в 2013 году

В прошлом году дочка пошла на дзюдо и это была первая секция, из которой преподаватели не просили ее забрать.

Мария: «Внутри у дочки очень прочный стержень, она умеет аргументировать, если ей что-то на самом деле надо. Она добрая, озорная. Все ее хитрости прозрачны. На нее нельзя кричать и давить – будет ступор. А вот если привести аргументы и факты, Лена найдет наилучший выход. А еще она очень на меня похожа внешне».

Будущим приемным родителям

Мария: «Готовьтесь к худшему. Надейтесь на лучшее.

Помимо адаптации детской есть родительская адаптация с очень страшным тараканом «плохой родитель». Запаситесь пофигизмом.

Не можете полюбить ребенка – не насилуйте себя любовью. Любовь взращивают и лелеют. Любовь приходит через заботу. Для начала полюбите его спящим.

Любовь и забота лечат далеко не все. Принимайте ребенка таким, какой он есть.

К врачам (если не срочно) идите месяца через три, когда появятся реальные жалобы. Не отвергайте лечение у невролога. Не скрывайте от врачей, что ребенок приемный.

Не старайтесь дать ребенку целый мир – все и сразу. Вы же не будете кормить умирающего от голода борщом и картошкой с котлетами?

Обязательно найдите тематических психологов и время от времени общайтесь с ними. Это работает, помогает.

Помните, что гены существуют. Я не о генах нарко-алко-воровских – их нет в природе. Это глупый миф. Я о складе характера и физиологии. Как писала одна мама: «Гены – это чашка, а воспитание – молоко. И только от вас зависит, в каких условиях вы держите чашку с молоком и что получите – кефир, ряженку, простоквашу или скисшую бурду».