«Будешь плохо себя вести, отдам в детдом!» Как работают угрозы родителей?

«Мы уж ему говорили: «Не нравится – собирай вещи!», а он, представляете, так спокойно отвечает: «А телефон я могу взять?» Мы что, совсем ничего не значим в его жизни?»

«Уже обещали – не будешь слушаться, заберем игрушки, никуда не поедем – а ей все равно!», «Говорили, если будет так продолжаться, вернем откуда взяли, а он хоть бы что»!

Психолог фонда «Измени одну жизнь» Джессика Франтова рассказывает, что похожие ситуации специалисты фонда обсуждают на наших консультациях.

Мы подумали, что пришло время рассказать о том, а почему, собственно, угрозы не работают?

Начнем с того, что угрозы и другие виды манипуляций вне зависимости от наличия у ребенка травматического опыта – довольно сомнительный способ воспитания. Да, с помощью страха можно добиться послушания, как говорится, «в моменте», но присвоения навыка и формирования компетенций у ребенка не случается.

То есть, говоря более простым языком, из страха, из желания угодить и понравиться ребенок сделает то, что от него просит родитель, но в дальнейшем продолжит поступать так, как и делал до этого.

Потому что это «родителю надо», это у него, у родителя какие-то странные ожидания и требования, но я просто потерплю или найду способ реализовать свои потребности. Позже. И по-другому.

К сожалению, родители подростков очень быстро обнаруживают эту закономерность – ребенок придумывает, как обходить запреты, у него появляются новые способы сопротивления (например, можно вообще убежать оттуда, где некомфортно, или не ходить туда, где неприятно), а угроз он уже не боится, или мнение родителя девальвировалось (потеряло ценность, угрозы были слишком часто и им уже нет веры) или потеряли свою заряженность (да пусть делают что хотят, пусть вернут, я хоть напоследок поживу, как мне хочется).

Бывает и такое, что наконец-то получивший свободу ребенок, что называется, пускается во все тяжкие. И делает ровно то, что ему запрещали. Родителей-то нет, теперь все можно.

Это означает, что ребенок так и не присвоил то, чем с ним делились, зато присвоил другое –теперь-то у меня появляется время и возможность жить так, как МНЕ хочется (зачастую это означает – делать все, что было запрещено, вне зависимости от того, насколько это уже актуально).  Страх и принуждение создали дополнительный «заряд» для такой потребности.

Еще раз заметим, все вышеперечисленное касается не только ребенка, но и человека в целом. Но, если история ребенка отягощена травмой, а в случае с приемным ребенком мы говорим о наличии травмы потери, то ситуация становится еще сложнее.

Дело в том, что потерявший ребенок очень болезненно воспринимает то, что касается темы потерь.  Поэтому угрозы из серии «мы тебя отвергнем (отдадим, вернем)», «мы у тебя отнимем», «мы тебя лишим возможности поддерживать связь с…» падают в очень заряженную почву.

Для начала обозначим, что ребенок в них искренне верит. И услышав: «Тебя вернем», начинает жить по принципу «взять все, что можно, все равно же вернут, какая теперь разница». То есть, проблемного поведения становится больше.

Другой вариант реакции – чтобы защитить себя от очень болезненного (а тема отвержения и потери приносит много боли), лучше делать вид, что тебя это не касается. Поэтому ребенок всячески демонстрирует равнодушие: смотрит в сторону, демонстративно занимается тем же, что и раньше, говорит о том, что ему все равно и т. п.

А еще, когда слова угрозы попадают в страшное и болезненное, хочется защититься. И тогда возникает злость на тех, кто такое говорит, на несправедливый мир. Ведь я так и знал, что взрослым доверять не стоит, вот же, сами говорят, что я им не нужен. Ну и пусть возвращают, да я лучше сам уйду от них. А напоследок «погуляю» – пусть запомнят хорошо, что с детьми так нельзя!

Здесь взрослый, который угрожал, может столкнуться с тем, что его вещи портят, ценности нарушаются, границы ломаются. В общем, происходит самое настоящее «нападение», ведь ребенок чувствует, что сейчас напали на него.

Что же делать, когда кажется, что ничего не работает и ребенок не слушается?

У любого сложного поведения есть причина. Наш опыт говорит о том, что в основе сложного поведения ребенка может лежать потребность «рассказать» о наболевшем, пусть и таким странным способом.

Поэтому схема: «Что ты чувствуешь – чем это вызвано – как ты выражаешь свои чувства» может оказаться достаточно эффективной.

Может оказаться и другое – взрослый действительно требует от ребенка того, что тот не может сделать, и тогда взрослому необходимо признать и возможности ребенка, и ограничения.

Разобраться в происходящем можно с помощью специалистов.

Дизайн — Юлия Добровольская.