Александра Марова: «Государство вынуждено было изымать детей из рук родителей»

Весной этого года в ряде регионов России приступили к разработке программ по профилактике социального сиротства. Было подписано соглашение о сотрудничестве по развитию модели профилактики отказов от новорожденных на территории регионов. Одним из идеологов проекта выступила директор благотворительного фонда «Фонд профилактики социального сиротства», президент Ассоциации профилактики отказов от новорожденных Александра Марова.

Об успехе подобных программ, о судьбе «отказников», о том, какими усилиями удается сохранять семьи, она рассказала в интервью журналу «Филантроп».

Россия сегодня переживает третью волну сиротства (первые две были после Гражданской и Великой Отечественной войн). С чем, на ваш взгляд, связана третья волна?

Современную историю защиты детства можно разделить на три этапа. Первый: перестроечный период, который характеризовался экономическим упадком, когда родители были вынуждены уделять больше времени поиску денег, а дети оказались предоставлены сами себе. Тогда задачей государства стала убрать этих детей с улиц. И с этим государство успешно справилось. По сравнению со статистикой зарубежных стран, беспризорников в России гораздо меньше. Тем же Соединенным Штатам не всегда удается эту проблему решить. В некотором плане они даже нам завидуют. Однако, убирать детей с улиц было необходимо в конкретные места и тогда число интернатов стало расти. К тому же, потоком хлынуло семейное неблагополучие, детей приходилось изымать из семей и помещать в интернаты. Когда же ребят загнали в интернаты, стало понятно, что эта система не дает социализацию личности. В тот момент заговорили о замещающих формах жизнеустройства — это уже был второй этап. И надо отдать должное, что с этой задачей государство по сей день справляется неплохо. Но потом стало понятно, что замещающие семьи – это хорошо, но их на всех не напасешься. И третьим этапом в защите детства можно назвать период, когда власти задумались над сохранением института семьи в интересах ребенка.

Так или иначе, корни социального сиротства возвращают нас к перестроечному периоду, когда произошло падение разных общественных институтов: школы перестали выполнять воспитательные функции, ограничиваясь только обучением, прекратили работу учреждения дополнительного образования (кружки, курсы и т.д.). Потихоньку начала формироваться культура детей улиц. Родители, повторюсь, были брошены на зарабатывание денег, они испытывали некий стресс, когда невозможно было угнаться за стремительно меняющимися реалиями. Многих этот стресс привел к асоциальному образу жизни. И тогда государство вынуждено было изымать детей из рук родителей-алкоголиков, поскольку реабилитационных, профилактических услуг для семьи вообще не было. Все, что государство попыталось сделать, чтобы помочь этим семьям – скопировать систему пенсионного обслуживания: внимание, материальная поддержка. Те же самые механизмы попытались внедрить и в работе с неблагополучными семьями: детей приглашали на утренники, оказывали адресную денежную помощь нуждающимся семьям с доходом ниже прожиточного минимума или давали путевки в летние лагеря. Понятно, что это не могло возродить в семье утраченных навыков. Именно, в перестроечный период и началась третья волна сиротства, продолжающаяся, правда в меньших масштабах, по сей день.

В чем причины скрытого социального сиротства?

Нет такого юридического термина, как скрытое социальное сиротство. Это ситуация, когда ребенок внутри семьи испытывает дискомфорт. Опять-таки, мы возвращаемся к тому инструментарию оценки семьи, который сегодня существует. Если посмотреть чем руководствуются органы социальной опеки, делая оценку в ситуации в семье, то это один единственный документ под названием «Акт обследования жилищно-бытовых условий». Он включает в себя внешнее описание: тараканы табунами ходят, в холодильнике нет продуктов, месяцами белье не стирано и ребенок в этом спит – те вещи, при которых становится понятно, что с семьей надо что-то делать. Такой инструментарий позволяет выявить явно неблагополучные семьи, где уже кризис очевиден всем, но не ситуации, когда при внешнем благополучии ребенок чувствует себя брошенным. Отсюда происходят детские суициды, детоубийства и прочее. Причины социального сиротства сугубо индивидуальны- сколько таких семей, столько и субъективных причин. В целом, это совокупность факторов, которые следует учитывать в современном мире: и влияние разного уровня теле и радио передач, интернет, приоритет материальных ценностей над ценностями семьи и многое другое…

Как сегодня устроено законодательство в отношении родителей? Имеют ли место случаи неправомерного лишения родительских прав?

Нельзя разделять этот вопрос только на черное и белое. Я не встану на сторону тех, кто говорит, что из хорошей положительной семьи нарочно детей изымают, поскольку имею постоянный опыт общения с 20 регионами, их органами опеки и могу сказать, что это не какие-то монстры, цель которых выполнить план и отнять 10 детей в месяц. У органа опеки своя позиция по изъятию детей из семьи. В СМИ часто проскальзывают вырванные из контекста истории, когда вытаскивают только одну сторону – пострадавших и почти не показывают позицию органов опеки. И потому мы не можем видеть всей картины, но я знаю, что соцработники выстраивают отношения с семьей и видят причины подобных решений опеки и то, что происходит внутри семьи и почему опека приняла такое решение. Всегда есть исключения, соответственно имеют место и случаи необоснованного изъятия ребенка из семьи. Но, чтобы это было в тенденции – такого нет.

Стоит учитывать и то, что законодательно органы опеки поставлены в определенные условия, при которых трудно получить высокую эффективность. Так, полномочиями по защите прав ребенка наделены органы опеки и попечительства, при этом распорядителями финансовых ресурсов, которые тратятся на реализацию и защиту прав детей являются органы исполнительной власти разных ведомств. Координационные функции вообще возложены на Комиссию по делам несовершеннолетних, а вот в полях работают уже различные государственные и муниципальные учреждения разных ведомств. C точки зрению менеджмента этой полный хаос и в такой ситуации вести эффективную работу по сохранению ребенка в семье получается не благодаря, а вопреки. Понятно, что необходимо на законодательном уровне и принимать единый порядок принятия решений по защите прав детей, и проводить специальную бюджетную политику, и профессионализировать и минимизировать дублирование функций разных ведомств и учреждений.

В апреле этого года вы презентовали модель профилактики социального сиротства в Пензенской области. Расскажите подробнее об этой модели.

Такую модель мы предлагаем использовать не только в Пензе, а во всех регионах страны, просто она по-разному ложится на специфику каждого конкретного региона. В Пензенской области, в частности, модель включает в себя две услуги: профилактика отказов от новорожденных на базе акушерских стационаров и реабилитация семей группы риска с детьми возраста до 3-х лет. Услуга по профилактике отказов – это выявление через медицинские родовспомогательные учреждения женщин, которые открыто говорят о том, что они планируют отказаться от новорожденного ребенка и реагирование на эту ситуацию. В Пензенской области программой занимается фонд «Благовест», специалисты которого реагируют на отказы в акушерских стационарах, беседуют с мамами, выявляют причины отказа, оценивают реабилитационные возможности. При определенных условиях продолжают работу по сохранению ребенка в семье. Вторая услуга – реабилитационное сопровождение семей группы риска с детьми раннего возраста. По сути, технология и метод тот же, что и в первом случае. Только выявления происходят не в родовспомогательных учреждениях, а в домах ребенка, в момент, когда женщина приходит отдать ребенка на временное размещение (как правило, навсегда). В итоге дети юридически «зависают в воздухе», они не имеют возможности уйти на усыновление или вернуться в родную семью. Также специалисты фонда «Благовест» работают с семьями, которые оказались в трудной жизненной ситуации и переживают кризис. По проведенной оценке появляются основания вмешаться в ситуацию.

Какова обычна судьба отказников? Часто ли их усыновляют в младенческом возрасте?

В большинстве случаев эти дети усыновляются. Если говорить о малышах, от которых отказались в родильном доме, то через 2-3 месяца они, как правило, находят усыновителей. К счастью, система построена сегодня таким образом, что ребенок возвращается либо в кровную семью, либо переходит в замещающую. В домах ребенка остаются дети с серьезными физиологическими патологиями. Вообще, система усыновления у нас востребована, малышей охотно берут в семьи. Но я бы здесь больше уделяла внимание тому моменту, когда родители от детей отказываются или их изымают из семьи и на некоторое время помещают в больничный стационар. Фактически они живут в стационарах, не приспособленных для нахождения малышей. Ребенок просто лежит в кроватке, несколько раз в день к ним подходит нянечка, чтобы поменять подгузник и покормить. Обычно это происходит так: няня подходит, дает бутылочку со смесью, через 10 минут возвращается и забирает уже пустую бутылочку. Стоять и держать бутылочку возле каждого ребенка у нянь физически не хватит времени, они просто не успеют обойти всех. А малышу в это и в другое время важны тактильные ощущения, внимание, забота. Конечно, в некоторых регионах есть волонтеры, которые проводят время с детьми, играют с ними. В таком случае, дети чувствуют себя более менее комфортно. Все, у кого есть дети, знают, что как на раннем этапе важны тактильные ощущения, только это дает развитие ребенку. К сожалению, данная тема не поднимается практически нигде, хотя это прямое нарушение прав ребенка, притом с элементами жестокости. Для ребенка пролежать целый месяц в кроватке, с перерывами на кормление и смену подгузника, без внимания, без тепла – это жестоко.

Вы когда-нибудь разговаривали с родителями, отказавшимися от своего ребенка?

Каждый случай неповторим, хотя в отказах есть некие общие мотивы. Как правило, это целый комплекс социально-экономических причин: крайняя бедность, когда нет возможности удовлетворить не то, что потребности ребенка, а даже свои или отсутствие жилья (имеется ввиду, не отсутствие жилья в собственности, а реальное отсутствие крыши над головой). Очень часто от детей отказываются мигрантки, поскольку они не имеют социальных гарантий, так как не являются гражданами РФ и находятся нелегально. У них обычно два выхода: либо оставить у себя ребенка, но отказаться от работы, либо отдать его и продолжить работу. Но если центры помощи предлагают им хотя бы минимальную материальную поддержку, женщина без всяких раздумий забирает ребенка. По сути, они являются нормальными мамами, но экономическая ситуация вынуждает их действовать так. В тенденции отказов лежит также целый комплекс психологических причин. Типичный случай: конфликт женщины со своими родителями, которые не хотят принимать новорожденную внука или внучку в семью, случаи, невозможности молодой мамы выйти из стрессовой ситуации, ситуации, когда на последнем месяце беременности ее бросил муж (странно, но почему-то мужчины бросают жен именно на 8 месяце беременности) и она боится, что не сможет одна воспитать ребенка. Все это и порождает решения об отказе от ребенка.

Вам удалось кого-то из молодых мам убедить не бросать ребенка?

Конечно! Модель, которую мы сейчас внедряем в регионы России работает эффективно. Как правило, половина решений об отказе меняется на положительные. Причем, чем ниже численность населения в регионе, тем выше положительный исход. Если говорить языком цифр, то только в 8 регионах-партнерах нашего Фонда, членов Ассоциации, в период с 2007 по 2012 год, из 1275 отказов удалось предотвратить 533.

Можете привести конкретный случай в качестве примера?

Был однажды такой случай: девочка 19 лет поступила в университет, уехала от родителей из деревни в город, в университете у нее состоялся роман, она забеременела. Отношения с отцом ребенка не сложились. В итоге, она рожает ребенка и решает от него отказаться, мотивируя это тем, что если родители узнают, они ее не примут обратно, поддерживать перестанут и учеба накроется. Создается ощущение, что жизнь закончена. Специалистам было достаточно одного единственного разговора, чтобы убедить девушку рассказать все родителям, сказав, что «если они тебя не поддержат – поддержим мы». В итоге она поговорила с родителями. Родители две минуты ругали ее, потом сказали: «да как мы можем бросить родную дочь и внука!» и на следующий день приехали в роддом, и все у них теперь благополучно.

Это самый простой случай. Бывают, безусловно, случаи более сложные, с запутанными проблемами и отношениями внутри участников процесса, и они требуют гораздо больше времени для решений. Но даже такой просто случай иллюстрирует, как при отсутствии служб профилактики отказов, ребенок мог легко бы остаться без матери. При том, что проблема у матери была легко решаемая!

Какой бы совет Вы дали сейчас тем, кто намерен отказаться от своего ребенка?

Мне сложно дать какой-то совет, поскольку все случаи уникальны. Пока к молодой маме не придет специалист и не начнет разговор все буклеты, которые почему то так любят выпускать профилактические службы, со словами «Не отчаивайтесь!» не помогут. Это очень частные случаи.