«Трудный ребенок», или чему нас учат наши дети.

Иногда я думаю – а что было бы с ним, если бы я сдалась, если бы не выдержала? Думать об этом не хочется.

Два года назад Сережа попал к нам в семью по просьбе моей приемной дочери. Детей на тот момент в семье было четверо – двое кровных и двое приемных подростков. Брать кого-то еще в семью мы больше не планировали. В детском доме они были очень дружны, доверяли друг другу тайны, могли часами разговаривать, имели общих друзей и доверяли друг другу свои секреты. Одним словом — «не разлей вода». Кровный брат Юли Артем, с которым у нее были отношения, мягко говоря, не очень, жутко ревновал вначале, а потом даже подружился с Сережкой. По просьбе ребят мы пригласили Серегу на осенние каникулы в гости.

История у мальчика была сложная – с 6 лет в детском доме, в 7 лет попал в приемную семью, в 8 лет ушел из нее, прихватив с собой друга. Ушел, потому что «не понравилось». Нашел своих родственников, но милицией был обнаружен и возвращен в детский дом. С тех пор оставался в учреждении, о приемной семье даже слышать не хотел, в группе был самым младшим. До 5 класса был отличником, потом резко «съехал» до троек. Учиться перестал, тройки ставили скорее по привычке. Занимался спортом – самбо, часто ездил на соревнования. Сережка — пацан очень обаятельный и харизматичный, слыл в детском доме всеобщим любимцем. Старшие его опекали, как умели – где в обиду не дадут, а где и учили «быть взрослым». В детском доме нам сказали, что мальчик он самодостаточный, что не то, что в семью, он и в гости-то к нам не пойдет. Пошел, однако. Думаю, понял, что нам можно доверять, раз у нас живут его друзья, и уходить никуда не собираются!

«Гости» заканчивались, каникулы пролетели быстро, пора было собираться обратно в детский дом, и к моему великому удивлению, Серега вызвал меня на откровенный разговор. Сказал, что ему у нас очень понравилось и он был бы рад остаться с нами. Поговорив с мужем и с остальными детьми, решено было Сережку забрать. Учился он безобразно, учителя в школе жаловались на поведение. Проводили нас из детского дома со словами: «не знаете вы его, ох, нахлебаетесь…» Но мы не ищем легких путей. Раз мальчишка наш – будем любить таким, какой есть и как-то решать проблемы по мере их поступления. Забрав Сережку домой в декабре уже насовсем, вместе встретили Новый год.

Он остался в прежней школе, куда ходили многие ребята из детского дома. Вернее, он сам об этом попросил. Я грудью вставала на защиту сына, понимая, что он, конечно, хулиганит, но причины его проступков мне были понятны – шел период адаптации мальчика в семье, как могла, объясняла это учителям. Однажды он поскандалил с учительницей, которая попросила, чтобы в школу пришли его приемные родители. Он ответил, что они не приемные, а родные, услышав в ответ, что родные — это те, кто родили, грубо выругался в ответ… Учеба и поведение стали просто безобразными, в школу меня вызывали через день, и решено было Серегу перевести в другую школу, где учились его братья и сестры.

В новой школе Сережка подтянулся, сразу завоевал доверие и расположение класса, и учиться начал лучше, чем прежде. Я была рада таким переменам. Дома тоже вел себя хорошо, но очень часто плакал – по вечерам, казалось, без причины. Тогда я садилась рядом и пыталась поговорить. Иногда он хотел поплакать один, я уходила. Испортились отношения Сережки с Юлей, которая раньше была его лучшим другом. Стоило детям оказаться под одной крышей – такое началось! Он постоянно задирал девочку, стал с ней груб. Позволял себе повышать голос, дерзить. Конечно, все происходило в наше отсутствие. Вечерами садились все вместе «обсуждать» прожитый день и объясняли Сережке, что такое хорошо и что такое плохо. Как мужчины ведут себя с девушками, он слушал, соглашался, но стоило нам уйти – все повторялось.

Поведение такое было понятно и объяснимо – адаптация дома и в школе, трудности переходного возраста. Мы много и часто разговаривали, Сережка рассуждал мудро, по-взрослому, умел извиняться, если был не прав, к нам с мужем прислушивался, уважал и становился близким и родным, нашим сыном. В это время закрывался детский дом в нашем городе, детей переводили далеко в область, мы приняли решение забрать еще двоих дорогих сердцу ребят – подростков, брата и сестру, 16 и 14 лет. Конечно, знали мы, что будет трудно, но была твердая уверенность, что справимся. И мнение всех остальных детей в семье на этот счет совпадало с нашим.

Учебный год закончился, кое-как натянули Сережке троечки. Лето пролетело быстро. Загородные лагеря дают нам, приемным родителям, возможность перевести дух, собраться с силами. Мальчишки мои за лето вытянулись, повзрослели.

Наступил новый учебный год, Сережа пошел в 7 класс. И в какой то момент наш сын вдруг перестал быть нашим… Вернее, нас он перестал считать своими родителями. Началось с того, что он стал чаще общаться с кровными родителями, которые решили вдруг жить трезво и радостно сообщили ему, что собираются его забрать. Мне такие «радостные» новости сообщили уже позже, встречался он с ними тайно. Что творилось в голове у мальчишки, можно было понять по его поведению. Проблемы в школе – лишь верхушка айсберга. Курение, спиртное, милиция, откровенное хамство, дерзость, вранье, поведение просто безобразное. Убегал к бабушке, прогуливал школу. Собирал вещи несколько раз. Иногда мне казалось, что я не выдержу, сдамся, что сил больше нет…Он стал чужим, нас откровенно игнорировал, «брал на слабо» брата Артема, заставляя пить и курить в компании. И это в 13 лет! Мне становилось страшно. За семью, за остальных детей, за будущее. Ловила себя на мысли, что не хочу его видеть, что натягиваюсь, как струна, видя очередной пропущенный звонок от учительницы. И так каждый день. Пила успокоительные таблетки. Других детей тоже нельзя было оставлять без внимания – были и проблемы с учебой, и с поведением в школе у наших подростков.

Я часто обращалась «с криком души» к моим дорогим подругам, тоже приемным мамам, к тем, кто мог подсказать, успокоить, выслушать… Слова «Наташка, если ты сломаешься, не выдержишь, что будет с ним потом… Ты должна, ты сможешь…» каждый раз придавали мне сил и веры в то, что все получится. Были и другие слова « он неуправляемый, из него ничего не выйдет, отдайте его в детский дом, хватит заставлять страдать себя и семью»…Часто разговаривала с уважаемым мною священником, просила Божьей помощи. Сейчас я вспоминаю тот год, как самый трудный в жизни семьи.

Приближалось очередное лето, из гимназии Серегу исключили за безобразное поведение и шесть двоек за год. Кое-как поставили тройки, но с условием, что из гимназии мы уйдем. Как-то я сказала сыну: «Сереж, если ты очень хочешь жить с мамой и папой, я помогу тебе». Он ответил, что очень хочет, что злится на них за предательство, за то, что они сейчас живут вместе, а он столько лет был в детском доме и сейчас он им не нужен совсем. Но нас он очень любит и не хочет становиться чужим. Но они хотят забрать его, и они должны быть с ним рядом. И на какое-то время он успокоился. Перестал безобразничать и хулиганить. Но тут выяснилось, что родители имеют огромнейшие долги по алиментам, еще кое-какие проблемы и никак не смогут вернуть себе права на воспитание сына. Кроме того, они снова пьют. Сережка сорвался опять.

Силы мои были на исходе. Я взяла Сереге и Артему путевки в лагерь на все лето, они и сами об этом очень просили. Причем в первую смену они поехали в разные лагеря, Артем ни за что не хотел ехать в один лагерь с братом. Мне нужен был тайм-аут, выгорела я с Сережкой на 99,9%. Скажу откровенно, после отъезда сына в лагерь, дома наступил долгожданный покой. Всю смену я не приезжала – передавала продукты с соседями, дети которых были в том же лагере. Честно, сил видеть его не было. Перед отъездом поговорила с ним, что лето – испытательный срок для него. Что мы его любим, мы семья, но все сложно. Что он должен подумать о том, как мы будем жить дальше, что я устала и больше не могу так жить. Не могу и не хочу в конце концов! Не знаю, правильно ли я сделала, поставив его перед выбором… Но я почувствовала, что должна ему это сказать.

Первая смена закончилась. Я поехала встречать Сережку из лагеря со смешанным чувством. Мы долго не виделись, общались лишь по телефону. Но сын, выйдя из автобуса, побежал ко мне, обнял, сжал в тиски, что дух перехватило, и…заплакал. «Мам, прости меня, дурака, я все понял, мне плохо без вас, я не хочу так…»

И вдруг все переменилось. Ну не совсем, конечно, но стало значительно легче. Он как-то повзрослел. Из второй лагерной смены он привез нам с мужем «Благодарность» за воспитание сына. Честно – это лучшая награда для нас! Маленький кусочек бумаги – а в нем так много. Это благодарность за тот жуткий год, за слезы и отчаяние, за то, что не сдались, что выстояли, что руки не опустили и даже в самый сложный период верили, что выдержим, верили в себя и в сына.

В сентябре сын пошел в другую школу, наладилась учеба, он вырос, стал выше меня, возмужал, внутренне повзрослел и переменился. Мы часто разговариваем по душам, снова мой Сережка стал моим, родным таким, душевным. Иногда я думаю – а что было бы с ним, если бы я сдалась, если бы не выдержала? Думать об этом не хочется. Очередное предательство взрослых. Любимых взрослых. Это значит, что нельзя никого любить, нельзя привязываться, ты все равно плохой, даже когда душа твоя рвется на куски и никто понять не может, как плохо тебе, оттого и делаешь ты всякие гадости и глупости, взывая о помощи таким способом. Нам нужен был «тайм аут», нужно было побыть вдали какое-то время, чтобы понять, как сильно мы друг другом дорожим.

Сейчас я горжусь своим сыном и всей своей семьей, которая очень сплотилась в трудные минуты. Мы все стали ближе. Трудности сближают, а победы над ними дают ощущение важности такого вот семейного единства. Конечно, мы ругаемся – миримся, как все, получаем двойки, исправляем их, нас вызывают в школу периодически, но это все так, как у всех. Мы не чужие, а это главное. Теперь мой сын, в ответ на замечание в свой адрес, часто отвечает «Мам, я тоже тебя люблю…»