Елена Альшанская: Как нам поменять систему детских домов

Люди читают истории про семьи, и вроде бы они понимают, что в детском доме ребенку плохо, но признать необходимость помощи семье на грани отобрания ребенка, или когда ребенка уже забрали и надо его вернуть, для большинства оказалось очень тяжело. Почему?

Я опять начну издалека. Вроде бы издалека. У нас есть проект, который называется «Профилактика социального сиротства», в рамках этого проекта мы помогаем семьям, которые еще не потеряли своих детей, но рискуют потерять. Потерять не в самом ужасном смысле этого слова, а потому что дети из семьи могут попасть в интернатную систему. Либо по причине того, что в семье тяжелая ситуация, и они сами принимают решение отказаться от ребенка, либо когда детей из этих семей отбирают либо собираются отнять в силу каких-то причин, которые показались государственным службам достаточным основанием для того, чтобы считать их некомпетентными родителями, плохо выполняющими свои родительские обязанности.

Мифы об усыновлении

Мы начали проект помощи этим семьям четыре года назад, и вдруг оказалось, что очень сложно найти для этого проекта поддержку. Реальные ситуации этих семей редко вызывают понимание и сочувствие. К сожалению, все истории про то, как дети из семей попадают в детские дома, в массовом сознании держатся между двумя расхожими мифами.

Первый миф, что дети в интернаты и детские дома попадают исключительно из очень маргинальных семей, в основном алкоголиков и наркоманов, и если уж они туда попали, то это понятно, что к этим родителям они не могут вернуться, потому что это плохие родители, это родители, которые их бросили. Заметьте, когда в СМИ или даже в каких-то общественных выступлениях наших ведущих лиц звучит тема детских домов, они говорят только об одном – детские дома можно закрыть, если устроить всех детей в семьи. Никто даже не обсуждает возможность того, что ребенок может вернуться в родную семью. Он может быть только устроен в новую. «Детям в детских домах нужна семья», — этот посыл мы последнее время все чаще слышим в СМИ, в социальной рекламе. Какая семья? Может ли так быть, что им нужна ИХ собственная семья? Но нет, это обычно не предполагается в бесконечных социальных призывах обеспечить детей семьями. Вопрос так даже не стоит. Ведь в массовом сознании его родная семья это что-то заведомо плохое. Они не справились. Как можно им доверить ребенка? С того момента как ребенок попал в дом ребенка, в детский дом, тема его семьи исчезает. Для СМИ, для власти, для общества. Он действительно физически теряет семью, и она словно исчезает вообще из его жизненной истории в нашем восприятии.

Второй миф, как ни странно, выглядит полной противоположностью первого. Он возник сравнительно недавно, на волне определенных массовых информационных кампаний в СМИ.

В рамках этого мифа злобные органы опеки имеют тайный приказ отбирать как можно больше детей из как можно более хороших семей. И детей они отбирают исключительно из добрых, прекрасных семей, у которых просто не очень много продуктов в холодильнике. И ни одной другой проблемы. И, как ни странно, массовое сознание, существуя между двумя этими мифами, спокойно позволяет уживаться им рядом, не воспринимая детей в интернатах как детей от этой второй категории родителей. Ведь никто не говорит, приходя с подарками в детский дом или разглядывая очередную социальную рекламу на тему семейного устройства: давайте разыщем этих чудесных родителей с пустыми холодильниками. Нет, видимо в сознании людей детей из этих хороших семей помещают в какие-то другие детские дома. Эти две картинки не складываются в одну.

Реальность же находится где-то посередине. Есть семьи действительно очень деградировавшие, и, будем честными, органам опеки приходится иметь дело в основном с ними. Семьи, в которых ребенка отобрали за один шлепок или пустой холодильник, нам не встречались. Обычно это ситуации комплексного и длительного неблагополучия. К сожалению, последнее время мы встречаем истории, когда отобрание детей пытаются использовать как инструмент в родственных спорах – бывших супругов, бабушек. Вот тут действительно, при сговоре с опекой или судом, в интересах родственников чего только не происходит…

А что же на самом деле

Из тех историй, которые раскручивались в СМИ последние несколько лет, где-то половину семей мы знали. Одна из историй, когда у мамы отобрали ребенка, была связана с тем, что у мамы был диагноз шизофрения и ее представление о заботе о ребенке, и уходе за жильем были весьма специфичны по сравнению с общепринятыми. Другая история была связана с мамой, находящейся в затяжной депрессии, мама довела ситуацию до многотысячных долгов за коммунальные платежи, серьезную неустроенность быта и запущенность детей, которых иногда забывали покормить. Но все эти истории подавались в СМИ без лишних подробностей, читателям демонстрировалась идеализированная картинка семей, у которых просто так, на ровном месте отобрали детей… увы, это было не совсем правдой.
И обычный читатель, сопереживающей такой семье, потому что он, прежде всего, отождествляет с ней свою семью, себя, знай он всю картинку целиком, вряд ли высказал бы семье сочувствие.

К сожалению, скрывая неприглядную информацию, делая из семей очищенных от любого неблагополучия случайных страдальцев, ради помощи, а чаще всего, ради правильно направленного гнева и возмущения читателей, этим семьям сделали по сути медвежью услугу.

Формируется не просто ложная картина реального мира, а картина, которая блокирует возможность оказания помощи семьям. Потому что реальные семьи, неблагополучные, социально дезадаптированные, малосимпатичные, с точки зрения обычного человека, то есть семьи, из которых как раз и отбирают детей, это те «плохие» из первого мифа, у которых детей и надо отбирать. А нельзя отбирать только у хороших, правильных и чудесных, но с одним (вместо двух) апельсином в холодильнике.

Проблема только в том, что вторых – практически не существует в реальности. На самом деле это те же самые «первые», только очищенные для читателей от лишних подробностей.

И когда мы начинаем говорить о реальных семьях, говорить о том, что им нужно и можно помогать, мы упираемся в стену. Ведь конечно, если в семье тараканы в два слоя и бардак, если мама зимой на прогулку одевает ребенка в холодный комбинезон, если у двух выпускников интерната на 15-ти метрах развалюхи уже родились пятеро детей, если мама «понаехала» из сопредельного государства, родила ребенка «неизвестно от кого» и теперь ночует с ним в сарае на улице – это совсем не те родители, образ которых генерируется историями, про бедных, но прекрасных с одним апельсином…

Очень сложно на этом фоне объяснить, что помощь прежде всего нужна как раз тем, кто не справляется сам, и это очевидно следует из его жизненной неустроенности, которая никогда не выглядит симпатично для внешнего глаза. Что семьи, которые принимают неверные решения сегодня, не всегда будут принимать только неверные решения. Что вообще-то не все проблемы упираются в отсутствие или наличие денежных средств.

Объяснить все это крайне сложно, потому, что это не очевидно. Нет красивой картинки. Вместо Золушки мы явно видим ее старшую сестру, но часто в застиранных золушкиных лохмотьях.

Тогда почему им надо помогать

Задавая себе этот вопрос, мы становимся на место тех самых сотрудников опеки и попечительства, которые приходят по жалобе (а приходят они всегда оп жалобе) в квартиру, где все выглядит «неприглядно», а мама совсем не напоминает Золушку. И мы должны принять решение: что же делать? Если для нас помощь «не такой» семье не является ценностью, мы примем решения об изъятии ребенка. Что, увы, чаще всего и происходит.

Забрать ли ребенка у одинокой 16-летней мамы, которая явно некомпетентна, проживает одна и ей некому помочь? У многодетной семьи, где никто из членов семьи не работает, у всех отсутствуют документы, а проживают они в отапливаемом самодельными буржуйками сарае с тремя пьющими братьями мужа? У кого-то, кто нам кажется «сектантом»?

Это большая проблема – решение о том, забирать ребенка из семьи или нет, подать в суд на лишение или ограничение родительских прав или нет, принимают органы опеки и попечительства без реальной экспертной оценки, без инструментов помощи, которые обязательно бы включались. Это обычные люди, такие же, как мы с вами. Со своими представлениями о том, как должна быть устроена семейная жизнь, со своим личным опытом. Никакой специальной подготовки нет, насколько ситуация угрожает жизни и здоровью ребенка, определяется на глазок.

Конечно, по-хорошему, такое решение может приниматься только при действительно однозначной сиюминутной угрозе, на основе экспертного мнения специалистов. А главное, даже после этого основной задачей должна стать работа, направленная на возвращение ребенка домой. У нас законодательством такие работы вообще не предусмотрены.

И только приняв факт, что дети попадают в учреждения из семей, которые действительно выглядят неблагополучно (что, кстати, совершено не значит, что ребенок там себя чувствует неблагополучно, и что сложившаяся ситуация не может быть изменена), мы можем двигаться дальше.

Первое, что важно понимать: наши взрослые представления о правильности и норме не совпадают с самоощущением ребенка внутри семьи. Плохо ли ребенку в доме, в котором нет электричества, воды, элементарных удобств, и который вообще не дом, а сарай? Плохо ли ребенку в семье, где на 60-ти квадратных метрах проживают 6 взрослых (один из них алкоголик), 4 ребенка, 27 собак и бесчисленное количество кошек и тараканов? Ужасно, правда?

Вы ответили «да» оба раза? Но без воды, проведенной в дом, электричества и удобств жили еще двести лет тому назад практически все, за исключением особо богатых людей. У нас 60 процентов населения страны и сегодня живет с уборной, устроенной в отдельном сарае с уличной выгребной ямой.

Вы ответили «да» только на второй случай? А если при этом родители детей любят, не бьют, дети знают имена всех животных наизусть, играют с ними целыми днями. Поставьте себя на место этого ребенка в детстве? Как вы себя бы почувствовали? Спорим, что многие в свои 8 лет с удовольствием поменялись бы с ними местами.

Я не пытаюсь рассуждать о том, что нормально, а что нет. Понятие нормы – сущность опасная и растяжимая. Я говорю только о самоощущении ребенка. Хорошо ему или нет в первую очередь зависит от отношения к нему родителей. От заботы, которую умело или нет, они стараются ему выказать, от времени, проведенного вместе, от знаков принятия и любви, а не от туалетов, тараканов и наличия у родителей высшего образования и тонкой компетенции в вопросах грудного вскармливания.

Но при этом надо понимать, что у каждого социума и правда есть некоторые представления о норме, и чем старше становится ребенок, тем важнее для него, для его социализации хотя бы в какой-то степени этой норме соответствовать.

Если мы не говорим о местности, где все проживают примерно в одинаковых условиях (например, в юртах), хорошо бы в этой ситуации внешними инструментами помочь родителям создать для ребенка более комфортные условия. И это ситуации, когда нужна, очень нужна, именно внешняя помощь.

Самое важное, что нужно понимать: родитель не является угрозой для ребенка. Реальной угрозой. Не избивает, не насилует его, не морит голодом и т.п. И вот тут оказывается, что родители, на самом деле представляющие опасность для ребенка, не всегда выглядят маргинально. По ним-то как раз обычно ничего не видно, и понять это за полчаса посещения невозможно. Да и жалоб на них обычно нет. И ребенок, увы, чаще всего молчит из страха или преданности семье, или непонимания, что вообще-то бывает по-другому, что избивать детей ботинками по голове за двойку в других семьях не так уж и принято.

А те семьи, дети из которых чаще всего попадают в детские дома, это семьи, где неблагополучие выражено и заметно. Но далеко не всегда такие семьи являются реальной угрозой для детей. И далеко не всегда ситуация неисправима. Особенно если начать оказывать поддержку на максимально раннем этапе. 

Это и есть самый лучший способ реформирования системы детских домов, который всегда начинается с одного – нужно сделать так, чтобы в детские дома попадало как можно меньше детей. Чтобы тем десяткам детей, которые все-таки остались без семьи, можно было либо легко найти приемную семью, либо организовать настоящее реабилитационное пространство для проживания.

А как можно помочь таким семьям? И как нельзя? Почему они такие? Почему не лучше найти более успешную в решении бытовых и социальных проблем семью для ребенка? Об этом мы поговорим в следующий раз.

Милосердие.ру