Это наш малыш, просто три с половиной года он не жил с нами

Мы продолжаем серию совместных публикация. Эта история опубликована совместно с порталом Aif.ru 

Анна Лескова увидела своего будущего приемного сына в вещем сне, и, будучи москвичкой, нашла его в далеком Иркутске. У мальчика стоял диагноз ДЦП, но ролик, размещенный на сайте «Измени одну жизнь» помог ей понять, что это ошибка.

 …Мне просто приснился сон, в котором мне объяснили, что нужно взять этого мальчика, рассказали, почему и зачем. Было обещано, что, если я его не возьму, в моей жизни начнутся не очень хорошие события. Сначала я не поверила в этот сон, но рассказала о нем мужу. Потом, к моему ужасу, начали происходить все события, которые были предсказаны во сне, благодаря чему я поняла, что сон приснился мне не просто так. Более того, он мне приснился дважды с интервалом в год.

Но возможность усыновления мы обсуждали и раньше, независимо от сна, нам хотелось, чтобы у нас была большая семья. К тому же, взять ребенка нам позволяли и жилищные условия. Сначала в опеке, когда мы пошли туда, нас очень напугали, младшей дочери был всего год и мы беспокоились, кто же будет сидеть с ребенком. Но в определенный момент я снова обратилась к мужу с вопросом:

«Саша, идем или не идем?» Он ответил: «Без проблем, пошли».

Начался сбор документов, посещение ШПР. Это достаточно полезное занятие, но не очень удобное по времени. Мы учились в Ивантеевской школе, которая у нас одна на всю округу. Расположена она в полуподвальном помещении, и  работают там подвижники за совсем небольшую зарплату. Не понимаю, почему власти не могут изменить эту ситуацию.

Вообще, весь процесс сбора документов в Москве организован так, что многие работающие люди из-за трудностей просто отступают. Нужно ездить туда, куда тебе не удобно, в то время, в которое тебе не удобно, при этом все инстанции разбросаны по городу и работают в разные часы и в то время, когда работаешь ты. А в них очереди и далеко не всегда приветливое отношение.

 К этому решению мы подошли очень взвешено, обдумали, какой может быть реакция близких, родных, поговорили со старшей дочерью, которой было тогда 12 лет. Если бы она нас не поддержала, я думаю, мы не стали бы брать ребенка. Но, к счастью, получилось наоборот.

Анкету Димы мы нашли на сайте «Усыновите.ру». Его анкету выбрал муж. Во сне мне снилось, что мальчик рыжий, так получилось, что мужу понравилась именно анкета рыжего мальчика. Мы позвонили в Иркутск, и нам сказали, что у ребенка ДЦП. Это заставило нас задуматься, потому что мы не были готовы взять ребенка с тяжелым диагнозом.

Потом мы увидели видеоролик с Димой на сайте «Измени одну жизнь». И, когда мы посмотрели, как он играет и двигается, то поняли, что у него нет ДЦП. Видно, что есть нарушение, но совсем другого характера. После консультаций со специалистами, мы решили, что, скорее всего это, некое ортопедическое нарушение, и решили лететь в Иркутск.

Прилетели. В местном Министерстве образования нам зачитали историю его рождения, которая была очень тяжелой. Выяснилось, что за три с половиной года жизни Димы, никто не приходил его смотреть. И вот мы идем с ним знакомиться.

Заходим в детский дом, и я говорю мужу: «Смотри, сейчас будет зеленый коридор, как мне в том сне приснилось». Мы проходим дальше и попадаем в коридор, выкрашенный ядовито-зеленой краской, как делали в советское время. «Вот, — говорю мужу, — мы на месте».

Побеседовали с врачом, которая рассказала нам, что диагноз ДЦП был поставлен условно так как у Димы вообще очень сильное отставание в развитии и было сложно определить, какие у него конкретно проблемы с ногой.

Когда мы впервые встретили Диму, он был не совсем похож на того мальчика, которого мы видели на фотографии. И потом, когда мы привезли его домой, мама даже спросила: «А вы уверены, что привезли именно того ребенка?» На первой встрече он не смотрел в глаза, не говорил ни слова и был просто как ежик. Мы привезли ему машинку, он начал играть, а мы за ним наблюдали и пытались понять, что не так. Было видно, что очень сильный рахит и плоскостопие, а сам Дима тихий ребенок, которого задевали более активные дети в группе. Рост и вес у него был меньше, чем должно было быть в его возрасте.

Когда мы привезли его в Москву, в результате был поставлен диагноз «врожденный сколиоз». Мы нашли ему хорошую массажистку, которая буквально его вылепила, прошли курс лечения. Вначале у него даже не было сил гулять, потому что в детском доме с ним почти не гуляли. Потом он стал набирать вес, за лето поправился на 3 килограмма, подрос на 7 см.

Сейчас ему даже не будут продлевать инвалидность, потому что он стал совсем обычным здоровым ребенком.

Наша адаптация прошла «на ура!», потому что мы были готовы к сложностям, а их было немало. Первое время он носил еду за щекой. Но нам посоветовали не обращать на это внимание, потом он понял, что еды много и перестал это делать. Я была в ужасе от того, как он первый раз мылся. Он забежал в ванну, быстро намылился, облился водой  — и все. Так он привык делать в детском доме. Я объясняла ему, что торопиться некуда и можно поиграть в игрушки. Он очень плохо засыпал, я укладывала его бесконечно. Особенно ему было страшно, когда он просыпался ночью и видел незнакомую обстановку.

Дима, как цветочек, который пересадили в хорошую почву, начали поливать — и он преобразился.  Его очень хорошо восприняли мои девочки. Старшая дочь таскала его на руках, когда он не мог ходить на прогулках, кормила его из ложечки, укладывала спать. Младшей мы объяснили, что это братик, он приехал к нам издалека, и она тоже заботилась о нем, делилась игрушками, оберегала всячески.

Мы поменяли Диме все данные, кроме даты рождения, и теперь мне говорят, что нельзя в течение одного года родить двух детей, у вас, мол, ошибка в документах. У нас у всех есть такое ощущение, что он совсем наш малыш, просто три с половиной года он где-то был,  а потом оказался у нас дома.