«Чиновник не враг, он выполняет свои обязанности, и нужно ему в этом помочь»

Глава старейшей в России Школы приемных родителей Михаил Пименов поделился с корреспондентом фонда «Измени одну жизнь» Мариной Глазковой секретами успешной работы с потенциальными приемными родителями, рассказал об основных мотивах принятия в семью, отказов от приемных детей и обрисовал портрет типичного современного усыновителя.

Михаил Пименов — директор Благотворительного Фонда «СЕМЬЯ» и один из организаторов и руководитель старейшей в Москве Школы Приёмных Родителей (ШПР). Проблема сиротства обеспокоила его еще тогда, когда он, будучи военным и проходя службу в силовых структурах, на сборах столкнулся с выпускником детдома. Михаил рассказывает, что этот юноша «помидоры знал только в салате, чай, по его мнению, становился сладким сам по себе, а булки росли на деревьях». Заинтересовавшись проблемой сиротства, Пименов выяснил, что большинство выпускников детдомов до армии просто не доходят. По статистике, 60% первого года выпуска либо сидят, либо садятся в места лишения свободы. 30% из них не выходят. 10% кончают жизнь самоубийством.

В 1995 году Михаил познакомился с директором старейшего в Москве приюта, ходил туда в качестве добровольца, а затем перешёл на постоянную работу. Постепенно поток людей, которые хотели усыновить ребенка и приходили в приют, увеличивался. Его сотрудники начали объединять людей в группы, потом разработали собственную программу, которую с постоянными коррективами практикуют уже лет 10.

 — Как строится курс занятий в ШПР?

— Занятия проходят в течение двух месяцев три раза в неделю в нерабочее время: суббота, воскресенье и вечер среды. Курс разделен на несколько блоков: юридический, административный, психолого-педагогический и медицинский. Все наши специалисты –  их 12 — практики, они либо работали, либо работают в детских учреждениях. Из них шестеро сами являются приемными родителями. Занятия проходят в интерактивной форме с включением игровых элементов. Например, посещение органа опеки в первый раз. Мы моделируем эту ситуацию, предлагаем им изучить обязанности сотрудника опеки, его ответственность. Это позволяет будущим приемным родителям понять логику работы специалистов опеки и подготовиться к гармоничному взаимодействию с ними.

 Мы учим слушателей, что чиновник не враг, он просто выполняет свои обязанности, и нужно ему в этом помочь.

Также мы моделируем судебный процесс. У нас есть адвокат, который выступает в роли судьи, бывший прокурор-доброволец приходит к нам для участия в этой инсценировке, вызываются родители…

И когда потом они идут в настоящий суд, то после этого рассказывают нам: «У нас прошло заседание суда. Но ваше было в сто раз сложнее!»

Основная наша цель – это не помочь родителям взять ребенка, а помочь им разобраться в своих мотивах. Если после обучения у нас кто-то решил отложить усыновление или вообще отказался от этой идеи, мы считаем, что это тоже хороший результат. Как минимум, не будут сломаны две судьбы. За время занятий группа сплачивается, и эти люди потом помогают друг другу в воспитании детей, в том числе и те, кто отказался от усыновления. Если они и обращаются к нам потом, то только тогда, когда не могут решить возникшую проблему сами. И если мы видим, что после обучения нет большого потока людей, которые обращаются к нам с проблемами, значит, мы хорошо делаем свою работу.

— Как меняются тенденции преподавания в ШПР? На что сейчас больше обращено внимание?

— Во-первых, меняется общество. В последние годы в СМИ проникает положительная информация о детях, и люди начинают понимать, что в детдомах – нормальные дети. Раньше основными страхами была тайна усыновления, генетика. Сейчас же люди такие вопросы практически не задают. Но сейчас из-за того, что с 1 сентября обучение в школе приемных родителей стало обязательным, изменился контингент. Раньше мы встречались только с теми людьми, которые были заинтересованы в обучении. Сейчас 50% заявляют, что им нужна только бумажка, что они медики, педагоги и сами все знают. Здесь приходится им объяснять, что знают они не все. В результате на выпуске все говорят, что занятия в школе были полезны.

— С какими основными трудностями приходится встречаться в работе с будущими приемными родителями?

— Основная проблема – когда люди себе уже нарисовали картинку и не хотят меняться, когда они приходят с установкой «Я героиня, а вы должны мне дать документ, и нечего мне тут что-то рассказывать. У меня уже огромный живот (имитация беременности), ребенок на подходе и нет времени вас слушать». Здесь трудность в том, чтобы убедить человека в том, что ему нужно пройти занятия. Обычно мы стремимся пригласить семью полностью. Но здесь мы тоже сталкиваемся с той трудностью, что мужчина хочет увильнуть от этого. Тогда мы делаем обязательным приход вдвоем на первое занятие. Придя к нам, мужчина видит, что у нас приятно, интересно, много других мужчин – посещает все остальные занятия. При этом половина преподавателей у нас тоже мужчины.

— Каков собирательный портрет современного приемного родителя? Как он меняется с течением времени?

— В основном это человек от 33 до 50 лет, представитель среднего класса. Примерно половина из них  — это бездетные люди или одинокие, вторая половина – люди, имеющие взрослых детей, но считающие себя в силах помочь ребенку.

— Приходилось ли вам встречать родителей с нетипичной мотивацией (берут детей, чтобы не рожать самим, или хотят ребенка другого пола)?

— Это скорее типичные виды мотивации.

Нетипичная мотивация – это когда приходит не совсем психически здоровый человек, у которого есть желание вырастить олимпийского чемпиона или спецназовца. Да, такое бывает.

С такими людьми мы работаем, стараемся помочь им понять, что ребенок им не нужен, что лучше им вести какой-нибудь спортивный кружок.

— Почему люди возвращают детей?

— Я думаю, что причина только в мотивации. Либо люди хотят получить звезду-героя, а потом начинается тяжелая адаптация. Бывает, что люди за счет ребенка пытаются решить свои финансовые проблемы, ведь опекунам выплачивается пособие. В России основная масса возвратов – это подростки. Это ситуация, когда бабушки воспитывают внуков, которые оказались у них на руках, когда родителей лишают родительских прав. Пока ребенок маленький, бабушка справляется. Когда начинается подростковый возраст, бабушка отдает ребенка в опеку. А вот процент отказов из неродственных семей очень небольшой.

Можно предвосхитить возврат и сказать семье, что они не готовы взять ребенка сейчас. Например, если супруги приходят с мотивацией взять ребенка, чтобы он скрепил их брак, то, понятно, что совершенно точно не нужно заниматься усыновлением.

— С какими «узкими» с правовой точки зрения местами приходится сталкиваться родителям в процессе усыновления?

— В по сути своей в хорошем законе об обязательном посещении ШПР есть недоработки. Дело в том, что сейчас нет достаточного количества таких школ. Второй момент: не нужно проходить ШПР состоявшимся усыновителям и опекунам, если они соответственно усыновляют и берут под опеку. Но если опекун опекал ребенка 5-6 лет, а потом решил его усыновить, то ему надо проходить ШПР. То же самое, если усыновитель решил не усыновлять второго ребенка, а взять его под опеку. Мы считаем, что это неправильно.

В остальном, документы, которые нужно собрать для усыновления, — это несложные документы. Когда в СМИ пишут, что собирать их сложно, то это, скорее всего, по халатности самих родителей. Надо просто сесть и внимательно прочитать список, что и в каком порядке нужно собрать.

Проблема идет, на самом деле, гораздо выше. В нашем государстве нет семейной политики. После развала СССР возникло новое государство, семейная и детская политика которого до сих пор не прописана.